В 10 часов газовую трубу на Украину все-таки отрубили. Это политика. Безвыходное положение, как мне кажется, и у Украины, которая требует оплату в 210 долларов, и у нас, которые вроде бы предлагали Украине вместо 418 долларов, как платит нам вся Европа, 250 долларов. Стать народами-врагами очень трудно, почти невозможно. Видимо, у Украины есть существенные запасы в подземных хранилищах. Сюда накладывается столько всего разного от политики до социальной психологии, что прогнозировать чрезвычайно трудно. Цель Ющенко– остаться еще на срок, для этого нужно все грехи списать на Россию; у России подо всем цели геополитические: в первую очередь Крым. Купить Крым за газ и нефть?
Президент наградил Даниила Александровича Гранина по случаю его девяностолетнего юбилея орденом Андрея Первозванного. Это хорошо, орден очень большой. Крупно прожитая жизнь, сумел в мире и взаимном уважении просуществовать со всеми властями. Была ли крупная литература? Такой, как у Шолохова и Солженицына – нет, даже такой, как у Распутина, Астафьева, Абрамова и Белова – рангом ниже. Но ордена писателям, видимо, дают за что-то другое, может быть, за молчаливую лояльность. Ну, во-первых, ленинградец, фронтовик, уже это немало, почти кумир интеллигенции, не трусил, кажется. Во- вторых, сразу примкнул к новому режиму. В связи с этим многие вспоминают удивительное награждение Татьяны Васильевны Дорониной орденом Почета вместо ожидаемого ордена «За заслуги перед отечеством» первой степени. Здесь мы имеем дело с кумиром на многие времена и с удивительным человеком, сохранившим свои убеждения. Кстати, и в театре она сделала великое, и не только как актриса – в годы, когда все распалось на коммерческие антрепризы, она сохранила репертуар русского театра.
Из событий, имеющих побочное значение, – из Палестины опять вывозят наших граждан, в основном гражданок, жен арабов, которые у нас учились. В Таиланде горит ночной клуб, нас порадовали: среди жертв пожара граждан России нет. У нас в Москве тоже горел ночной клуб, о жертвах пока не говорят. Занимался романом, читал «Петербургский лексикон» и книгу Соломона Волкова– и то и другое читаю с упоением.
Почти каждый день понемножку разбираю скопившиеся за последние годы бумаги. Среди прочего нашел распечатку из Яндекса с такими двумя, мне показалось, любопытными высказываниями. Первое. «У бывшего ректора Литинститута любимое слово было «кать…». Это комментарии анонима от 27 мая 2008 года в журнале «grossfater». Как же я боюсь этого слова при публичных выступлениях, но привыкший говорить без бумаги и часто неуверенный, колеблющийся, высказывая только что родившуюся мысль, я часто пытаюсь смягчить «так сказать», а получается это бесконечное «кать…».
Второе высказывание связано с моей дружбой с Ливри. «Писательница из Сан-Франциско Маргарита Меклина считает, что Ливри – «это либо новый русский Ремизов, чье воображение полнится ажурным, резным туманом собственных сказок, либо новый Набоков». По мнению ректора Литературного института Сергея Есина, «просто фантастично, что автор такого словесного волшебства, хотя и родился у нас, с малолетства живет где-то за рубежом», а славист Сергей Карпухин всерьез утверждает, что «стиль Ливри несомненно превосходит набоковский».
Днем ездил в травмпункт писать заявление, что отказываюсь от дальнейших прививок, в заявлении указал, что собака жива. А так день в доме, хозяйство. Выяснил, что каракулевую шубу В. С. моль полностью сожрала. Сварил из остатков праздничного судака уху. Читал, восторгаясь, книгу Пирютко «Санкт- Петербургский лексикон». Прописал цитаты из Кюстина, которые я выписал накануне, и все это вставил в текст пятой главы.
Вечером – событие дня: звонок от А. Я. Эшпая. Говорил о моей литературе и о моих дневниках. Я посетовал, что он не пригласил меня на Литургическую симфонию.
Заполнил места вокруг спечатанных ранее цитат в романе, но дальше дело почти не двигается. Применил давний и знакомый метод, поехал в баню и, как всегда, в трамвае написал конспект на два или три эпизода. Повторяю, это не письмо, а образный конспект под звук трамвайных колес, картины одна за другой быстро проносятся перед глазами, а потом все начинает гаснуть, как свет в кино. Лучше всего мне пишется не в одиночестве, а в шуме и гаме, и не за столом, а во время каких-то других обстоятельств и дел. «Соглядатая» я почти всего написал в бане, куда ездил, когда был молодым, по утрам по вторникам. Я совершенно верно ответил Юлиану Макарову в передаче на «Культуре»: «текст, когда он пишется на технике, не приживается». Когда вернулся, то пару часов опять посидел за компьютером, что-то забрезжило. Мне все-таки в литературе везет: две книги вовремя попали мне в руки: книга Пирютко и книга Волкова. Я ведь сейчас пишу Невский проспект. Собственно, все, что может дать мне толчок, на 154-й странице книги Волкова, а уж интонационно я обрамлю, главное фактура.
Второе, буквально оглушившее меня суждение, опять же взятое из книги Соломона Волкова – это некое суждение, связанное с размышлениями А. Блока на лекции 13 ноября 1908 года. Вот как все интерпретирует С. Волков:
«Он говорил монотонно, но завораживающе, как истинный поэт, о противостоянии народа и интеллигенции в России; о том, что «есть действительно не только два понятия, но две реальности: народ и интеллигенция; полтораста миллионов, с одной стороны, и несколько сот тысяч – с другой; люди, взаимно друг друга не понимающие в самом основном». Слушатели в зале зашептались: зачем же так пессимистично смотреть на современную ситуацию? разве не растут грамотность, культура народа? Но Блок продолжал, точно в сомнамбулическом сне: «Отчего нас посещают все чаще два чувства: самозабвение восторга и самозабвение тоски, отчаянья, безразличия? Скоро иным чувствам не будет места. Не оттого ли, что вокруг уже господствует тьма?» И такова была исходящая от поэта сила внушения, что публика заерзала, физически ощутив эту сгущающуюся вокруг тьму.
Но особенно резануло либеральную чувствительность аудитории произнесенное Блоком как факт, как приговор: «Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель». Это мрачное предсказание вызвало в зале взрыв осуждения, но также и восторг многих, кому приелась либеральная ортодоксия» (стр. 158).
Это, по существу, очень верно и действует, наверное, как никогда сегодня. Только понятие народа заменено понятием современного мещанства, к которому, пожалуй, можно отнести и средний класс. Эта пропасть, рожденная временем и цивилизацией, сглаживалась в период советской власти, но надежда для русских опять пропала. Как иллюстрация – это то, что смотрит наш телезритель и читает наш массовый читатель, но одновременно существует и, скажем, канал «Культура», и выходят другие книги. Кстати, взято
