смирившийся со своим положением, сохранивший живость ума и природный юмор. Он умело командовал своей сотней стариков и старух, подчас капризных и глупых, с неуместными претензиями, и мог любую склоку обратить в шутку. Это создавало в богадельне хорошую, спокойную атмосферу. В богадельне была традиция, появившаяся при смотрителе Калошине, — по воскресеньям пеклись пироги с мясом, а в посты — с рыбой, грибами, гречневой кашей. Старики и старухи, опасаясь, как бы не было обмана в порции, доверяли резать пироги только одному Калошину.

Надо было видеть эту картину: на столе в столовой лежат горячие пироги, издавая дразнящий запах. Вокруг стоят в нетерпеливом ожидании торжественно настроенные старики и старухи, простоявшие уже натощак обедню в церкви. Наконец появляется Калошин в домашних туфлях и поношенной куртке. Начинается священнодействие: ловкими движениями ножа в его пухлых руках румяные пироги разрезаются на большие равные куски. Затем Калошин приказывает подавать обед, читается молитва, и старики и старухи, удовлетворенные справедливостью операции над пирогами, чинно рассаживаются и приступают к обеду. Калошин обходит столы, шутит с обедающими, а затем уходит обедать в свою квартиру. В большие праздники и в день памяти Анастасии бывали большие, торжественные богослужения и улучшенный обед с рюмочкой красного вина.

Надо признать, что содержание призреваемых было хорошее, купцы старались не ударить лицом в грязь, ведь рядом была богадельня Елисеева[202]. Одним были недовольны жители богадельни — на руки им выдавали только рубль в месяц. Но из этого они находили выход: рядом было кладбище, любители выпить или полакомиться, которым не хватало этого рубля, просили там милостыню. Это запрещалось Калошиным, так как позорило богадельню. Но борьба с этим попрошайничеством успеха не имела, ведь, кроме увещевания, никаких мер не принималось.

«Благодеяния» Тарасовых принимали иногда странные формы. Состарилась ломовая лошадь, работавшая при банях. Ее отправили в ту же богадельню. Летом она паслась на приусадебном участке и, кроме того, ее кормили объедками. Разъелся Васька и стал похож на пивную бочку на коротких подставках. Там и окончил он свой жизненный путь и был закопан за огородом.

Сами Тарасовы не считали для себя пристойным управлять всем своим имуществом и входить в повседневные дела. У них был управляющий, доверенное лицо — Андрей Иванович[203]. Это была колоритная фигура: громадного роста, мужественного вида, умный и добрый человек, он спокойно и со знанием дела управлял всем хозяйством. Контора его состояла из него самого и конторщика Степана, изуродованного, горбатого парня, которого злые люди прозвали Квазимодо. Не избежал прозвища и сам управляющий, его прозвали Гарибальди, и действительно он напоминал Гарибальди, когда летом ходил в широкополой шляпе и коротком пиджаке.

Гарибальди служил у Тарасовых долго, снискал себе уважение, начиная от дворников и кончая самим хозяином. Уважали его и жильцы, и все, кто с ним соприкасался.

Жители доходного дома

Сменяясь, шумели вокруг поколенья,

Вставали дома, как посевы твои…

В. Брюсов

Когда я новый дом

Наместо старого построю,

Доходами с него я все долги покрою.

Демьян Бедный

На предыдущих страницах читатель познакомился с примером старинного, несколько патриархального домовладения, которое постепенно уже на наших глазах уступало место другому типу хозяйств, более соответствовавшему новому городу, развивавшемуся в сторону торгово-промышленного уклада жизни. Это выразилось в строительстве доходных домов, с неслыханной быстротой выраставших по всем улицам центральной части города. Были дома, рассчитанные на сдачу внаем квартир как обладателям порядочных средств, так и людям более скромного достатка, да и служащим с весьма ограниченным бюджетом. В таких домах квартиры были соответственно различной стоимости и различного качества. Таким образом, в доме получался конгломерат разнохарактерных, не смешивающихся между собой съемщиков, объединенных лишь интересами территориальными: ближе к месту службы.

Другой тип доходных домов был рассчитан исключительно на жильцов с большими средствами, требующих квартир со всеми удобствами, людей, имеющих собственные выезды или даже автомобили и не заинтересованных в близости к месту службы, а стремящихся к общению с себе равными. Там квартиры были все одинаково благоустроены, отличались лишь величиной да расположением окон — на запад, на восток, на юг — да по этажам. Такие дома вырастали на бойких местах: на Каменноостровском, на Больших проспектах Васильевского острова и Петербургской стороны, на Фонтанке, Мойке — словом, по всему городу[204]. Здесь уже подвизались такие крупные архитекторы, как Л. Бенуа, Лидваль, Щуко, Белогруд[205] , задача которых была объединить традиции города — «строгий, стройный вид» — с требованиями новой, деловой жизни, что им вполне удалось.

* * *

Один из авторов, будучи студентом, проживал в первом типе доходных домов и потому наблюдал жизнь самых разнообразных семей, разных сословий. Этот дом был построен в 1910 году[206] на месте двух небольших деревянных домиков, снесенных энергичным подрядчиком, на углу Забалканского проспекта и Таирова переулка. Двор-колодец[207] был настолько тесен, что никаких подсобных помещений не было — ни сараев, ни дровяников, поэтому дрова завозились подводами со складов и тотчас разносились дворниками по квартирам, что создавало в них неуютную атмосферу и мусор. Дом этот имел 7 этажей, соседний тоже был высок, так что квартиры, выходившие на двор, были полутемными[208].

В нижних этажах помещались магазины, на вторых — конторы. С третьего до мансарды шли квартиры — чем выше, тем дешевле; на улицу выходили окна только одной стороны дома.

В доме были лифты и телефоны, но только внизу, поэтому верхних жильцов вызывали для разговора в контору. Тот же швейцар поднимал жильцов в лифте, за что каждый платил по 2 рубля в месяц.

Невольно съемщики квартир одного и того же этажа оказывались близки по жизненному укладу. Так, жители мансардного этажа[209], где было 3 квартиры, были люди средней руки: там жила семья приказчика, семья военного фельдшера и семья портного. Всем им было накладно платить 35 рублей в месяц за квартиру, поэтому они сдавали одну из трех комнат студентам Института инженеров путей сообщения, который находился поблизости. Если жил один студент, он платил 16 рублей; если жили двое — 20. На обязанности квартирохозяев лежала уборка комнаты с натиранием пола и кипяток утром и вечером.

Жильцы были, конечно, люди с разными привычками и своими особенностями сообразно профессии. Приказчик придавал большое значение наружности — одевался по моде, был чисто выбрит, надушен, что часто заменяло телесную опрятность. Относился к жене свысока, выдавая ей деньги на день, требуя

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату