Кукольников сосредоточенно набивал папироску душистым турецким табаком, изрядный запас которого выменял на пушнину еще во Владивостоке у американского коммерсанта. Деревянов, который курил какую-то китайскую гадость, только вздыхал, с вожделением вдыхая ароматный дым турецкого табака. И втихомолку злился. Но просить ротмистра поделиться куревом принципиально не хотел. А сам Кукольников успешно делал вид, что не понимает, о чем думает поручик, когда наступало время перекура. Ротмистр, не торопясь, закурил, задумчиво выпустил несколько дымных колец и усталым бесцветным голосом сказал:
– Бежать нужно, поручик, бежать.
– Как… бежать? – поперхнулся дымом от неожиданности Деревянов.
– Ножками. И не как, а куда, вот в чем вопрос. И с чем.
– Не понял, – с угрозой выдохнул поручик, багровея.
– Да будет вам, Деревянов… Бывший жандармский ротмистр с нескрываемым пренебрежением выпустил в сторону поручика дымное кольцо.
– Чай, не в лапту играем, – сказал он несколько раздраженно. – Все, кончилась «великая и неделимая». Атаман Семенов – тупица. Поставить на него может только законченный идиот. Японцы? Игра в дипломатию! Его высокопревосходительство командующий японскими экспедиционными войсками генерал Маримото признали-с правительство Семенова. Ха-ха-ха! Калиф на час, очередной экспромт! Желтомордые решили под шумок отхватить себе кусочек пожирнее. Да как бы не подавились. Американцы тоже не промах, туда же метят. Передерутся друг с другом союзнички да и уберутся восвояси, несолоно хлебавши. И какое им дело, поручик, до нас с вами?
Кукольников, гипнотизируя вконец растерявшегося Деревянова своими змеиными глазами, высказывал накопившееся:
– …Вандерлипп, миллионер американский, Камчатку приезжал у Советов покупать. Это у япошек-то под носом! Да плевать им на наши идеи! Торговать Россией оптом и в розницу – вот что у них на уме. Все остальное – не более чем красивые словеса. Не-ет, господин поручик, песенка наша спета. По крайней мере, сейчас. Дай Бог ноги да счастье за пазухой, чтобы не попасть на мушку какому-нибудь голодранцу- большевичку.
Ротмистр судорожно сжал кулаки, скрипнул зубами. Только теперь Деревянов наконец осмыслил до конца задумку бывшего жандарма. «Гад! Ну, гад! Бежать вздумал. Россию… коту под хвост, жандармская морда…» Его рука непроизвольно потянулась к кобуре. И застыла на полдороги: глаза Кукольникова наполнились злобой, нервный тик покривил узкие губы, длинные пальцы беспокойно зашевелились. «А золото?!» – вдруг обожгла душу Деревянова новая мысль.
Поручик медленно опустил руку, тряхнул головой, прогоняя навязчивое видение золотых самородков, рассыпанных по столу. Золото… Золото! Одному ему туда не добраться – колымская тайга шутить не любит. Да и стрелял Кукольников отменно. Его врасплох не захватишь.
«Что ж, придется повременить для пользы дела… господин жандарм. Я тебе еще припомню «великую и неделимую», – подумал Деревянов. И натянуто улыбнулся ротмистру. Тот облегченно вздохнул и присел рядом, чтобы обсудить задуманное…
Через два дня, ранним утром, колымский старатель Сафи Шафигуллин, по прозвищу Бориска, бежал из-под стражи. Разыскать его не удалось.
В начале февраля 1923 года есаул Бочкарев, к тому времени ходивший в звании полковника по милости белогвардейского правительства Меркулова, предпринял попытку через Марково выйти к Средне– или Нижнеколымску и соединиться с отрядом Деревянова.
23 февраля штаб Охотско-Камчатской военной экспедиции телеграфировал в Анадырь:
«… Первое. Срочно произведите концентрацию в районе Марково достаточного количества сил для задержания отступающих банд. Второе. Ни в коем случае не давать возможности белым бежать за границу. Третье. О принятых мерах донесите…»
13 апреля 1923 года банда Бочкарева во главе с есаулом и его помощником генерал-майором Поляковым была ликвидирована. Кольцо окружения вокруг отряда поручика Деревянова замкнулось.
Глава 2
Старший оперативный уполномоченный уголовного розыска капитан Савин был расстроен и зол. Во- первых, долгожданный отпуск на побережье Черного моря был испорчен ливневыми дождями. Во-вторых, ему пришлось почти сутки прослоняться по аэропорту в ожидании летной погоды. А в-третьих, по приезду домой его лучший друг, начальник угрозыска майор Саша Кудрявцев, преподнес «сюрприз»: спихнул ему отдел в связи с длительной служебной командировкой, а заодно и дело № 108/51К, будь оно неладно.
Савин поморщился при виде тощей казенной папки, будто ему на зуб попало что-то очень кислое. Нельзя сказать, что капитан не соскучился по работе. Долг есть долг. Назвался груздем – полезай в кузовок. Но Савин чувствовал, что ему предстояло распутывать практически заведомо «дохлое» дело (а если честно, то в этом он почти не сомневался, исходя из личного опыта). Это предположение будило в нем органическое отвращение и к Сашкиному кабинету, который казался вызывающе просторным по сравнению с его комнатушкой (где кроме капитана ютились еще два сотрудника), и к идеально гладкой полировке письменного стола, на котором лежала тощая папка с данными предварительного следствия.
Савин нехотя раскрыл папку. И, наверное, в четвертый раз перечитал довольно скудные исходные данные: протокол осмотра места происшествия, свидетельские показания и прочая.
«…Охотники Рябов Н.Ф. и Синицын Л.В. в верховьях ручья Горбылях обнаружили обглоданный таежными хищниками труп. Документы отсутствуют. Опись вещей…»
Заключение экспертов: «…Потерпевший – мужчина, рост 175 – 177 см, волосы на голове седые, возраст примерно 70 – 75 лет. Убит выстрелом из охотничьего гладкоствольного ружья. Пуля самодельная…» Фотографии места происшествия, карта местности… Да-а, глухомань даже по колымским меркам. Ближайший населенный пункт – поселок городского типа С. в 120 километрах. С другой стороны, примерно в десяти километрах – хребет, практически непроходимый горный массив. Дороги – автомобильная трасса в четырнадцати километрах от поселка и зимник в полусотне километров от места происшествия. По предположениям экспертов, потерпевший убит примерно год назад, скорее всего, ранней весной. (А если два или три года назад? Догадки, что мыльные пузыри. Вечная мерзлота и не такие сюрпризы преподносит).
Шел от автомобильной трассы?
Ну, это, допустим, довольно сомнительно: два перевала, река, мари, ручьи, тайга – тут молодому и выносливому впору дать обратный ход в самом начале пути, не то что пожилому, пусть и довольно крепкому человеку. Значит, у старика была веская причина заняться экстремальным туризмом. Дань моде? Не исключено, однако, вряд ли. Это у нынешней молодежи не хватает перца в крови, вот и выдумывают городские придурки, и те, у кого денег не меряно, разнообразные и отнюдь не безопасные приключения на свою задницу. Впрочем, покойник мог быть не городским жителем, а старым таежником, охотником. Такие деды и молодым фору дадут. Однако, было одно «но»: таежные охотники практически никогда не удаляются на большие расстояния от своих зимовий. Максимум на один дневной переход, что составляет примерно двадцать километров. А охотничьих избушек в этом районе нет и в помине. Уж больно глухие, гиблые места.
Выходит, старик – не охотник? Скорее всего, ведь ни ружья, ни патронов возле трупа не нашли. Не говоря уже о документах – в карманах куртки не оказалось ни единой бумажки, которая помогла бы идентифицировать его личность.
Кто он? Может, бывший зэк, который приехал на Колыму, чтобы вспомнить молодость? Такое случалось. Но лагеря были расположены в основном вдоль Колымской трассы, а до нее от места происшествия не менее ста верст. Нет, у погибшего была какая-то цель! Что-то очень важное, из-за чего он рискнул отправиться в такое опасное путешествие.
А почему в единственном числе? Может, старик путешествовал в компании… или вдвоем. Ведь кто-то же его грохнул. На самоубийцу он не похож. Не похож?
Опять-таки, чтобы убить человека, не нужно тащить его за тридевять земель. Напарник (или
