передавать сего любопытствующим. Что же касается до нынешнего моего пребывания, прошу вас не почитать его могильной тишиною — нет; могила и гроб здесь не мертвят меня, а только пробуждают усыпленные мои чувства, животворят мою душу и, евангельскою живою верою возведя сердце от жизни в жизнь, приятно сопровождают меня в будущий век Божиим словом и любовью Спасителя нашего Иисуса Христа…
Душу, внимающую свыше божественному утешению слова Божия, не утешает здешняя музыка своими мертвыми звуками…
Благодарю вас за внимание к святому Ефрему Сирину. Поистине очень бедны те, которые не обогащаются слушанием слова Божия и поучением в оном.
Вы сами знаете, что люди бедные и добрые не провождают время в праздности; их и бедность, и добродушие убеждают к трудолюбию…
Видно мне из писем ваших, что вы много пострадали от неподобающих помышлений, читавши чуждые истинной вере книги; ныне надобно принуждать себя чаще читать Псалтирь с молитвами и сочинения преосвященного Тихона: тогда и музыка вам будет чужда и нетерпима, ежели будете предаваться полезнейшим занятиям. Да и самую скуку в уединении терпеть ради Бога есть великое приобретение для души, не развлекающейся пожеланиями неподобающих к ее утешению вещей.
Земное полюбя, нельзя без слез пробыть:
Так лучше красоты небесные любить!
Февраля 28-го, 1835 года
2. 315. К N. N.
Да утешит вас Господь в разуме ведения о всех бывающих к вашему спасению.
Память и размышление о смерти, о суде, обе аде, о царствии небесном, в несомненной вере — есть истинная мудрость. Такое памятование и размышление ни как не допущает человека согрешить смертным грехом пред Богом, или чем нибудь обидеть ближнего, или укорить, или озлословить. Забвенье же сего вовлекает человека в такую тьму, в которой он никак не видит самого себя, ни дел своих, ни того пути, по которому идет, ни того конца, который внезапно может постигнуть его; забыв о праведном суде Божием, он небрежет о бессмертной душе своей и, лестно надеясь на единое милосердие Божие, не алчет, ни жаждет ее духовной пищи, да и помыслить о ней не хочет; питает же всяких вкусов изобретением свое гнилое тело, и со всем усердием ему служит, чтобы усладить и успокоить похотение сердца своего, кипящего кровью от плотских вожделений: вот в чем более погружается весь ум его — сие тьмою ослепленное око души!..
Видите, что бывает, когда не помним и не размышляем о смерти, о суде, об аде и царствии небесном: тогда всякое праздное слово, как гнилой ручей из навозной кучи, неудержно катится с языка и разливается от заразившегося на заражение многих всякою нечистотою сердца… Вот что значит забвение о смерти, о суде, об аде и о царствии небесном! Непрестанно нужно молиться: Господи, избави мя от всякого неведения, и забвения, и малодушия, и окамененного нечувствия. Господи, избави мя от всякого искушения.
Простите! Да покровительствует вас Матерь Божия во всякое время жизни вашей до последней минуты! Искренно доброжелательствующий вам о Господе
н. р. Е.
2-го Апреля, 1835 г.
3.1. К А.П.Р.
М
илостивая государыня! Любовь к Богу и к ближнему человека земного
претворяет в небесного. Но какие знаки сей любви? Убегать, сколько можно, человеческого почитания, удаляться от всякой временной чести, презирать себя и уничтожаться, покрывшись смиренномудрием, чтобы лучше и удобнее взирать на открытые язвы Господа славы Иисуса Христа. И когда в сердце возгорится божественный огонь, тогда все сладости, все приятности земные обратятся в несносную горечь; все удовольствия временные и видимые прелести столько сделаются противны, что душа почувствует нестерпимую болезнь от них и будет искать иного убежища. Всякое праздное слово слышать — для нее язва и болезнь неизъяснимая! Она жаждет Любимого; она к Нему воссылает сердечные вздохи.
Нет! уже более не могут утешать ее человеческие беседы; она мучится, когда видит и слышит смеющихся и осуждающих своего ближнего. Она оставляет все обыкновения, которые разлучают ее с Иисусом Христом. Тогда сердце сокрушенное исполняется жаром небесной любви; душа восхищается от земных прелестей и предается в руки Ангелов. Какая невидимая радость! О свет неизреченный! О любовь! О рай, упокоевающий человеческие души в любви Христовой! О Царь славы! Сколько славно видеть Тебя, окруженного Херувимами и превознесенного Серафимами выше пренебесных
.
Изнемог мой ум. Обращаюсь к юноше, бегущему от мира, и повторяю его песнь:
Песнь.
О вечность, вечность вожделенна! Стократ, ты, вечность преблаженна! Горя огнем любви к тебе Волнуется вся кровь во мне; Коликим жаром я пылаю — Изречь то сил не обретаю. Не все ли мы о том известны, Что блеск обманчивых утех И суетны заботы всех — Один лишь смех и сон прелестный? Как можно там сыскать блаженство, Где нет прямого совершенства? Все в свете тленно, все минет: Лишь вечности границы нет. Что пользы, хоть по горло весь В весельях утопаю днесь? Заутра вся исчезнет радость, И желчью сделается сладость. Все краткой жизни нашей время Есть действий неисчетных бремя. Хотя б во всех земли странах Я был властительный монарх; Хоть целая б была вселенна Державе нашей покоренна: Но смерти под серпом вся власть Должна во прах мгновенно пасть! О, суета! чем я прельщаюсь? Чрез игры, смехи и забавы Нельзя достигнуть горней славы. О, мир, прелестный суетою! Навек прощаюся с тобою. Горя желаньем благ превечных Пролью мой вздох из недр сердечных, Ни гнев, ни бдений миллион Не сильны сделать мне препон. 
