Горец

древнего акведука или ливневого водостока. Или…

Фу. Канализация.

Но отвращение ушло едва возникнув. Что бы ни представлял собой широкий и низкий канал, облицованный по периметру всё ещё прочным покрытием, это был путь к свободе. Кроме того, даже если это когда-то было канализацией, в таком качестве оно не использовалось многие века. За исключением маленького, вялого ручейка, струящегося посередине потемневшего со временем канала, акведук/водосток/канализация была совершенно суха.

Хелен поместила бутыль с водой и пакет с едой на выступ, а затем, только за счет силы рук, подтянулась и затащила себя в отверстие. Большинство девочек её возраста не были бы способны на подобное проявление мускульной силы, но Хелен была очень сильна. Как только голова, плечи и верхняя часть туловища оказались внутри, дело оставалось только за тем, чтобы проползти — скорее ввернуться — в отверстие и соскользнуть с другой стороны по наклонной керамокритовой плоскости.

Вот только это не было керамокритом, что Хелен поняла, едва почувствовав шершавость поверхности. Она не знала точно, что это за покрытие, но подозревала, что это мог оказаться древний и примитивный состав, называемый бетоном . Ощущение было, как будто она оказалась в гробнице фараона.

Едва поднявшись на ноги, она обернулась и достала бутыль с водой и еду. Затем, слегка покачиваясь на подгибающихся ногах, она как смогла быстро пошла по узкому уступу, окаймлявшему бывший водосток. Поскольку у неё не было идей, в каком направлении следует двигаться, она решила просто идти вдоль линии светильников, периодически размещенных вдоль прохода. Светильники были самодельными и располагались на значительном расстоянии друг от друга. Она бы сочла освещение совершенно кошмарным, если бы не провела многие часы в кромешной темноте. Но казалось, что налево от неё частота их размещения возрастает, поэтому туда она и направилась.

Получив снова возможность видеть куда она идет, Хелен испытала такое облегчение, что только пройдя почти триста метров, и двигаясь в максимальном темпе, какой только могла поддерживать долгое время, она задалась очевидным вопросом.

Самодельные светильники в давно заброшенном проходе.

Так кто их повесил?

* * *

Ответ пришел практически одновременно с вопросом. Хелен приближалась к повороту, когда до неё дошла загадочность происхождения ламп. Она немедленно остановилась и уставилась в лежащий перед ней мрак. Хелен осознавала, смутно, что давно заброшенные подземные проходы Петли считались полными разнообразных опасностей. Просто она об этом не беспокоилась, поскольку похитители представляли собой куда более осязаемую угрозу. Но теперь…

Прятавшиеся в засаде по-видимому решили, что она их заметила, поскольку уже через пару секунд они выскочили из-за поворота и устремились к ней.

Заковыляли к ней, правильнее будет сказать. После мгновенного всплеска страха, Хелен увидела, что приближавшаяся к ней троица ничем не походила на её похитителей. Те ступали как леопарды, эти семенили как крысы. Похитители были одеты в простые, но чистые и качественные комбинезоны. Создания, двигавшиеся к ней, были обряжены в мерзкие лохмотья, которые было практически невозможно описать. И ещё похитители-мужчины были чисто выбриты и коротко стрижены, а эти существа выглядели скорее как косматые обезьяны, чем как люди.

Низкорослые, сутулые обезьяны, но тем не менее. Один из них выкрикнул что-то на языке, который она даже не опознала. Двое других просто пялились с вожделением. По крайней мере Хелен думала , что с вожделением. Из-за бород трудно было сказать наверняка.

Как бы то ни было. Одно было точно — они приближались не с дружелюбными намерениями. И хотя туннельные крысы не леопарды, они всё равно опасны.

Хелен даже не подумала остаться на узком уступе. На ограниченном пространстве всё будет против неё. На секунду она задумалась о бегстве. Она была вполне уверена, что сможет убежать от этой троицы, даже отягощенная бутылью с водой и пакетом с едой. Те были настолько далеки от физически пристойных образцов человеческой расы, насколько только можно себе представить.

Но эту идею она отбросила практически мгновенно. Во-первых, она не хотела возвращаться назад, по направлению к похитителям. Во-вторых…

Даже четырнадцатилетнюю девочку, если её довести, может обуять ярость. Ей надоело всё это дерьмо!

Ярость, конечно же, была смертным грехом во вселенной мастера Тая. Поэтому, спрыгнув с уступа и полу-сбежав, полу-соскользнув по бетонному склону на широкое и плоское дно канала — место для боя — она призвала себе на помощь память. Первым делом дыхание .

Пока Хелен добралась до самого большого в обозримых пределах куска сухого пространства, аккуратно пристроила в стороне бутыль с водой и пакет с едой, и приняла позу стоящей лошади, ярость была обуздана и заключена в оковы воли.

В спокойствии она ждала, ровно дыша. Трое нападавших — в этом сомнений больше не было, поскольку один из них размахивал дубиной, а другой держал короткий кусок веревки — разделились и двинулись на неё.

Правильнее было бы сказать засеменили к ней. Хелен оставалась сосредоточена на пустоте внутри, но при этом впитывала особенности их движений, баланса — всего. К тому моменту, когда они начали свою атаку, она уже решила, как будет действовать. Мастер Тай бы этого не одобрил — будь проще, девочка — но при всем контроле Хелен над яростью, та всё ещё продолжала бушевать внутри.

Так что первый из них упал, запутавшись в ногах, подсеченных Падающим Листом, и сбил с ног своего компаньона с дубиной. Оставшийся — тот, что с верёвкой — пал под ударами Меча и Молота, схватившись за промежность и скуля от боли и шока разбитыми губами. Скулеж оборвался в тот момент, когда его зад коснулся бетона, поскольку пятка Хелен завершила Косу. Более крепкий человек был бы оглушен; тощая шея этого переломилась, как сухая ветка.

Владелец дубины начал подниматься, когда Сова В Ночи положила конец его существованию. Мастер Тай отругал бы Хелен за использование Совы — будь проще, девочка! — но к исполнению он придраться бы не смог. Клюв и когти ударили точно в правильные места и точно в правильном порядке.

Единственный остававшийся в живых присоединился к своим мертвым приятелям тремя секундами позже. Снова Коса; и ещё раз Коса.

Когда всё кончилось, Хелен с трудом перевела дыхание. Не потому, что запыхалась, но потому, что её разум ужаснулся произошедшему. Она исполняла эти приёмы тысячи раз — в течении многих лет и против противников в защитном снаряжении — но так до конца и не верила…

Подступила тошнота и была подавлена. Тоже с яростью и страхом. Хелен боролась за обретение равновесия.

Первым делом дыхание. Первым делом дыхание.

Кевин

Когда Ушер явился в гостиничный номер, снятый в Петле Виктором на эту ночь, юный офицер ГБ спал. Увидев Каша полностью одетого и лежащего на единственной в номере кровати рядом с Джинни, Ушер широко улыбнулся. Первую ночь, когда Виктор снял номер для “разврата”, он настоял, что будет спать на полу.

Ушер взглянул на стол. Очевидно, Виктор и Джинни провели предыдущий вечер за игрой в карты. Если Кевин знал свою жену, — а он знал, — Джинни должна была приставать к Виктору с предложением сыграть в покер на раздевание. При виде последнего расклада лицо Кевина скривилось в короткой насмешке.

Джин рамми, во имя Господа.

Но подлинного сарказма в насмешке не было. И когда его взгляд вернулся к спящему молодому