Расстроенный очередным, как ему казалось, женским капризом Саши, результатом чего стал ее внезапный отъезд «по срочному делу», Костя долго не мог придумать, чем бы себя до вечера занять. Он было вернулся на пляж, но, потоптавшись по песку у кромки воды и опустошив бутылку пива, отчего-то совсем раскис. Несколько поддерживало его душевное равновесие предстоящее свидание с Сашей. Если она опять, конечно, не передумает…
Между прочим, Саша предложила ему заняться в ближайшие свободные часы «своим расследованием». Почему бы и не последовать ее совету?
Он решил позвонить напарнику — узнать, что там Серега надыбал. Поскольку мобильника Митин не имел, то решил воспользоваться телефонным аппаратом администрации пляжа. В этом начинании ему очень помогла милицейская форма — пляжные чиновники не смогли отказать в звонке «старшему оперуполномоченному при исполнении».
Однако сотовик Курского никак не хотел отвечать, и старший лейтенант соединился с дежурным по РУВД, которым оказался приятель Митина — капитан Аратов.
— Сами Курского ищем — пропал куда-то твой напарник, — и со свойственным ему безграничным оптимизмом добавил: — Но есть шанс, что лейтенант еще жив, труп его, во всяком случае, никто пока не видел.
— Что ты такое говоришь, Рома? — возмутился старший оперуполномоченный.
— Да ты, дружок, видимо, не в курсе: у нас в городе только за сегодняшний день три жмура образовались. Я имею в виду лишь тех, кто умер насильственной смертью.
— Ну и дела! — заволновался Костя. — А нашли убийцу? Или их несколько?
— Точно пока не знаем, сколько их всего, душегубов, но один уже сидит в нашем изоляторе. Это — старший лейтенант Фомичев из ГАИ. Знаком тебе такой?
— Мать честная! — подивился Митин. — Впрочем, этот гаишник мне никогда не нравился. А полковник меня, случайно, не ищет?
— Похоже, ему не до тебя.
Митин положил трубку и, поблагодарив администратора, вышел на улицу.
Курский пропал, и некому теперь Косте дать наставление по поводу проводимого им расследования. А фигуранты уже все отработаны. И хулиган Гоша, и поэт Трофимов, и шахматный деятель Маркиш…
Маркиш? Как раз к нему-то у Кости вопрос. Ведь обладатель детективной машины так и не назвал ему имя убийцы! Надо бы позвонить Борису Семеновичу.
Однако возвращаться к пляжному начальнику с казенным телефоном было неудобно. А не заехать ли к Маркишу домой — все равно ведь до вечера нечего делать?
И старший лейтенант, найдя остановку автобуса, стал воплощать свою идею в жизнь.
У подъезда, где проживал Маркиш, стояла «скорая помощь». Митин не придал бы данному факту особого значения, если бы в эту минуту в «скорую» не заталкивали не кого-нибудь, а самого Бориса Семеновича.
Шахматный деятель залезал туда с явной неохотой, и Митин, почуяв недоброе, немедленно вмешался.
— Что тут происходит!? — грозно вопросил он.
Санитар с физиономией и телосложением ресторанного вышибалы оглянулся с очевидно выраженным стремлением дать чересчур любознательному прохожему достойный ответ, но, увидев милиционера в форме, разом стушевался.
— Скорая психиатрическая помощь, — после некоторой паузы пояснил он.
— Товарищ старший лейтенант! — обрадованно воскликнул Маркиш, уже находившийся внутри машины. — Приходите меня навещать!
— Что с вами стряслось? — пробормотал несколько ошарашенный опер.
— Моей племяннице моя квартира понадобилась! — все также радостно сообщил Борис Семенович. — Она — в мою квартиру, а я — в дурдом. Это называется длинная рокировка. В шахматной нотации обозначается тремя нолями.
— Так вы не больны?
— Конечно, нет. Дело житейское. Но как вам нравится моя племянница, а? Она, по-моему, провела гениальную комбинацию! Ведь так? Шах и мат! Я бы даже сказал — спертый мат!
— Вас обследовал врач?
— Естественно! Психиатр был, конечно, куплен. Все вроде бы простенько, но очень эффективно, очень!
— Я могу вам устроить независимую психиатрическую экспертизу! — с энтузиазмом предложил Митин.
— Простите, кто вы такой?
Он обернулся. Перед ним стояла суровая молодуха с пронзительными черными глазами и смотрела на него с такой ненавистью, что старшему лейтенанту стало как-то нехорошо.
— Гражданин Маркиш — важный свидетель по делу, которое я веду, — довольно нерешительно пояснил он.
— Гражданин Маркиш — психически больной человек, — строго произнесла черноокая молодуха, — и его свидетельские показания не могут быть приняты во внимание. — И она повернулась к санитарам: — Закрывайте двери!
Молодцы в белых халатах выполнили ее указание, но Борис Семенович успел крикнуть Митину:
— Зайдите к соседке Гале из семьдесят третьей квартиры! Я оставил у нее для вас конверт!
Галя с недоверием выслушала Костю, здесь даже милицейская форма не сработала.
— Документы! — потребовала она, но, увидев «корочки», смягчилась: — Сейчас! — и вынесла конверт, залепленный скотчем.
Костя вскрыл конверт и взял в руки записку, в которой оказалось всего три слова:
Убийца — Алексей Жуков.
9. Полковник Сбитнев
— Никак у нас в Малинине маньяк объявился, товарищ полковник, — первым после приступа всеобщего оцепенения подал голос капитан Поршнев.
Начальник РУВД не удостоил его реплику своим комментарием и стал проверять пульс у окровавленного мужчины, хотя было вполне очевидно, что тот как нельзя более мертв.
— Разрешите мне, товарищ полковник, — подсуетился судмедэксперт и стал проводить какие-то свои манипуляции над бренным телом не установленного пока что лица.
— Что скажешь? — обратился Сбитнев к участковому Рогову.
— Это не мой контингент! — поспешно отозвался тот.
— А как он попал сюда? Ведь гараж принадлежит уехавшему за рубеж дипломату, так?
— Так, но… — Участковый пожал плечами.
— Мужчина умер часов двенадцать назад, — сообщил судмедэксперт. — Похоже, убит двумя ударами ножа — в область печени и желудочную полость.
— Поршнев, быстро сними с него пальчики! — распорядился Сбитнев. — Но для начала сфотографируйте тело.
Криминалисты принялись за работу, а к полковнику подошел Курский:
— Мне знакомо лицо убитого.
Сбитнев знал, что лейтенант помнит зрительно не одну сотню, а может, и тысячу фотографий из картотеки МВД, особенно лиц, связанных с организованной преступностью.
