машины. Поскольку свела его с Самохиным Саша, он решил все-таки объясниться с ней, сказав что-то вроде того: ее приятель обещал ему, Алексею, за угон иномарки тысячу баксов, но, поскольку та под завязку набита наркотиками, гонорар должен быть выше на два порядка. Саша, видимо, «созналась», что они принимают участие в «секретной милицейской операции». Всех перипетий этой беседы мы знать не можем, но в результате куда более опытный в криминальных делах брат в конце концов доказал сестре, что речь идет не об оперативной муровской комбинации, а о натуральной краже наркотиков. Однако она до самого конца своей жизни считала, что Самохин — все-таки настоящий мент, но решивший поживиться за счет бандитов, перехватив для личных целей их криминальный товар.
— Костя! Ну сколько можно ждать!? — К могиле вновь подошла Рая. То, что она услышала в ответ, потрясло ее до самых глубин естества, поскольку из уст мужа никогда не раздавалось ничего похожего.
— Заткнись, дура! Оставишь ты нас в покое наконец!? А ну, вали отсюда!
Она с минуту молча постояла, а потом с орошенными влагою ресницами побрела к выходу из кладбища.
— Рассказывай дальше! — нетерпеливо потребовал Митин.
Крутилин изобразил на лице нечто вроде победной улыбки и продолжил:
— И что было делать Александре в данной ситуации? Строить из себя законопослушную налогоплательщицу и сдать старого друга районному прокурору? А Саша ведь считала, что Самохин здорово выручил ее, когда она была задержана с наркотиками. В конце концов Ликина решила поговорить с Эдуардом Самохиным по душам и в тот же день встретилась с ним. Она честно рассказала о найденных братом наркотиках и то, что он думает по данному поводу, включая его финансовые претензии. Саша также мягко упрекнула Самохина, что в результате изъятия наркотиков из гаража ей всю оставщуюся жизнь придется скрываться от Финка — ведь в краже зелья он наверняка заподозрит и ее. Наркодилер мог бы, наверно, продолжать и дальше пудрить Ликиной мозги, но решил, что проще всего теперь откупиться хотя бы потому, что в ситуацию слишком серьезно влез Леха Жук, а он — далеко не фраер, цены, как говорится, знает. Тогда Самохин, занимавшийся еще и контрабандой драгметаллов, предложил Саше в качестве платы за ее и брата услуги бриллианты на сумму в двести тысяч долларов. Возможно, он хотел Ликину в конечном счете кинуть, но мы этого точно теперь не знаем. Они договорились, что актриса доставит машину в район Рублевского пляжа, где находился тайный склад группы Самохина, и там она, мол, и получит свои бриллианты. В целях безопасности транспортировки наркотиков детектив предложил Саше, чтобы та воспользовалась услугами не брата, а гаишника Фомичева, одетого в форму. Актриса последовала его совету, но, как ты понимаешь, отчасти.
— Да, полковник намекнул мне, что она так поступила, поскольку я, в отличие от Фомичева, — лох, — грустно произнес Митин.
Михаил рассмеялся:
— Вряд ли у нее была именно такая мотивация! Фомичев выполнил бы ее просьбу без всяких условий, да и вообще счел бы за честь прокатиться с актрисой на пляж. Здесь налицо иные приоритеты — личные. Наверняка уже тогда Саша Ликина хотела связать свою судьбу с твоей. Разве у вас с ней такого разговора не было?
— Был такой разговор, — понуро ответил Костя.
— Вот видишь! К чему ей было прицеплять к этому делу еще и Фомичева? Но на пляже произошла одна из главных во всей этой истории накладок — вместо убитого днем раньше Самохина на стрелку явился Пухов, обладавший всей полнотой информации по данному делу. После разыгранного по сценарию покойного Эдуарда Самохина спектакля машина с героином оказалась в распоряжении Пухова, однако вместо гонорара Ликина получила медальон с реквизитами банка, в котором якобы находилсь драгоценности. Однако названия этого финансового учреждения указано не было, и актриса, разобравшись — правда, не сразу, — что к чему, покинула тебя и вновь вышла на связь с Пуховым, потребовав объяснений. Он ей сказал, что сначала должен принять груз и проверить его комплектность — вдруг, мол, ее брат произвел частичную конфискацию товара? А утром он пообещал назвать банк, где лежат бриллианты, — они, дескать, уже на месте, в ячейке, их туда еще живой Самохин положил. Что ей оставалось делать? Только ждать до утра, которое для нее так и не наступило. Вообще-то Саша Ликина подобный финал, похоже, предчувствовала — как-то странно она себя в то время вела… — И Крутилин задумчиво уставился в пустой стакан.
— Ну а кто забрал из банка бриллианты? Сбитнев? — спросил Митин без особого, впрочем, интереса.
— Он самый. Забрал и сдал их следствию. Только это оказались не дорогие бриллианты, а дешевые стразы. Подменил их, конечно, не полковник, а прохиндей Пухов, воспользовавшись смертью подельника — все претензии, мол, к покойнику! Впрочем, вариант, что Самохин изначально положил в банковскую ячейку поддельные драгоценности, тоже не исключен, на нем и настаивает Пухов. Так или иначе ваше с Ликиной свадебное путешествие без финансового обеспечения в виде контрабандных бриллиантов закончилось бы, так и не начавшись. Выходит, тебе, мой друг, в очередной раз повезло. — И Крутилин как-то нехорошо подмигнул своему однокашнику.
Тот долгое время молча сидел с убитым видом, а потом спросил:
— А что же полковник? Как он отреагировал, когда все это узнал?
— Ему не довелось узнать все. Ему хватило и того, что я ему рассказал сразу после похорон Сережи Курского.
— Говори яснее! — нервно потребовал Митин.
— Не считая первого знакомства в ресторане «Южный вечер», я общался с Курским дважды: во время ночного обыска на квартире Козлова и на следующий день совершенно конфиденциально в небольшом кафе. При первой встрече мы в основном прощупывали друг друга, а при второй — нашли с ним общий язык и открыли все свои карты. Он мне рассказал, как, по его мнению, произошло убийство человека, найденного в козловской машине. Сергей воспроизвел схему преступления, как потом выяснилось, довольно точно, но я, захваченный, в первую очередь, поисками громадной партии наркотиков, в тот момент отнесся к его версии не слишком внимательно. И тут он предложил мне свою помощь: лейтенант хотел лично расколоть Фомичева на предмет местонахождения героина. Тогда мы оба считали, что гаишник в той или иной степени причастен к наркотрафику. И я, как последний придурок, одобрил его самодеятельность в надежде, что это мне действительно поможет. Я только в очередной раз попросил ничего не говорить о нашем сотрудничестве полковнику Сбитневу, которого считал настоящим дуроломом. Причем дуроломом бескорыстным и ининциативным, то есть втройне опасным. Ну а что произошло дальше, ты знаешь… Отмечу только, что убийство Фомичева формально так и осталось нераскрытым, лишь озвучили версию, будто гаишнику отомстил кто-то из обиженных им водителей. А смерть Фомичева Курскому вряд ли бы спустили, поскольку он действовал в нарушение всех инструкций. Сергей, конечно, понимал это и перед тем, как сесть на нары, хотел довести расследование до конца. Но сейчас я думаю, что, повинись он перед Сбитневым, тот изыскал бы возможность его прикрыть, однако Курский оказался слишком горд. С другой стороны, не продолжи он самостоятельное расследование, то не появился бы Сергей на пороге гаража актрисы в пиковую минуту. Тебе в очередной раз повезло. Ведь твоя жизнь, Костя, в сущности, висела на волоске — Ликина уже плохо контролировала своего озверевшего братца, а поскольку ты, с его точки зрения, являлся лишним в этой компании, Леха Жук наверняка только и ловил момент, как посадить тебя на перо.
— Вообще-то было похоже на то, — мрачно заметил Костя.
— Конечно, Сбитнев стрелял в Серегу, вроде как и его избавляя от мучений, и тебя от зоны…
Митин подскочил на лавочке:
— Так ты и это знаешь!
— Знаю, Костя, знаю. Хотя о своем выстреле в Курского ты в детективчике-то, видимо на всякий пожарный, умолчал: хоть и фамилии изменил, и место действия, но мало ли… Я ведь сказал тебе, что за Ликиной пусть и достаточно избирательно, но наблюдение все же велось. Одну из секретных камер воткнули туда, где спрятать ее оказалось легче всего, — в гараж актрисы. — И, увидев, как фатально изменилось лицо собеседника, Крутилин поспешил его успокоить: — Не дергайся, Костя, эту пленку я, просмотрев ее, сразу же уничтожил, так что дыши ровно. На чем я остановился?.. Да… Но этим выстрелом Сбитнев спасал и самого себя от позора. Ведь он публично называл Курского — единственно порядочным и
