К счастью, преследование оказалось не очень продолжительным: свернув очередной раз за угол, Леня увидел, что «гольф» припаркован возле стеклянной двери с яркой вывеской: «Медико- оздоровительный центр “Авиценна”». И рядом был нарисовал силуэт довольно симпатичного мужчины в чалме, а также врачебная эмблема – змея и чаша.
– Ого! – сказал Маркиз. – Авиценна-то у них хитрый как змея и не дурак выпить! Несмотря на то что мусульманин!
Дверь открылась, и на крыльцо вышел накачанный парень с мобильным телефоном. Окинув машину Лени профессионально-подозрительным взглядом, он тихо сказал что-то в трубку.
– Надо уезжать, пока он нас не срисовал, – посерьезнел Маркиз и тронул машину с места.
Дверь купе приоткрылась, показалось заспанное и несколько опухшее лицо проводницы.
– Через десять минут будет ваш Нижний Залом! – сообщила она. – Имейте в виду – стоянка поезда всего три минуты!
– Спасибо! – поблагодарил ее Сергей Михайлович Зозулин, доставая из-под сиденья дорожную сумку. Ему показалось, что проводница окинула его сочувственным взглядом и тяжело вздохнула.
Он шагнул на перрон, проводил взглядом уходящий поезд и только тогда огляделся.
По рассказам своей беглой невесты Сергей представлял Нижний Залом чудесным, тихим и зеленым провинциальным городом, сохранившим патриархальное обаяние прошлого. Ему представлялись невысокие уютные домики с ухоженными палисадниками, с геранью и кружевными занавесками на окнах, плывущий над городом колокольный звон многочисленных церквей, душистый аромат сирени и жасмина, славные, гостеприимные, неиспорченные цивилизацией люди, готовые не раздумывая прийти на помощь незнакомому человеку, люди, никогда не запирающие входных дверей…
Пока перед ним было запущенное здание вокзала, больше напоминающее общественный туалет, – стены, выкрашенные облезлой масляной краской унылого буро-зеленого цвета, стекла в половине окон выбиты и заменены фанерой, часы над входом остановились лет тридцать назад…
Сергей решил, что вокзал нельзя считать подлинным лицом города, и вышел на привокзальную площадь.
Здесь было ничем не лучше. Площадь была пыльной и унылой, по краям ее торчало несколько ларьков, за которыми виднелось уродливое здание Дома культуры, а середину украшала никогда не высыхающая лужа. Зелень, конечно, была – два кривых увечных тополя, между которыми какая-то хозяйственная особа натянула веревку. На этой веревке сохло заскорузлое нижнее белье невообразимого цвета.
Еще на площади имелось удивительное количество бездомных собак и трое мужиков, которые мирно беседовали, передавая друг другу бутыль с подозрительной мутно-зеленой жидкостью.
В обозримой окрестности не наблюдалось ни уютных домиков с геранями на окнах, ни многочисленных церквей, ни богобоязненных старушек. Если здесь и вспоминалось прошлое, то не то отдаленное патриархальное время тургеневских и чеховских барышень, которое представлял себе Зозулин, а тоскливые и неромантические времена глухого застоя.
Сергей вдохнул полной грудью заломовский воздух… и закашлялся: в этом воздухе ощущался не аромат цветущих садов, а густой запах какой-то едкой химии.
Сергей зашагал через площадь в надежде все же найти где-то за Домом культуры обещанное патриархальное благолепие, когда навстречу ему выдвинулся одноногий мужик в драном ватнике и неуместной по летнему времени шапке-ушанке, сшитой некогда из меха серого кролика, но давно уже утратившей всякую видимость первоначального цвета и формы.
– Мужчина, окажи финансовую помощь ветерану афганской войны! – произнес незнакомец хорошо поставленным голосом. – Подай сколько не жалко на поддержание разрушенного здоровья! Как я есть ветеран и герой, проливавший свою кровь на дальних рубежах и потерявший свою родную ногу исключительно за славу оружия…
– Мужик, не давай ему ничего! – перебил его прочувствованную речь один из дружной троицы с самогоном. – Он Афгана и в глаза не видел, а тую ногу по пьяному делу потерял, под собственный трактор попал, а тепереча под ветерана косит! Ты лучше нам помоги, буквально восемнадцать рублей подкинь, а то нам одного пузыря не хватает, а Кузьминична, ехидна капиталистическая, цены на самогонку взвинтила!
– Не верь им, добрый человек! – со слезой в голосе воскликнул одноногий. – Я как есть правду говорю, и свою родную ногу потерял в бою на таджикско-самаркандской границе…
Сергей осторожно отодвинул инвалида в сторону: он увидел в глубине площади, за очередным ларьком, удивительное и забытое явление – справочный киоск.
Все-таки какие-то патриархальные явления имелись в этом забытом Богом городе!
За окошком киоска дремала тетка пенсионного возраста с коротко остриженными ярко-рыжими волосами. На щеке у нее сидела наглая муха, но работница горсправки не обращала на нее никакого внимания.
– Можно справочку?! – обратился Сергей к дремлющей тетке. Та вздрогнула, открыла глаза и в испуге уставилась на мужчину. Муха сорвалась с ее щеки и перелетела на нос.
– Напугал, бескультурник! – проговорила хозяйка киоска неожиданно глубоким контральто.
Затем она хлопнула себя по носу, видимо, рассчитывая прихлопнуть нахальную муху. Однако муха оказалась ловчее и перелетела на стекло. Тетка огорчилась, тяжело вздохнула и проговорила, сурово уставившись на Сергея:
– Пятьдесят рублей.
Сергей удивился, что она назвала цену, даже не спросив, какая справка ему требуется. Однако решил, что на все услуги справочного бюро установлена единая цена, и положил на фанерный козырек перед окошком пятидесятирублевую купюру. Тетка смахнула деньги в карман, нагнулась под прилавок, немного повозилась там и выставила перед Сергеем пузатую бутыль с мутной жидкостью – точно такую же, какую распивала дружная троица на площади.
– Это что? – недоуменно переспросил Зозулин.
– Коньяк французский! – фыркнула тетка. – А ты чего хотел за полтинник? Деньги заплатил, так что получай свое и иди, куда шел…
– Я вообще-то думал, здесь справочное бюро… – протянул Сергей. – Мне бы человека найти…
– Ишь размечтался! – вздохнула тетка. – Я вон за целую жизнь человека найти не смогла, а ты за пять минут хочешь!
– Кузьминична! – раздался за спиной Сергея Михайловича хриплый голос. – Тебе этот козел на нервы действует? Так мы ему враз рога пообломаем! Понаехали тут…
Сергей скосил глаза и увидел одного из пресловутой троицы, который приближался к нему с самым угрожающим видом.
– Не беспокойтесь, мальчики, я с ним сама разберусь! Не первый год на свете живу! – отозвалась самостоятельная тетка и перевела взгляд на клиента: – Ну чего тебе? Видишь, народ уже нервничает… у нас тут чужих-то не очень любят… – Увидев растерянное лицо Сергея, она смягчилась и добавила другим тоном: – Ну ладно, ты уже заплатил, не возвращать же деньги… так и быть, спрашивай, кого тебе надо!
– Мне бы найти Надежду Петровну Рогозину… – проговорил Сергей, опасливо косясь на приближающихся местных жителей.
– Ах Надежду Петровну! – Лицо Кузьминичны посветлело. – Ты ей не родственник ли будешь?
– Ну можно и так сказать… – слегка смутился Сергей Михайлович.
– Ну так бы сразу и сказал! – Тетка высунулась в окошко и крикнула в сторону мрачной компании: – Мальчики, не волнуйтесь! Он к Рогозиным приехал! К Надежде Петровне!
Троица отступила, утратив к Сергею всякий интерес, а Кузьминична проговорила:
– Значится, так. Улица Пассажира Иванова, дом четыре, квартира девятнадцать. Это ты иди мимо памятника, потом возле почты свернешь налево, пройдешь бараки, потом водокачку, тут тебе и будет та самая улица…
Зозулин приободрился, но какой-то червячок точил душу – он вспоминал их с Наденькой беседы вечером за чашкой чаю и жаждал увидеть обрыв над рекой и укромное место, где хорошо мечтать и
