Двое и шар
Посвящается А. М.
У моря лежал шар. Огромный прозрачный шар, неизменно привлекающий внимание прохожих. Но в то утро возле шара стоял только один человек. Он терпеливо ждал и изредка поеживался, когда с моря налетал холодный порыв ветра, смешанный с солеными каплями. Он ждал Ее. Он пришел задолго до намеченного срока, и хотя Она уже опаздывала, он продолжал упрямо прогуливаться вокруг шара. И Она пришла, но Он не узнал Ее, потому что Она закрыла лицо маской. Она же увидела Его издалека, медленно приблизилась к Нему… Он скользнул взглядом по маске, что-то внутри Его груди дрогнуло… но Он промолчал. Она, сделав вид, что интересуется только шаром, прошла мимо. Он продолжал ожидание, и ушел от моря только когда понял, что дальше ждать бесполезно.
Он вернулся домой, злой на себя, на Нее, на ни в чем не повинный шар. Он достал из груди свое сердце. Сердце почернело и выглядело испорченным. Он швырнул сердце в мусорную корзину и постарался обо всем забыть.
Она вернулась домой и остановилась у зеркала. После небольшой заминки Она сняла маску, под которой не оказалось лица. Пустота рассматривала в зеркале пустоту. Тогда Она вернула маску, обретя лицо. А потом заплакала.
Но Ей незачем было плакать. Просто две маски с ненастоящими сердцами и выдуманными чувствами прошли мимо друг друга.
А шар продолжал лежать на набережной, красиво переливаясь под лучами солнца. Ему не было никакого дела ни до Него, ни до Нее… И Он, и Она уже бесчисленное множество раз проходили через всё это…
Дерьмо
Жил себе такой человек по имени Ди Куно. Я лично не знавал его, но знавали мои друзья, и от них я слышал разные необычные истории о чудаке Куно, и в конце концов я решил записать одну из них, и, может быть, вам она покажется забавной. Хотя, быть может, мне и не стоило брать в руки ручку и бумагу, ведь я далек от писательского ремесла, но… И извините, пожалуйста, за некоторые слова, которые выкинуть из текста нельзя, а заменять их точечками считаю глупым делом. Итак…
Жил себе молодой парень Ди Куно. Он учился в Университете славного города Гифа и не отличался от своих сверстников ничем примечательным, разве что был не очень общителен и разговорчив. Он жил обычной жизнью, ходил на лекции, участвовал в студенческих попойках, но однажды он начал замечать нечто странное. Все началось с обычного телефонного звонка, Куно позвонил своей подружке, чтобы договориться о встрече в субботу, и в шутку спросил, любит ли она его.
— Любовь — дерьмо, — мило смеясь, ответила Клара и повесила трубку.
Бедный Куно был очень неприятно поражен. Клара была из приличной семьи, дочь профессора, никогда ее прекрасный ротик не открывался для грубых слов, и тут такое… Куно почесал в затылке и решил почитать перед сном сегодняшнюю газету, чего раньше никогда не делал. И на первой же странице он увидел квадратную морду известного политика в погонах и заголовок статьи: «Генерал Боров обещает утопить всех в говне». Куно улыбнулся, ему показалось забавным, что за несколько минут он дважды столкнулся с одним и тем же понятием, и с этой странной улыбкой на лице он и уснул.
А проснулся Ди Куно задолго до будильника, потому что за стенкой, у соседей, кто-то громко причитал: «Засрали! Всё засрали!» Эти вопли, наверное, перебудили полдома. Куно отключил будильник и решил еще немного подремать, накрыв голову подушкой. И так получилось, что он опоздал на первые две лекции. Сбегая по лестнице, Куно чуть не сбил двух пятилетних девочек с первого этажа, Донну и Припку, которые играли на ступеньках в куклы. Когда Куно обходил их, стараясь не наступить на разложенных кукол, Донна, прекрасное создание с пухлыми щечками и белым бантом на голове, вдруг ясно заявила своей подружке Припке:
— Ты какашка! Какашка!
И уже только в автобусе Ди осознал, какое слово употребила девочка Донна. «Странно», — подумал Куно. Вдруг молодой человек на сидении рядом с ним сказал негромко: «Вот дерьмо собачье», — после чего засунул в рот жевательную резинку и замолчал. Куно хмыкнул и постарался переключить свои мысли на что-нибудь более приятное, но ненароком он подслушал разговор двух стариков:
— А я вот в прежние времена…
— А в прежние времена и навоз был не то что нынешний…
Теперь Куно наоборот, навострил уши и стал прислушиваться к пассажирам в автобусе, к прохожим на улице, к своим товарищам-студентам, к болтовне по радио и телевизору… И что вы думаете — слово «говно» или «дерьмо» употреблялось чаще всего, причем как в тему, так и не в тему, иногда даже в тех местах, где должны быть обычные слова, например: «деньги», или «президент», или «народ», или «депутат»… Мать называла так свое расшалившееся дитя, школьник писал это слово мелом на здании муниципалитета, так ругались в фильмах не только главные злодеи, но и хорошие персонажи… На лекции по экономике преподаватель вдруг начал объяснять студентам, что все предметы да и сами люди покрыты тончайшим слоем дерьма, и избавиться от этого невозможно, сколько бы не изводить мыла. Куно посмотрел в свой конспект и увидел, что уже несколько страниц он пишет всего одно слово: «дерьмо дерьмо дерьмо»…
И тогда он встал, и побежал на улицу, и бежал мимо прохожих, которые говорили и думали это слово, и он чувствовал это… И если все думают и говорят об этом, подумал Куно, то значит, в этом и есть смысл жизни, и этому мы должны поклоняться, и это есть Бог!
И в конце улицы Ди Куно увидел огромную кучу отличнейшего свежего Говна, и издавала эта куча соответствующий аромат… И стал Куно на колени, и заплакал от восторга, и застонал от умиления, и поцеловал Его…
Конец одной комедии
Посвящается всем, которые хотели, но не сделали.
Которые сделали — тем уже все равно.
— А это хороший яд? — спросила она, наблюдая, как он освобождает из упаковок таблетки. Руки его дрожали, и это начинало ее нервировать.
— Это не яд, — он прервал свое монотонное занятие и посмотрел ей в глаза. — Это снотворное. Очень хорошее снотворное.
Она перевела взгляд на стену и начала изучать застекленную картинку с древнеегипетской тематикой, словно видела ее в первый раз.
— Там лежит письмо, — вновь подал он голос, — в котором написано, что я все сам… Я просто запутался… И больше нет никакого смысла.
— Да, я понимаю, — сказала она.
— Ты знаешь, это ведь даже происходит выше меня. Что-то вроде естественного отбора. Если животное уродилось слабым, его пожирает более сильный. У нас, людей, каннибализм как-то не принят. В буквальном смысле.
— Я понимаю, — повторила она, но он не мог бы поручиться, слышит ли она его слова.
— Ты извини меня, — он пододвинул к себе стакан с водой. — Извини меня за все. За все, что было не так.
— Да ничего, — она пожала плечами.
