радостно хмыкнул он. — И сколько здесь? — Шестьсот штук, — печально отозвался Хисам Хисамович. — Причем моих личных сбережений. — Селезень, доставай пластиковый пакет. Как раз должно влезть. Братан принялся за работу. — А вам, господин директор, придется присоединиться к остальным временно задержанным. Пару бутылок коньяку можете прихватить с собой.
Никулинские
Корчага вместе с никулинской братвой не разъехались по домам после посещения «Золотого дракона», а расположились невдалеке от Кунцевского отделения «Промбанка», ожидая, чем закончится акция Толяна и Бугра. Сумеют ли они взять под крышу это финансовое учреждение? Но очень быстро началась какая-то чертовщина. Прикатили мужики в масках, пошла стрельба. На асфальте у входа в банк вскоре лежало три трупа в форме охранников. «Ограбление! — ужаснулся Корчага. — А как же наши братаны? А как же наши баксы?» Прошло ещё некоторое время, и тела Толяна и Багра были вынесены наружу и брошены на дорогу. Кейса с баксами ни у кого из них, естественно, не оказалось. Корчага мрачно огляделся — десятки людей в камуфляже и черных масках, менты, пожарные машины, реанимобиль. Он заметил также Антона Кашина из фирмы «Редут». Корчага знал, что люди из этой фирмы охраняют отделение банка и пристреленные налетчиками секьюрити должны быть из «Редута». Поэтому и директор фирмы тут. Стоит, переживает, смолит одну за одной. Да сделать ничего не может. А что тут, блин, поделаешь? Когда берут заложников — особо не рыпнешься. И тут в светлую голову Корчаги пришла золотая мысль. А ведь не один Антон из фирмы «Редут» здесь находится! Наверно, все сотрудники тут, вокруг банка, ошиваются. Ведь не кого-нибудь мочат — их друзей-приятелей. Скорее всего, остались один- два человека на хозяйстве, но их легко можно убрать. А на фирме уж точно есть, чем поживиться. Потерянные сто штук баксов удастся компенсировать наверняка. Но здесь важно и другое. Он ещё не является среди никулинских достаточным авторитетом и автоматически не сможет занять место Толяна. Но удачный налет сильно поднимет его шансы. Если братки пойдут за ним и вернутся не с пустыми руками, его безоговорочно признают за бугра. Он подозвал к себе боевиков. — Пацаны, вы сами всё видели, — проникновенно произнес он, — только что погибли наши братаны, Толян и Багор. Мало того, пропали сто штук баксов, которые мы только что заработали в «Золотом драконе». И всё по вине этих лохов из «Редута», которые себя ещё профессиональными охранниками называют. Сейчас эти долбаные охранники, выпучив буркала, смотрят, как мочат их товарищей. Надо их наказать, этих сраных секьюрити, из-за которых погибли наши братаны и сгинули наши лаве. Предлагаю немедленно наехать на фирму «Редут», тем более, сейчас там вряд ли кто есть, а поживиться чем — найдется. Пацаны откликнулись с энтузиазмом, хотя никто из них никогда ни в каких налетах не участвовал. Им, однако, казалось, что это дело плевое, и они быстро расселись по тачкам. У офиса «Редута» и вправду никакой охраны не было. Видимо, сейчас все действительно находились у банка. Лишь войдя в здание, Корчага заметил в комнате начальника охраны миловидную женщину, которая сосредоточенно работала на компьютере. Все тринадцать никулинских рэкетиров ввалились в эту комнату, держа в руках пистолеты. Римма оторвала глаза от компьютера и недоуменно воззрилась на вооруженных людей. Впрочем, недоумение длилось недолго — ясно, что это налет. В офисе сейчас никого не было. Двоих дежурных охранников она отпустила — ребята рвались к «Промбанку», где происходили чрезвычайные события. А Римма осталась до их возвращения последить за хозяйством. Она внимательно оглядела налетчиков и сразу определила — это не профессионалы. Оружие ребятки держали как-то неуверенно, видимо, практически не пользовались им. Да и вообще вели себя почти стеснительно, нерешительно выстроившись у стеночки. Но это ублюдки, которым нельзя показывать слабину. Тогда их не остановить. Могут сделать с ней что угодно. Кто они такие? Как их вообще сюда занесло? Все эти мысли мгновенно пронеслись в её голове перед тем, как она услышала первые слова. — Здравствуйте, мадам, — галантно приветствовал её Корчага, приближаясь к столу, за которым расположилась Римма. — Ничего, что мы явились без приглашения? — Окинув оценивающим взглядом её фигуру, он предложил: — А не поразвлечься ли нам немного? — Да, конечно, можно и поразвлечься, — по- деловому заметила Римма. — Но для этого нужен один предмет. — Предмет? — ухмыльнулся Корчага. — Отчего не найтись? Найдется — и не один. — Он оглянулся на бойков. Те дружно расхохотались. — Вы не поняли. Я сейчас объясню, — назидательным тоном школьной учительницы продолжала Римма, доставая из стола табельный ПМ. Корчага побледнел и отшатнулся. — Да не волнуйтесь вы так, — укоризненно сказала она, — подождите минуту. Римма передвинула затвор, и вдруг оказалось, что пистолет не заряжен. — Видите, патрона в патроннике нет. Значит, обойма пуста. Надо её заменить. При полном ступоре всех братанов она вынула пустую обойму и зарядила новую. После чего опять передернула затвор. — Отчего ж ты теперь так далек от меня? — тоном капризной любовницы пропела Римма. — Подойди поближе, дорогой. Корчага оловянным шагом вновь вплотную приблизился к столу. Римма привстала и приставила к его лбу ствол. — Убирайтесь отсюда все, — строго сказала она. — Быстро и молча. Никулинские так и поступили.
Налетчики
Угорь, приняв коньячку и имея на руках уже как минимум шестьсот тысяч из сейфа директора и сто штук из кейса рэкетиров, заметно повеселел. Он подошел к Бархану. — Сколько удалось по кассам наскрести? — Угорь указал на пластиковый мешок, лежащий у ног Бархана, где были собраны деньги из операционного зала. Братан пожал плечами. — С лимон наберется. Правда, деревянными. — Что ж, тоже неплохо. — И Угорь засвистел нечто веселенькое. Вдруг из толпы пленников поднялся и направился к Бархану пожилой потрепанный мужик, в одежде бомжа. Взгляд у него, как отметил бывший главарь можайских, был определенно ненормальный. — Чего тебе, дед?! — прикрикнул на мужика Бархан. — Ступай на место! Или неприятностей хочешь? Но тот, не отрывая от налетчика безумного блудливого взгляда, продолжал двигаться на братана и при этом протянул вперед руку, на раскрытой ладони которой что-то лежало. Бархан примолк и стал пристально вглядываться в неизвестный предмет. Бандит его опознал, когда старик с сумасшедшей улыбкой подошел совсем близко. Это была чека от гранаты. — Где ты её нашел? — спросил братан, чувствуя, что голос его оседает. — Вытащил из гранаты, — почему-то шепотом ответил оборванец. — А граната?.. Обтрепанный старик вынул из кармана другую руку. В ней была зажата граната. Без чеки. — Мы тебя не задерживаем, — после продолжительного молчания, наконец, выдавил из себя Бархан. — У меня больная жена, — грустно сказал старик. — Ей требуется операция, которая стоит сто тысяч рублей. — Пожалуй, мы сможем тебе помочь, — осторожно произнес Бархан. — Я пришел с этой гранатой ограбить банк, а вы мне помешали, — продолжал свою грустную исповедь неудавшийся налетчик. — Вы помешали сделать операцию моей жене. — Старик, — более уверенно заговорил Бархан, — я тебе отсчитаю сто тысяч и можешь валить отсюда прямо в больницу. Заплатишь, сколько надо, и будет твоя жена жива-здорова. — Я возьму вот это, — сказал человек с гранатой, указав на пластиковый мешок, лежащий у ног Бархана. — Зачем тебе столько? — недовольно сощурился налетчик. — Ведь тебе нужна одна операция, а не тридцать. — Я хочу этот мешок, — как-то зловеще зашипел старик, руки его задрожали, и Бархан с ужасом подумал, что граната может выпасть из его ладони. — Ладно, дед, забирай. — Бандит пнул мешок с деньгами в его сторону, а сам подошел к Угрю. — Этого старого козла придется выпустить с деньгами. У него в одной руке граната, а в другой — чека от нее. Угорь посмотрел на Бархана с недоверием, а на старика — с опаской. Оборванец между тем левой рукой, в которой находилась чека, подцепил мешок и с неимоверным напрягом, но все-таки поволок его к выходу из банка. Правую руку он держал вытянутой перед собой. Перышко, увидев, что в его сторону, к входным дверям, двигается такой странный объект, удивленно взглянул на Бархана. Тот подал подельнику знак рукой — пропустить. Старик, волоча мешок,
