–?Барышня, отчего ж мой барин вас так любит? – спросила вдруг девка. – Не шибко вы меня краше! Платьице на вас только господское да руки белые. Так ведь не любите вы его! Нет, не любите!
–?Много ты понимаешь! – вспыхнула она.
–?А тут и понимать не надо, коли из-за вас он теперь помирает. Я б эту пулю в себя приняла, вот как я его люблю!
–?Ступай, – повторила она.
Девка тут же исчезла, а Шурочка открыла футляр. Наконец-то! Огромная, сверкающая капля лежала в ее руке. Шурочка поднесла алмаз к окну, поближе к свету. Он тут же вспыхнул и заиграл, заискрилcя. Какое-то время Шурочка не могла оторвать от него глаз, потом опомнилась и захлопнула футляр.
–?Довольно! – сказала она.
Кровь пролилась, но история продолжается. Он успокоится на время, но что будет дальше? Надо его надежно спрятать. И тут в ее дверь постучали:
–?Барышня, господа вас кличут! Просили в гостевую!
Она спрятала футляр на груди и спустилась вниз. В гостиной ее ждали граф и взволнованный Василий Игнатьевич.
–?Что ж тут поделаешь? – неопределенно сказал он. – Коли бы не вы, ваше сиятельство, так ни за что не позволил бы. Не по-людски это. Но что ж тут поделаешь?
Помещик Иванцов притворно вздохнул.
–?Александра Васильевна, – слегка поклонился ей граф. – Не угодно ли пройти в мой экипаж? Если вы хотите взять из дома какие-то вещи…
–?Вещи? – Она вздрогнула. – Нет, нет! Все, что надо, со мной!
Не прощаясь ни с кем, она вышла на крыльцо. Потом все-таки обернулась. На веранду вышли сестры – Мари, Софи и Жюли. Жюли! Шурочка попыталась поймать ее взгляд. Жюли заметила это, подняла правую руку и несколько раз ее перекрестила. Старшие сестры молча смотрели, как младшая садится в карету с графским гербом.
–?Прощай, Юленька! – крикнула она. – Ты была здесь моим единственным другом! Как жаль, что мы больше не увидимся!
–?Как знать, Сашенька, – задумчиво сказала сестра. – Пути Господни неисповедимы.
Едва карета уехала, как Софи, поджав и без того тонкие губы, сказала:
–?Как же так, папенька? Что ж теперь, позор на всю нашу семью? Не венчанная уехала с графом, как девка какая-нибудь!
Мари поддержала ее, презрительно сказав по-французски что-то о дурном тоне, о том, что их теперь нигде не станут принимать.
–?Молчать, сороки! – прикрикнул на них Василий Игнатьевич. – Не вашего ума это дело! Сашка теперь важной дамой станет в Петербурге!
–?Ох уж и важной! – фыркнула Софи.
–?Их сиятельство жениться на ней собрался.
–?Жениться? – переглянулись сестры. Жюли победно улыбнулась.
–?Вот, поди же ты пойми их, богатых-то! – развел руками помещик Иванцов. – И за что отродью такое счастье? Однако же дело сделано! Три дочки пристроены, ты подумай! В одно лето три свадьбы! Сашка теперь в Петербурге будет блистать, Софья станет офицершей Осинкиной, а Юлия госпожой Лежечевой. Владимир Никитич оставляет Иванцовку за мной. Мария останется на хозяйстве, вместо маменьки. Спасибо тебе, Господи! Вот все и устроилось! – с чувством сказал Василий Игнатьевич.
Обиженная Софи фыркнула. Еще вчера она смотрела на сестер победительницей, а сегодня оказалась в самом хвосте. Сестры-то, каких женихов отхватили! Теперь ее предстоящая свадьба меркла в сравнении с ожидающимся бракосочетанием Жюли, что уж говорить об Александре! Хотя, как знать? Женятся не так. Не увозят из дома в тот же день, в своем экипаже, не венчанной.
Но батюшка прав: у богатых свои причуды.
Эпилог
Шурочка молчала, неотрывно глядя в окно. По небу низко ходили тучи, и теперь уж точно собиралась гроза. Первые редкие капли, упавшие на землю, только прибили пыль, а все ожидали ливня. Она смотрела в окно на небо, на степь, но перед глазами ее была одна и та же картина: Серж Соболинский в красном от крови сюртуке, неподвижно лежащий на траве. Алмаз, казалось, жег грудь через футляр и платье.
«Это пройдет, – убеждала она себя. – Не сейчас. После. Пройдет».
Человек, сидевший рядом с ней, тоже молчал. Прошло какое-то время.
–?Что вам сказал Василий Игнатьевич? – равнодушно спросила Шурочка.
Граф, кажется, не удивился, что она не назвала помещика Иванцова отцом.
–?Он открыл мне тайну вашего рождения, – также безразлично ответил он.
–?Так вас не смущает мое происхождение? – невесело усмехнулась она. – А как же общество, которое терпит оригиналов, но не терпит бунтарей? Как же сословные предрассудки?
–?Мне теперь это безразлично. Но поговорим об этом после. Мы приехали, Александра Васильевна. – Она словно очнулась, увидев чугунные ворота. Как? Они вернулись в имение графа Ланина? Зачем?
–?Зайдемте в дом, вам надо переодеться, – сказал тот.
Она даже не спросила, к чему все это? Зачем переодеваться? И во что? Молча прошла в дом, где ее встретили две горничные. Шурочку провели в просторную комнату, обставленную с азиатской роскошью, бережно усадили перед огромным зеркалом. Все те же горничные принялись ловко убирать ее волосы, закалывая их бриллиантовыми шпильками.
–?Вам нравится, барышня? – спросила та, что постарше.
–?Нравится? – Она посмотрела в зеркало на свое лицо, показавшееся вдруг чужим.
Шурочка все еще пребывала в оцепенении, которое нашло на нее после того, как граф выстрелил в Сержа, и тот упал, заливаясь кровью. Казалось, что больше уже она никогда не будет улыбаться, говорить открыто и весело. Шурочка заперла свое сердце на ключ, а ключ этот спрятала на дно бархатного футляра.
И тут она заметила платье. Его принесли, пока горничные ее причесывали. От неожиданности она вздрогнула. Это было свадебное платье! Так вот оно что! Ее готовят к венчанию! И это после всего того, что она натворила! Она ведь рассказала графу все без утайки, и даже после этого Алексей Николаевич решил на ней жениться! А Лежечев испугался. Испугался даже принять ее, поселить у себя тайной женой. Выходит, чем значительней человек, тем меньше у него предрассудков? Молвы и осуждения боятся слабые. Сильные же заставляют всех принять свое решение, как единственно правильное. И она его тоже приняла.
–?Да, мне нравится!
Тогда одна из девушек поднесла шкатулку, которую Шурочка тотчас узнала. В ней лежали драгоценности покойной жены графа, Лизы, отсюда Алексей Николаевич выбирал украшения и для нее, когда Шурочка собиралась на именины к Соболинским, а потом на бал.
–?Извольте, барышня, выбрать.
–?Что именно?
–?Их сиятельство распорядились, – угодливо сказала горничная. – Велели вам отдать. Все это теперь ваше. Извольте, барышня, выбрать украшения к платью. Вот жемчуга. – Чернобровая девушка потянула из шкатулки длинную нитку бус. – Бриллиантовая брошь… Серьги…
Шурочка кинула взгляд на платье, лишь после этого сказала:
–?Покажите!
–?Что показать, барышня?
–?Платье!
Ей надо было, чтобы горничные отошли. Те тотчас послушались, обе кинулись к платью. Шурочка украдкой вынула из лифа футляр с алмазом и положила его на самое дно шкатулки.
–?Смотрите, барышня! – Горничные подняли платье. Оно было тяжелым, старинным, сплошь расшито жемчугом и мелкими бриллиантами. – Красота-то какая! Не глядите, что не по моде! Зато какое богатство!
