из банка. А то совсем наличных не осталось…
Конечно, и так все стало ясно после того, как шеф сказал, что сам займется поиском Ирины. Ранее никогда ничего подобного не было. Абсолютно все дела такого рода замыкались на Андрее. Значит, только что ему был подписан приговор. Но какого рода? Отставка или этот приговор — смертный? Похоже на второй вариант, если иметь в виду, что Долинский решил полностью исключить всякую утечку информации о безумной и кровавой деятельности своей дочки.
Но этот вывод слишком серьезен, чтобы принять его без дополнительной проверки.
Если шеф действительно решил убрать Андрея, он должен вызвать в кабинет своего штатного ликвидатора Жору. Причем срочно, ситуация того требует — вдруг Андрей надумает немедленно свалить из особняка?
Как узнать — вызван Жора или нет? У того ведь свой проход в кабинет. К боссу он зайдет, минуя приемную, вотчину Андрея.
В замочную скважину, конечно, не заглянешь и, что происходит в кабинете босса, не услышишь — двери двойные, дубовые.
А если просто взять и зайти в кабинет под каким-либо предлогом?
Но если там Жора, то сразу всем троим все станет ясно. Андрея замочат прямо на месте, не церемонясь.
Что делать, черт побери!? Думай, Андрей, думай! Ты же считал себя куда умнее других, умнее того же Долинского…
Да! Есть один шанс! Долинский при разговоре с Андреем растворил окно. В его открытой раме должно отражаться происходящее в кабинете.
Артюхов бросился к своему окну, открыл его и перегнулся, насколько мог, через подоконник. Фигуру Жоры не узнать было невозможно…
Так, теперь думай, Андрей, дальше. Немедленно его кончить не должны — ситуация для Долинского сейчас не критическая. Секретарь — на месте, а все его телефоны уже, конечно, взяты на прослушку.
Смерть Андрею устроят вполне официальную — все-таки у него брат в мэрии работает, сестра — референт министра.
Скорее всего, несчастный случай на дороге. Обычное дело. Да и Жора — мастер таких трюков. А это значит — пока Андрей в Розовом доме, он в безопасности.
Его сначала должны куда-нибудь направить с поручением, и уж тогда…
Надо продержаться в особняке, сколько можно, пока он что-нибудь не придумает.
Но где Андрей дал промашку? Вел себя с боссом достойно, не вызывающе. Слегка поторговался, только и всего.
Видимо, Долинский счел, что Андрей его откровенно шантажировал. Да, а с шантажистами разговор короткий.
И почему он, дурак, действительно не продублировал компрометирующие пленки? И как легко прочувствовал этот его прокол Долинский…
Само фатальное для него решение шефа не вызвало у Артюхова чувства негодования, возмущения. Десять лет работы на Долинского убедили его в том, что убийство — просто одна из форм избавления от проблем, возникающих при ведении бизнеса. Лично Артюхов еще никого не отправлял в лучший из миров, но отдавал соответствующие приказы, исполняя решения шефа.
Нет, на Долинского он даже не обижался, просто кто-то тут ошибся — или он, Андрей, или сам Долинский. А может, произошло какое-то несчастное стечение обстоятельств.
Но рассуждать сейчас на эту тему или вступать в объяснения с шефом — дело бессмысленное. Следует отнестись к происшедшему, как к некоему стихийному бедствию. Увидел, что с вершины сорвалась лавина, — значит, надо уносить ноги с горной дороги…
— Андрей! — высунулась из дверей голова Долинского. — Ты в Москву сегодня не собираешься?
— Да, Лев Михалыч, есть у меня в столице одно дельце.
— Ты, как соберешься, зайди ко мне. Заодно деловое письмецо прихватишь. Передать надо одному важному лицу. Можно было бы и электронной почтой, да уж больно информация конфиденциальная.
— Хорошо, Лев Михалыч.
Хрен он куда сегодня поедет!
А когда Долинский спохватится, то Андрей скажет, что обстоятельства изменились и он решил ехать завтра.
Завтра… А завтра Андрей Артюхов что-нибудь, да изобретет. А может, и сама жизнь подскажет.
Часть вторая
ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ (продолжение)
Глава девятая
Вечером 11 августа я, как и обещал моему новому другану Борису, торчал дома в ожидании его звонка.
До того времени я успел пообщаться с Толяном и поведал ему о жутких событиях, приключившихся в кафе «Шоколадница».
Приятель, услышав такое, заявил, что теперь разборки между командами Коха и Угрюмого не избежать. Угрюмый просто вынужден будет принять этот вызов, чтобы не потерять статус авторитета в криминальном мире.
«А с чего ты, Толян, решил, что мочилово в „Шоколаднице“ дело рук людей Коха?» — поинтересовался я.
Но оказалось, что Толян как раз ничего и не решил, но все московские воры будут считать именно так, поэтому и Угрюмый должен реагировать соответственно. Тут уж ничего не попишешь — так по закону (в смысле, воровскому) положено.
А вообще, затянул он свой любимый мотивчик, здесь только Долинский знает что к чему, и надо обязательно к нему смотаться. Дня через два, как только Толян свободен будет. И он в очередной раз взял с меня слово, что я составлю ему компанию в этой долгой и нудной экспедиции куда-то в Приволжье.
Тут я припомнил предсмертные слова Цикли о некоем Жунте, и Толян мне пояснил, что это бригадир из команды Коха, довольно крупная фигура в криминальном сообществе. Телефончик его Толян, конечно, для меня достанет, но больше ничем в данном вопросе мне посодействовать не сможет.
Жунта я решил оставить на послезавтра, когда, как я наивно надеялся, закончится мой контракт с шантажистом Борисом…
Звонок, причем в дверь, раздался ровно в десять вечера, как и было договорено. И такая пунктуальность не могла не настроить меня на оптимистический лад.
Пришел действительно Борис.
— У тебя есть кейс с эмблемой «Сименса»? — сразу же поинтересовался он.
Я развел руками — увы.
— Все за тебя приходится и делать, и доставать, — недобро покосился на меня Борис. — Ладно, пошли.
Не задавая лишних вопросов, я двинулся вслед за ним.
Прямо во дворе моего дома стояла машина с яркими эмблемами «Сименс» и «Бош».
— А почему «жигуль»? — недовольно буркнул я. — Московский «Сименс» «Шкоду» использует.
— Подходящую «Шкоду» быстро найти не удалось. Да и эта тачка сойдет — кто там, в охране, разбираться в таких тонкостях будет?!
