Собрание сочинений, том 1

Тихон III, управлявший тогда воронежской епархией, представил ему между прочим, что для мирской жизни у него осталось два сына, пусть же третий послужит Отцу небесному, – и этим успокоил его. Никандр отдан был под руководство о. Митрофану, и действительно навсегда остался в монастыре, проходя все возлагаемые на него послушания. [64]

По общей участи всех истинных последователи Христовых, святитель Тихон, по собственным его словам, был «хулим, поносим, укоряем, ругаем». Несмотря на всю искренность и чистоту его действий, неблагонамеренные люди находили поводы соблазняться его жизнью, в самых лучших и благих его начинаниях, в самых искренних и чистых его действиях старались отыскивать стороны достойные порицания. Подвергали пересудам его выезды из монастыря, его подвиги благотворения, а особенно – частое посещение темницы. Так, настоятель монастыря, осуждая образ жизни Святителя, нередко на стороне говорил про Тихона, что «он живет у него хуже всякого монаха». Делали Святителю неприятности и монахи, немало приходилось терпеть и от монастырских служителей, которые, случалось, нередко смеялись ему вслед и бранили его. С кротостью и терпением переносил Святитель все подобные оскорбления, воздавая добром за зло. Чтобы вразумить настоятеля и заградить его уста, он, бывало, пошлет к нему келейника с каким-нибудь приношением. «Возьми сахару голову, или виноградного вина бочонок (или иного чего-нибудь), – прикажет он келейнику, когда узнает, что настоятель порицал его, – и снеси архимандриту, у него может быть нет этого».

Слыша насмешки и брань со стороны монахов и монастырских служителей, Святитель показывал вид, что он не видит и не слышит ничего, а между тем внутренне размышлял: «Видно так Богу угодно, что и служители смеются надо мной; да я же и достоин этого за грехи мои и еще мало мне этого». Иногда прибавлял: «Ну долго ли мне обидеть их, да не только их, но и начальнику я скоро бы отомстил, но я не хочу этого? Прощение лучше мщения». Чтобы образумить своих оскорбителей, он оказывал им дела милосердия и любви. Если досаждавшие ему монахи делались больными, он всякий день раза по два, по три, посещал их, утешал своими беседами и снабжал питием и пищей. А служителям, оскорблявшим его, помогал хлебом, деньгами, не оставлял их и в чем-либо другом. Побеждаемые такой любовью, многие из его оскорбителей приходили в раскаяние, признавались перед ним в своей виновности и просили у него прощения. Нельзя изобразить радости, с какой он их принимал. Он обнимал их с радостными слезами, целовал, угощал их чаем, водкой и своим столом, и таким образом обращал их из своих врагов в друзей.

Чем же укреплял себя свт. Тихон в терпеливом и благодушном перенесении злословий и гонений за добро со стороны людей? Служа меньшим братиям своим, как самому Христу, сделавшему всех нас своими братьями, он в Спасителе и Его любви находил для себя источник утешения в огорчениях. «Терпеть что-нибудь ради Христа, – говорит он словами Златоуста, – это такое блаженство, которого и словом изречь невозможно». Потому, взирая на самого Господа, произносил слова: Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному (1 Петр 2:21, 23). [65] «Подлинно, – писал он, – тяжко и немалый крест быть всеми ненавидимым, но утешительно, что сие ради Христа бывает, ради которого все мы должны с радостью терпеть. Услышь утешительное слово Христово: Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. И еще: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин 15:18–19; 14:21). Что этих слов может быть утешительнее христианской душе? Ненавидит ее мир, но любит ее Бог. Чуждается ее мир, но избирает и принимает ее Бог, скажи же, скажи, пожалуй, что лучше – от Бога любимым быть, или от мира? Весь мир в сравнении с Богом – ничто. Горька любовь мира сего и к большей горести ведет... Сладка Божия любовь, утешительна и радостотворна и к вечной радости и сладости ведет. Поелику лучше и несравненно лучше от единого Бога любимым быть, нежели от всего мира. Я изволяю и избираю сие. Пусть меня весь мир ненавидит, когда хочет, и делает мне, что хочет; только бы Бог один любил и в милости Своей содержал меня. Любовь Его и милость паче всего мира любви и милости мне. Блага мне, Господи, милость твоя! Мне же Богови прилеплятися благо есть. Не хочу ничего ни на земле, ни на небе, кроме Тебе единого и любви Твоей. С Тобой и в сени смертной жив буду и блажен, – без Тебя и небо ничтоже есть»...

Свидетельствуя по собственному опыту, что терпеливая душа всегда в покое и тишине, и чем более она преуспевает в этом подвиге, тем больший покой и тишину чувствует, Святитель продолжает: «О когда бы возможно было тебе видеть сердце того, кто носит иго Евангельское, иго Христово: увидел бы ты, что в нем рай радости и сладости есть, и царствие Божие в нем есть; хотя извне различно и беспокоится, и как благовонная роза тернием, бедами и напастями окружается. Ибо не может и в том человеке не быть утешения и истинной радости, в котором царствие Божие чувствуется. Бедная душа моя! Воздыхай, молись и старайся благое иго Христово носить и будешь на земле жить сообразно небесному житию. Подай мне, Господи, иго Твое доброе и бремя легкое носить, и всегда буду покоен, мирен, радостен и весел»... Поэтому Тихон из всех добродетелей особенно ублажал терпение. «О блаженны те дома, грады, веси, села и общества, – взывал он, – в которых обитает терпение, ибо оно лучше сохраняет общество, нежели оружие, лучше защищает город, нежели стены».

Впрочем, любя ближнего и не желая подавать ему поводов к пересудам и осуждению, свт. Тихон стал скрывать свои добродетели, хотя нисколько не ослабевал в них. Соблазнялись его выездами из обители, – и он стал реже выезжать. Соблазнялись его личной раздачей милостыни, – и он стал подавать ее через келейника. Во время большого стечения народа в городе он делался предметом праздного любопытства и разных пересудов, – и он стал меньше показываться народу, больше заключаться в своей келии. Его стали пересуждать за посещение темницы, – и он начал скрываться, или благотворить через доверенных людей. Но в праздник Пасхи и в другие дни, от нетерпеливого желания лично приветствовать заключенных в темнице, и вернее узнать об их нуждах, Тихон отправлялся сам, нередко в одежде простолюдина и, разузнав о потребностях заключенных, немедленно присылал им все нужное. Утолив таким образом свою жаждущую благотворительных дел душу, он успокаивался. Так любил он Христа в лице меньших братии!

Слух о добродетельной жизни свт. Тихона, его духовной мудрости и сладости его поучений, привлекал к нему многих раскольников. Вскоре после поселения его в Задонске, раскольники, безуспешно домогавшиеся найти себе архипастыря, обратились, наконец, к нему с предложением быть у них епископом. Не трудно представить, какое действие произвело на свт. Тихона это неразумное предложение. Святитель, со скорбью и негодованием смотревший на всякое своевольное и упорное противление св. православной Церкви, с презрением отвергнул их предложение, обличив их суеверие и суетность их начинаний. Однако, несмотря на отказ, раскольники продолжали питать к нему чувства уважения. Почему многие из них часто обращались к нему со своими сомнениями о вере и Церкви и всегда получали от него вразумление. [66]

Был даже такой случай. Около 1779 года Донской Оксайской станицы, ревностный по истинному благочестию, священник о. Василий, привез к Тихону для увещания одного упорнейшего расколоначальника с несколькими его единомышленниками. Святитель, хотя и уверил их в истинности православной Церкви и в пагубности их заблуждения, но для большего уверения в истине своих доказательств, уговорил их отправиться к новгородскому архиепископу в Петербург, где они и присоединились к православной Церкви. Возвращаясь домой, бывшие раскольники, вместе со священником, заехали поблагодарить Святителя. С величайшей радостью принял их свт. Тихон и, взяв в свои объятия бывшего расколоучителя, восклицал: «Да возрадуется душа наша о Господе, яко обретохом овцу погибшую, и яко мертв бе и оживе, изгибл было и обретеся. Слава Богу о всем! Слава Богу за Его благость к нам и человеколюбие»! Преподав им наставление и одарив их тетрадями своих сочинений, он отпустил их восвояси.

Болея душой о заблуждениях раскольников, свт. Тихон не был, однако же, их миссионером, прилагавшим особенные и чрезвычайные попечения об их обращении, как мы видим это, например, в ростовском святителе, св. Димитрии. Действуя на них примером своей жизни, Тихон больше заботился о сохранении православных от обольщения раскольниками. Одному монаху, которого раскольники старались совратить к своему заблуждению, свт. Тихон писал: «Раскольников, как огня берегись, и не имей с ними никакого общения, хотя бы они и по недели постились, всегда молились и прочие дела показывали, – бегай от них».

Особенно же старался Тихон предохранять от увлечения расколом простых, благочестивых богомольцев, которые ходят по св. монастырям и на пути своем встречаются с учителями раскола. Он советовал им «при встрече с сими отщепенцами св. Церкви, блудящими по пути погибели, подобно овцам неимеющим пастыря», отражать их лукавые вопросы и