…образуя каре… Каре — построение четырехугольником.
…с рогом и арапниками. Арапник — длинная охотничья плеть с короткой рукояткой.
…на сворках по пяти. Сворка — ремень, на котором водят охотничьих собак.
…валы, цевки… Цевка — цилиндрический стержень, часть колеса в зубчатой передаче.
…ныне существующий вокзал… Царскосельский вокзал построен арх. С. А. Бржозовским, С. И. Минашем, Н. С. Островским.
…платформа Воздухоплавательная. Справа за окнами вагона взор притягивала издалека колокольня Воскресенского Новодевичьего монастыря, похожая на кремлевского «Ивана Великого» (арх. Л. Н. Бенуа, В. П. Цейдлер, 1891–1895 гг.). Воздухоплавательный парк находился в городской черте, проходившей на 1,5 км южнее.
…первый русский дирижабль. Эллинг стоял в 500 м от железнодорожного полотна в створе Заставской ул. К 1911 г. в России было 8 дирижаблей, к началу войны — 14 (больше было только у французов).
…генерал Кованько… Кованько Александр Матвеевич (1856–1919) — военный изобретатель, аэронавт. В 1885 г. возглавил первую в России военно-воздухоплавательную команду, с 1890 г. командир учебного воздухоплавательного парка. Командовал воздухоплавательным батальоном в сражении под Мукденом. С 1910 г. начальник Офицерской воздухоплавательной школы (ВЭ. XIII. 5).
Царское Село было зимней резиденцией… Царское Село начала XX в. — образцовый благоустроенный город с электрическим освещением (с 1887 г.), водопроводом, канализацией (с биологической очисткой сточных вод), мусоросжигательной станцией (Тубли М. 127). Население в 1914 г. — 30,2 тыс. человек. Царское Село не было дачным местом: его жители снимали дачи в Павловске. Город был придатком двора. Отсюда его особенный провинциализм — крайне косный, сплошь этикетный, воспитывавший в обывателях амбициозность. «В этом страшном месте все, что было выше какого-то уровня, — подлежало уничтожению»: над стихами Блока издевались, Гумилева «озверевшие царскоселы» травили. «Иногда… от вокзала или к вокзалу проходила похоронная процессия невероятной пышности: хор мальчиков пел ангельскими голосами, гроба не было видно из-под живой зелени и умирающих на морозе цветов… Несли зажженные фонари, священники кадили, маскированные лошади ступали медленно и торжественно. За гробом шли гвардейские офицеры, всегда чем-то напоминающие брата Вронского, то есть „с пьяными открытыми лицами“, и господа в цилиндрах. В каретах, следующих за катафалком, сидели важные старухи с приживалками, как бы ожидающие своей очереди, и все было похоже на описание похорон графини в „Пиковой даме“. Казалось, то были похороны всего XIX века» (Ахматова А. I. 22–24). Царскосельские реалии в памяти Ахматовой — ходьба по струнке, мчащийся рыжий рысак, знатнейший кабак, матовый свет фонарей, силуэт придворной кареты, интендантские склады, извозчичий двор, желчная солдатская шутка, полосатая будка, струя махорки. «Драли песнями глотку / И клялись попадьей, / Пили допоздна водку, / Заедали кутьей. / Ворон криком прославил / Этот призрачный мир… / А на розвальнях правил / Великан-кирасир». После «царскосельской одури» Петербург воспринимался ею «свежо и остро». Мандельштам в 1912 г. перечисляет казармы, парки и дворцы, заснеженные деревья, звонкие раскаты воинских приветствий, одноэтажные особняки, «где однодумы-генералы свой коротают век усталый, читая „Ниву“ и Дюма…», свист паровоза, в котором едет князь, свиту, встречающую его в стеклянном павильоне, и самого князя — кичливого флигель-адъютанта, сердито волочащего саблю; в конце — реминисценция из «Пиковой дамы», которая через полвека придет на память Ахматовой: «И возвращается домой — / Конечно, в царство этикета, / Внушая тайный страх, карета / С мощами фрейлины седой».
…недалеко от Александровского дворца. Николай II и Александра Федоровна переселились из петергофской Александрии в царскосельский Александровский дворец осенью 1896 г. На месте бывших помещений для свиты арх. Р. Ф. Мельцер устроил опочивальню, сиреневый кабинет, палисандровую гостиную императрицы, столовую, рабочий кабинет, уборную и служебные комнаты. Затем разделил перекрытием на два этажа Концертный зал: внизу разместил кленовую гостиную императрицы и парадный кабинет Николая II, наверху — комнаты детской половины.
…много свитских военных… Для полковников и генералов, преимущественно титулованных, было установлено 3 придворных чина: высший — генерал-адъютант (им мог быть генерал- лейтенант или полный генерал), за ним генерал-майор свиты е. и. в., низший — флигель-адъютант. Общее число их составляло 150 человек. Полковник в чине флигель-адъютанта носил погоны не своего полка, а серебряные с вышитыми золотом монограммой Николая II и короной; на правом плече — аксельбант. Генерал-майор свиты носил серебряные генеральские погоны и аксельбант. Генерал-адъютант тоже носил погоны соответственно своему воинскому званию, в остальном не отличаясь от генерал-майора свиты (Мосолов А. 130; ПК; Ривош Я. 197).
…великих княжон. Великие княжны — Ольга (р. 1895), Татьяна (р. 1897), Мария (р. 1899) и Анастасия (р. 1901). К 1914 г. «Ольга Николаевна… держала себя еще подростком. У нее были красивые светлые волосы, лицо — широким овалом, чисто русское, не особенно правильное, но ее замечательно нежный цвет лица и удивительно выразительные и добрые глаза, при миловидной улыбке, придавали ей много свежести и прелести. Татьяна была выше, тоньше и стройнее сестры, лицо — более продолговатое, и вся фигура — породистее и аристократичнее; волосы — немного темнее, чем у старшей. <…> Мария Николаевна была… весьма крепко сложенным подростком с веселым русским лицом и
