— Я и не сомневался, — уверенно заявил подполковник, переходя на возбужденный шепот. — Честные люди в нашем сраном обществе нигде не работают и с утра глушат водку. Я тоже уйду со своей поганой службы, только вот рассчитаюсь со всей этой сволотой. — Он полез в сумку и вынул оттуда черную папочку. — Гляди, Петя, какую мафиозную структуру я раскрутил. — Фролов вытащил из папки пачку фотографий. И на верхней была запечатлена Римма! — Кто это? — осторожно спросил Петр. — Римма Краснова. Раньше служила в эф-эс-бэ и имеет там колоссальные связи. По заданию одного из главарей своей банды, известного под кличками Арлык и Бархан, ликвидировала крупного криминального авторитета Посланника. Принимала участие в качестве наводчицы на Кунцевское отделение «Промбанка». Сейчас трахается с главным бугром банды и скрывает его у себя.
Петр имел основание сомневаться, что подполковник обладает вполне достоверными сведениями или сделал из них правильные выводы. Тем не менее, подавляя волнение, он спросил: — А у вас есть… — Петя, ты не забыл, что мы с тобой на «ты»? — перебил его подполковник. — Ну да. Так у тебя есть фотография самого у них главного? — Вот. Пожалуйста. Витя Перышко, как его кличут блатари. Петр взял в руки протянутую ему фотографию. На него со снимка смотрел молодой человек с ангельским выражением лица, по виду неспособный обидеть и ребенка. Но втюриться в такого ангелочка Римма могла запросто, с сожалением констатировал Лухарь. — Ты, как я понимаю, из милиции, — задумчиво произнес Петр. — Но, похоже, ведешь что-то вроде частного расследования. Отчего так? Фролов ещё более понизил голос: — Я никому не могу доверять — ни милиции, ни ФСБ, ни прокуратуре. У них, у этой банды, везде свои люди. Вот, гляди, — подполковник протянул бывшему сколковцу парочку полароидных снимков. — Только что заснял, как она входила в подъезд. В нем квартира Красновой, где у этих рецидивистов малина. Перед тобой не кто иная, как следователь московской городской прокуратуры Вера Шигарева. Дочь бывшего заместителя Генерального прокурора, между прочим! Ее, кстати, тоже Витя Перышко харит. Всех стоящих баб этот убийца поимел. А тут, блин… — Фролов хотел, видимо, сказать нечто личное, но безнадежно махнул рукой. Лухарь, молча покрутив в руках снимок прокурорши и отметив, что у этого Вити Перышко определенно губа не дура, вернул фото подполковнику. — Знаешь что, брат. — Тут Фролов пересел на другой стул и оказался совсем рядом с Петром. — Я чувствую, ты — настоящий мужик. И у тебя душа горит, когда ты видишь, что творится вокруг. Ты ведь тоже не хочешь, чтобы воры и убийцы так и остались безнаказанными? — Нет, не хочу, — подчеркнуто сурово ответил Петр. Поведение подполковника все более беспокоило его: этот мент, похоже, тронулся, причем в опасной форме. — Тогда выручай, брат. Я сам только что из больницы. Меня вот эта тварь, — Фролов ткнул пальцем в фотографию Риммы, — каким-то препаратом вырубила, когда я её трахальщика ловил. Меня в палате чем-то кололи, и я сейчас чувствую себя, как в тумане. В сон клонит. Ты подежурь пока вместо меня в подъезде соседнего дома напротив бандитской малины. Я тебе оставлю фотоаппарат и покажу нужные окна. Если кто-то из преступников высунется — сразу снимай. Или кто из этих лиц, — подполковник придвинул к Лухарю всю стопку фотографий, — в подъезд войдет или выйдет из него, тоже пару раз щелкни затвором. Петр, слегка поколебавшись, сунул во внутренний карман пиджака пачку снимков и повесил на шею фотоаппарат. — Будет сделано, — очень серьезно сказал Лухарь. — И еще… Ты в армии служил? — Фролов пристально посмотрел на Петра. — Было такое. — Значит, знаешь, как с этой штукой обращаться? — Гувэдэшник раскрыл сумку: там лежал пистолет Макарова. — Знаю. Приходилось иметь дело. — Лухарь невольно вспомнил свои «подвиги» годовой давности. — Забирай. Пригодится. А увидишь Витю Перышко, мочи не задумываясь. Это приказ! — повысил голос подполковник. «Почему бы нет», — подумал Петр и четко ответил: — Есть. — Действуй! А я поеду домой. Как оклемаюсь, тебя сменю.
Едва Петр занял прежнюю позицию на нежилой лоджии, он увидел выходящую из подъезда Римму. Лухарь пришел в растерянность: проследить за любимой женщиной или все-таки понаблюдать за подъездом, где в квартире Риммы скрывался грозный бандит с внешностью херувима? Очень хотелось посмотреть на него вживую, а при случае и устранить конкурента. Так что же все-таки делать? — переминался с ноги на ногу Петр.
Вера и Антон
Она сидела на лавочке у трехэтажного старинного особняка в Суворовском парке. В этом здании располагалось охранное предприятие «Редут». Сидела Вера уже четверть часа, и с минуты на минуту должен был подъехать Антон Кашин, директор «Редута». Она решила, наконец, привести свои мысли в порядок, для чего встала и медленно пошла в сторону Москвы-реки, находящейся позади особняка. Редко в каком месте столицы открывался такой необыкновенный вид на главную реку города. Отсюда, с крутого обрыва, она выглядела, как экзотический поток в каньоне. И это впечатление не портил, а мягко оттенял пологий левый берег реки. Общее ощущение, что сие место — какое-то нездешнее, подчеркивали вековые деревья, раскинувшиеся вокруг старинного особняка, — дубы и липы. Под влиянием величественной картины природы мысли и душа Веры Шигаревой пришли, как ей показалось, в ясную гармонию. Осознание того, что следует предпринять, сформировалось и сформулировалось само по себе. В полночь она спокойно поедет к Римме. Почему Вера относится к ней с такой неприязнью? Ведь, в сущности, эта женщина просто любит Витю — и разве она виновата в своем чувстве? А сама Вера не повинна в том же? И в ту же ночь они с Виктором покинут пределы страны. А все опасения за свою жизнь уже казались молодой женщине результатом собственного психоза. — Вера Иннокентьевна? — услышала она за спиной. Вера обернулась с готовой улыбкой на лице: она узнала голос директора «Редута». — Здравствуйте, Антон Григорьевич. — Не заставил ли я вас ждать? — Ни в коем случае. Я любовалась этим потрясающим видом. — Вера кивнула в сторону живописного обрыва. — Это так, обрыв просто сказочный. А у вас никакого обрыва не случилось? — Вы знаете, Антон… — Можете звать меня по имени. Мы вроде бы уже договорились об этом.
— Так вот, мне опять вдруг стало казаться, что меня преследуют. Но, скорее всего, это просто мои фантазии.
— Вы сказали: стало «казаться». Но ведь в прошлый раз вас преследовали в действительности. Вера замялась. — Меня предупредили, что на меня может быть совершено покушение. — Вот как! И, вероятно, неизвестно кем? — Боюсь, все эти опасения преувеличены, и я уже решила, что зря вас побеспокоила. — Расскажите-ка мне всю вашу историю в подробностях, — очень серьезно сказал директор «Редута». И Вера выложила Антону все её перипетии с наследством. Кашин прочувствовал тревожность ситуации, но счел, что самоуспокоенность молодой женщины делу не повредит. Во всяком случае, это лучше, чем истерика и психоз. И он решил подыграть Вере: — Преследовавший вас Совок, как явствует из досье, мелкий жулик, аферист. Такие никогда не идут на мокряк, говоря жаргонным словечком. Скорее всего, он, пронюхав, что вы получили крупное наследство, решил вас выследить, чтобы сыграть роль наводчика для будущих грабителей. Теперь о другом… Это вообще крайне редкий случай, когда мать покушается на свою дочь, но, кроме того, ей, абсолютно штатскому законопослушному человеку, к тому же, по сути, иностранке, совершенно нереально заказать здесь полноценную ликвидацию. Извините за термин. Ко всему прочему, убийство при спорных вопросах о наследстве всегда привлекает внимание судебных и прочих компетентных органов. Уж криминальное происшествие такого рода раскрутят на всю катушку. Вряд ли ваша мать настолько неумна, чтобы не понимать этого. — Так вы считаете, мне ничего не угрожает? — Вы ведь улетаете ночным рейсом? — Да. — До этого момента я вас буду лично сопровождать. — Спасибо. Огромное. Сколько я вам должна? Антону не хотелось брать деньги с симпатичной ему девушки, но, как профессионал, отказываться от гонорара он просто не имел права. — Наши расценки со времен вашего первого посещения «Редута» не изменились: в дневное время — десять долларов, в ночное, то есть с восьми вечера, — пятнадцать. Вера находилась в не слишком-то благоприятном финансовом положении. Она не вступила в права наследства. Ее личные сбережения оказались заблокированы в «Промбанке», где продолжался какой-то бесконечный аудит. Кроме того, нужно покупать авиабилеты для себя и, наверно, для Вити, а также заплатить Римме за визы, что тоже, скорее всего, недешево. Лишь потом, выбравшись за границу и связавшись с другом семьи нотариусом, Вера рассчитывала получить инструкции, как ей поскорее вступить в права наследства. Наверняка он придумает какой-либо ход. К тому же, она была вполне
