дойдя до порожних бутылок, притулившихся друг к другу на косо прибитой полке, вновь возвращался к экрану. Так продолжалось, пока зрение не сфокусировалось на начатой бутылке мартини, стоящей отдельно от длинной «батареи» пустой посуды. Выпить, как и бедному Штирлицу в осажденном Берлине, было не с кем. Но того хоть изредка развлекали фрау Заурих, Габби и бродячие псы. У Аркадия оставался только единственный друг — Семен Данилович Донцов, но и тот, собиравший по крохам средства для существования небольшой семьи, появлялся в его сумрачной, померкшей действительности крайне редко…
«Опять напился… Каждый день заканчивается одним и тем же… — глумились едва ворочавшиеся, мутные мысли, не способные отогнать тяжелый сон, — Когда же наступит просвет? Хоть не просыпайся…»
Аркадий все же попытался пересилить слабость и продрать глаза. С первой попытки не получилось…
«Господи, к тебе обращаюсь… Помоги вспомнить, где лежит цитрамон? Ну что я тебе сделал плохого? Намекни, или наведи на таблетки луч солнца…»
Приподняв невыносимо тяжелую голову от кожаного валика, Лавренцов посмотрел вокруг. Солнце не проглядывало сквозь серый слой облачности, и день за окном грозил надолго остаться пасмурным. Кое-как придав верхней части тела вертикальное положение, мужчина сел и снова в изнеможении прикрыл веки — в голове шарахало при каждом ударе сердца. Положив палец на запястье, он принялся считать пульс…
— Мама… — пробормотал страдалец и, встав окончательно, пошлепал босиком в душ.
Подполковнику запаса недавно исполнилось сорок два — не такой уж предсмертный возраст, как считал он сам. Седина пробивалась только на груди, оставляя нетронутой густую, темную шевелюру головы. Морщины обосновались в единственном месте — вокруг глаз и становились заметными лишь с близкой, почти интимной дистанции. Небольшой животик, разумеется, появился, но при его росте и достаточно стройной фигуре в целом, сей недостаток в глаза не бросался и общего вида не портил. Иногда, после пробуждения в добром здравии, Аркаша по давней привычке делал зарядку — отжимался по пятьдесят раз от пола и тягал пятикилограммовые гантели. При разделе имущества, несмотря на его настойчивые предложения, жена взять самодельные чугунные болванки, наотрез отказалась…
— Седина на груди — вся жизнь впереди… — оптимистично заявлял друг Семен, когда, бывало, в совместных застольях речь заходила о возрасте офицеров запаса.
Полковник Донцов, в отличие от закадычного приятеля и сослуживца вообще никогда не унывал. Если бы ни его неиссякаемая энергия и поддержка во всех начинаниях, Лавренцов давно бы напрочь спился…
Час спустя отставной фээсбэшник почувствовал облегчение. Голова не раскалывалась, но все же настойчиво напоминала о вчерашнем пасьянсе под мартини. Он опять сидел на диване, служившем и офисной мебелью, и пристанищем для ночлега и местом, где отменно думалось и болталось с самим собой. Рядом с диваном покоилась стопка старых договоров с клиентами. Аркадий нехотя опускал руку, брал несколько верхних скрепленных листочков и, пробежав взглядом по вписанным фамилиям и адресам, небрежно бросал их обратно на пол…
Унылым голосом чекист ворчал:
— Отчего все так скверно происходит?.. Ну почему пару лет назад все складывалось нормально, а потом пошло-покатилось под откос!?
Всю свою недлинную жизнь он полагался исключительно на судьбу. Любимым девизом давно стала расхожая фраза: что ни делается — все к лучшему. Возможно оттого, что течение плавно несло его, минуя опасные пороги и отмели, или потому что никогда не ставил заоблачных целей, по большому счету, все происходящее до последнего, кошмарного года, устраивало и не давало повода к философскому переосмыслению действительности. Волюнтаризм Шопенгауэра и превознесение воли до основ человеческого бытия, вместе с заумными книгами остались в далекой юности и постепенно были преданы забвению…
Звонить Ефиму Плотникову, на которого свалились немногие оставшиеся дела риэлторской фирмы, не хотелось. На связь они выходили пару раз в неделю скорее по привычке — все равно выгодных сделок не происходило и разговоры с молодым агентом — не слишком разворотливым парнем, вызывали лишь раздражение и досаду.
Гробовая тишина «каморки папы Карло» одолевала с каждым днем все сильнее. Даже тихие соседи — мечта любого жильца, понемногу начинали выводить из себя…
— Ну, чем же заняться? Опять пасьянс, мартини, цитрамон?.. Может жениться на богатенькой дуре? — он взял маленькое зеркальце и глянул в размытое отражение: — физиономия явно не с обложки журнала. Особенно сейчас — с перепоя. Но, в принципе, идея заслуживает тщательного пережевывания… Да, но для этого нужно ещё развестись с Валькой. Какого хрена она тянет с разводом? Что ей ещё от меня надо?
Монолог мог тянуться до захода солнца, но, продолжая с тоской и меланхолично просматривать документы, Аркадий неожиданно наткнулся на один из первых договоров. Прочитав текст внимательнее, он откинулся на спинку дивана и блаженно прикрыл глаза. Да, та сделка от начала до конца проистекала образцово. Около трех лет назад, к нему, в только что открывшуюся, молодую контору обратился врач- психолог. Симпатичный, статный мужчина, примерно одного с ним возраста, искал большое помещение под офис. Старое уже не устраивало — удачная практика приносила немалый доход, выстраивала на прием очередь из богатых пациентов, и деятельный профессионал от медицины задумал расширение.
— Займусь-ка я этим вопросом сам, — решил тогда полный сил и энтузиазма Лавренцов.
И занялся. Серьезный, кропотливый подход дал неплохие результаты — клиенту предложили несколько отменных вариантов. На показы помещений директор риэлторской фирмы, не жалея времени, ездил с известным врачом сам. Они даже немного сдружились во время коротких вояжей по Питеру. В конце концов, хозяин клиники остановил выбор на одном из офисов и через десять дней, после вручения безукоризненно оформленных документов, они с Олегом — так звали доктора, распивали дорогое шампанское.
— Вот что, Аркадий, — припомнил чекист задушевные слова довольного клиента, — возникнут проблемы — звони, а лучше заезжай, попробуем решить их вместе. Причем неважно, какого рода сложности, мы — психологи, специалисты широкого профиля. Обращайся Аркаша, я у тебя в долгу…
«Так ведь и сказал… — размышлял о давнем разговоре Лавренцов, не поднимая головы и не открывая глаз, — как сейчас помню: „я у тебя в долгу…“»
Он встал и в задумчивости походил по комнате. Что, собственно, мешало связаться с хирургом человеческих душ? Хотя бы для разнообразия уже осточертевшей и беспросветной жизни. Прихватив договор с номером телефона в реквизитах, отчаявшийся бизнесмен подошел к аппарату…
— Компания «Прозрение», здравствуйте…
«Господи… „Прозрение“… Он что с психологии на культовые секты переключился?..»
— Доброе утро, я хотел бы поговорить с Фроловым Олегом Давидовичем.
— Как вас представить?
— Лавренцов Аркадий Генрихович, директор риэлторской компании, — с весомой небрежностью обронил звонивший.
— Одну минуту…
Из трубки полилась однообразно тренькающая музыка. Слушать нехитрую мелодию вместо минуты пришлось куда дольше…
«Мы, видать, шибко заняты!» — успел в сердцах подумать терпящий бедствие, но, как следует разозлиться, не успел — на другом конце вдруг послышался знакомый голос:
— Алло, я слушаю…
— Олег Давидович, доброе утро, Лавренцов беспокоит…
— Здравствуйте. Лавренцов?.. Простите…
«Забыл, сволочь… А какие песни пел…»
— Совершенно верно, — Аркадий Генрихович…
— Аркадий Генрихович… Извините ещё раз, что-то не припомню… Вы проходили у нас курс
