Вор в законе предпочитал жить в центре столицы и снимал небольшую уютную квартирку на Арбате. Но теперь, затеяв наркопроизводство совсем в другом районе, он решил, что стоит перебраться поближе к своему «заводу». Федос хорошо понимал, что за любым делом необходим хозяйский глаз. Вот сейчас, например, он сидит, пьет чай и смотрит телевизор, а чем занимается Ганя Химик, вор не знает. Между тем срок для выдачи первого продукта уже подошел. Химик должен пахать денно и нощно. Городского телефона в заброшенном кинотеатре нет, мобильниками они с Химиком ещё не обзавелись — не успели, только с зоны вернулись. И защемило сердце у старого бандита, защемило всерьез. Тут он вспомнил, что не так далеко от «Божьего дома» проживает Витя Перышко. Позвонить, что ли, этому парню? Ему можно доверять. Он ведь честен до глупости. Что увидит — то и расскажет. Но телефон Вити не отвечал. Болтался где-то пацан. Так ведь у Бархана есть мобильник? — посетила голову пахана новая мысль. И номер телефона Федос знает. А Бархан ведь должен быть сейчас в «Божьем доме» — присматривать за Ганей. Так распорядился Федос, и пусть только Бархан посмеет его ослушаться. Он набрал номер мобильника подчиненного ему братана, но ответа не последовало. Федос выключил телевизор и решительно стал одеваться. Выскочил на улицу, поймал частника. — В Матвеевку! — Стольник, — меланхолично отозвался водила. — Я тебе и сверху накину, только шпарь покруче. Домчались действительно быстро, и Федос честно, как обещал, набросил водиле дополнительно полсотни. Вор неслышно — по профессиональной привычке — подошел к двери в кинотеатр. Она была полуоткрыта. Чтобы не скрипеть петлями, он потихоньку протиснулся в узкий створ. Осторожно передвигаясь в темноте, Федос добрался до помещения, где должны были вестись работы по наркопроизводству. Дверь в эту комнату тоже оказалась открыта, но никаких звуков оттуда не доносилось. Федос, зажав в руке выкидуху, одним глазом, из-за косяка, заглянул в помещение. Тело лежащего на полу человека он увидел сразу. Бандит, оглядываясь вокруг, подошел к нему. Это был Бархан. Он лежал ничком, и на затылке у него Федос заметил следы запекшейся крови. Тут же, рядом, валялся обрубок железной трубы — тоже окровавленный. Федос прощупал пульс Бархана. Бандит был жив. Пахан оглянулся вокруг в поисках воды, вскоре нашел её в чайнике. Он осторожно промыл рану на голове Бархана, используя свой носовой платок. Похоже, черепок не пробит.
Тут раненый застонал. Федос перевернул Бархана на спину, придерживая на весу его голову. Братан открыл глаза и мутным взором уставился на пахана. — Говорить можешь? Бархан пошевелил губами, потом опять издал стон. — Кто тебя угваздал? Ганя? Бандит опустил веки в знак согласия. Теперь застонал пахан. — Убью падлу! Из-под земли вырою! В гробу, сука, от меня не спрячется! Федос все из того же чайника резко плеснул в лицо Бархану. — Куда вы с Химиком ездили? За херней за этой? — Пахан кивнул на «оборудование», хаотично валявшееся на полу. Оно, однако, оказалось не совсем бесполезным — видимо, именно из него Ганя взял обломок трубы, с помощью которого вырубил своего надсмотрщика. — В «Институт садоводства», — произнес пострадавший братан первую членораздельную фразу. — Где он находится? Но Бархан не знал, как называется это место, и молча вылупился на пахана. Тот, однако, и без слов догадался о затруднениях Бархана и задал следующий вопрос: — А дорогу запомнил? — Да. — И, помолчав, братан добавил: — Показать смогу. — Ну, а встать? Встать сможешь? Бархан, кряхтя и охая, с активной помощью Федоса сумел-таки подняться на ноги. Облокотившись одной рукой на плечи пахана, он попытался сделать несколько шагов. — Ну, как? — Котел гудит, а так — ничего. Метров сто пройду. — Пошли потихоньку, а там тачку поймаем. Ближайшая трасса проходила довольно далеко, метрах в трехстах, и оба изрядно намучились, пока добрались до нее. У дороги Федос приставил Бархана к дереву. — Держись. Едва пахан голосанул, к нему сразу подкатила видавшая виды «семерка». — Куда? — спросил водила, толстый, небритый мужик. — Щас. У меня тут приятель еще. — Вон тот? Пьяный, что ли? — Да. Перебрал слегка на именинах. — Пьяных не беру, — решительно заявил толстяк. — Плачу вдвойне, — похлопал себя по карману Федос. — Ну, давай, волоки его сюда. Смотри, если блеванет, — ответишь у меня по полной программе, — пригрозил водила. — Ладно, ладно, — примирительно сказал вор в законе, — все будет в ажуре. Он быстро доставил Бархана к машине, но в салон усадил с трудом. Сам устроился рядом, на заднем сиденье. — Так, куда едем? — недовольно вопросил водила. — Мы тебе дорогу показывать будем, — почти ласково ответил пахан. Это совсем не понравилось толстяку. — Нет, мужики, так не годится. Вылезайте на хер. Почувствовав, что дальнейшие препирательства бесполезны, Федос вытащил выкидуху и фундаментально приложился её рукояткой к виску несговорчивого водилы. Потом вышел из салона, открыл дверцу, выволок обмякшее тело толстяка на обочину и оттащил его в сторону от дороги. Сам сел за руль. — Показывай путь. Бархан не подкачал, и не более чем через сорок минут потрепанная «семерка» оказалась перед входом в «Институт садоводства». По дороге братан подробно рассказал пахану о недавнем посещении этого института, и, учитывая состояние Бархана, бандит решил оставить его в машине — уж на месте Федос как- нибудь сам разберется, что к чему. На вахте сидел дедок и пил чай — похоже, тот самый, описанный Барханом. — Мне надо в лабораторию, отец, в комнату номер два, — очень вежливо сказал Федос. — Так нет там никого, — беспечно ответил дед. — Рабочий день кончился, что ли? — Да совсем никого нет. Был один паренек, да сегодня съехал. Тут, стоя у вахты, Федос углядел в коридоре дверь, на которой стояла цифра 2. Он молча двинулся мимо старика по направлению к этой двери. — Ты куда? — схватил его за рукав дед. — Не положено! Федос все так же молча взял с вахты кружку с горячим чаем, из которой прихлебывал дедуля, и плеснул ему в лицо. Вахтер взвыл. Пахан подошел к двери с цифрой 2, подергал её. Заперто. Он вернулся на вахту. Дед уже примолк и сейчас вытирал рукавом лицо. — Тот парень, из комнаты номер два, у вас в институте работает? — продолжая выдерживать мирный тон, спросил Федос вахтера. Дед, испуганно вращая зрачками, отрицательно замотал головой. — Он всего несколько дней тут и был, — скороговоркой затараторил вахтер. — Сначала какие-то железки привез, а потом их кто-то забрал, и тот парень тут же съехал. Он с директором института договаривался снять комнату под склад. — А директор ваш где? — У себя. Работает еще, — с уважением в голосе произнес дед. — Этаж? Номер кабинета? Вахтер уже сообразил, что отвечать этому мужику следует на все вопросы.
— Второй этаж. В конце коридора. На дверях написано «Приемная». Федос давно все понял, понял и то, что идти к директору бесполезно — ни хрена тот не знает, но его ещё в кинотеатре захлестнула волна холодного бешенства. Это состояние было хорошо знакомо сидевшим с ним многие годы зекам, и они четко уяснили для себя, что в такие моменты от Федоса следует держаться подальше. Он мерной поступью вошел в приемную, где наткнулся на секретаршу, уже собиравшуюся на выход. — Рабочий день окончен, гражданин, — недовольно объявила она. — Приходите завтра. Прием с двух до пяти. Да кто вы вообще такой?! — вскричала девица, поскольку посетитель, небрежно отпихнув её, продолжал двигаться к директорскому кабинету. Она догнала его и схватила за рукав. В поле зрения пахана попал графин с гладиолусами. Он взял его в руку и со словами: «Я — специалист по разбиванию цветников» опустил сосуд секретарше на голову. Та беззвучно распласталась на ковровой дорожке. Войдя в кабинет директора, он увидел солидного мужчину, скорее всего одногодка Федоса, с окладистой «купеческой» бородой. Бугор очищал и жевал банан. Бандит подошел к широкому директорскому столу и наклонился так, что оказался лицом к лицу с руководителем института: — Как зовут того парня, что снял у тебя под склад комнату номер два? Где он живет? Договор на аренду у тебя есть? Едва увидев прямо перед собой налившиеся кровью белки неизвестного субъекта, директор понял, что неприятностей не избежать. Вот только каков будет их уровень? Что с ним может сотворить этот, по всей видимости, очень опасный тип. Он отложил в сторону недоеденный банан и осторожно, совсем немного, отодвинул кресло назад. — Я его не знаю. Он заплатил мне сто долларов, и все, — как можно спокойнее произнес директор. — Ах ты, мурло, — тихо произнес вор в законе. — Кто тебе, падло, позволил нарушать российские законы? Зачем ты своровал сто баксов у государства? Тебе что, жрать нечего? Так я тебя, суку, накормлю. К великому ужасу руководителя института в руке незнакомца оказался огромный нож. Страх, который обуял директора, был столь велик, что он не мог и пошевелиться. Федос между тем ухватил рукой купеческую бороду государственного чиновника и одним движением ножа основательно обкорнал её. Потом двумя пальцами сдавил челюсти директора, заставив его таким образом открыть рот, и стал запихивать туда отрезанную часть бороды. — Жри, падло, жри! Жри, я сказал! Я не уйду, пока все не схаваешь. И директор стал-таки жевать собственную бороду, запивая её крупными слезами, которые скатывались по его лицу. В приемной Федос опять наткнулся на секретаршу, которая стояла, держась за стол, с мокрой головой и цветком гладиолуса, застрявшим в её пышных волосах. Посмотрев на Федоса, она тут же упала в обморок. Вор поначалу удивился, но, увидев, что в руке он до сих пор держит выкидуху, понял, отчего девица вторично рухнула на ковер. Вернувшись к машине, он сказал Бархану: — Выбирайся. Эта тачка уже, наверно, в розыске. Здесь трасса оказалась совсем рядом, и Федос
