смертью праведника. Похоронили его с воинскими почестями. — Клод заставил себя улыбнуться. — Почти никого не осталось. Надо держаться друг друга.
Сеймур молча кивнул. Он ощутил пронзительную печаль, когда вдруг услышал слова Виктора — я везде чужой, и увидел его улыбку.
В комнату заглянул Аслан.
— Буду краток, — сказал он Сеймуру. — Жена твоего друга чувствует себя нормально, и, проснувшись, она может встать и вести привычный образ жизни. Второе, в той комнате слышно, как от беспрерывных разговоров у вас пересохло горло. Спроси у своего друга, может быть, ему хочется выпить чая или чего- нибудь другого?
— Чего-нибудь другого. Он пьет сухое вино, — сказал Сеймур.
— Пойду, скажу.
Все, что рассказал Клод после ухода Аслана, казалось Сеймуру невероятным, хотя он и был уверен, что все сказанное чистой воды правда.
Недавно генерал де Голль встречался с господином Хрущевым. Встретились для того, чтобы разрешить проблемы, накопившиеся за время войны. Проблем накопилось много, но одна из них относилась к числу главных — судьба военнопленных, бывших участников Сопротивления, вернувшихся в СССР. Узнав от де Голля о том, как с ними поступили в его стране, Хрущев был потрясен. Он дал слово восстановить справедливость и свое обещание выполнил. На сегодняшний день все они освобождены и восстановлены в гражданских правах.
Клод замолчал, когда в открытой двери появился Аслан.
— Вы можете разговаривать и при мне, ты же знаешь, по-французски я не понимаю. А вино и еду сейчас принесут, — при желании можно было заметить, что Аслан чем-то смущен. По его словам, первое, что он увидел, выйдя из ворот, был Самандар, непринужденно прогуливающийся в сопровождении племянника.
— Непринужденно прогуливающийся Самандар, это ты хорошо придумал, — одобрил Сеймур.
Он сказал, что гуляет здесь главным образом по своей инициативе, но с одобрения куратора. Горит желанием выполнять указания членов делегации и сопровождающих лиц, для чего государство в лице руководителя района выдало ему безразмерную скатерть-самобранку. Вот и все. Я вежливо попросил его сходить в ресторан и принести нам вина и еды.
— И он пошел?
— Побежал. После того как мы с ним подробно обсудили меню. По-моему, таким поведением он пытается загладить впечатление от утреннего жертвоприношения… Ладно, вы беседуйте, а я в ожидании обеда пойду непринужденно прогуляюсь в саду.
— Я тебя прошу, посиди с нами, Клод рассказывает поразительные вещи, послушай.
Клод, не скрывая удовольствия, рассказал, что на Первого секретаря Центрального Комитета Хрущева произвело также приятное впечатление письмо Генерального секретаря компартии Мориса Тореза, в котором тот просит восстановить справедливость и способствовать беспрепятственному выезду гражданина Французской республики Сеймура Рафибейли за пределы СССР.
— Вопрос. Каким образом Морису Торезу пришло в голову ходатайствовать за незнакомого человека, о котором прежде он ничего не слышал? — Сеймур испытующе посмотрел на Клода. — Да?
— Да, — подтвердил Клод. — Попросил его я. И еще за тебя поручились все оставшиеся в живых коммунисты нашего с тобой бывшего отряда. Письмо Торезу подписали сто четырнадцать человек. Что ты можешь на это сказать?
— Говорю. — Сеймур был взволнован. — Сказка! Прекрасная сказка, в которую хочется поверить.
Произведенным эффектом Клод остался доволен.
— Тогда послушай продолжение сказки. Завтра ты вылетаешь вместе с нами в Москву, а оттуда через день в Париж. Согласие властей получено. — Клод положил на стол паспорт. — Это твой французский паспорт с визой.
Аслан был потрясен.
— Первый раз в жизни вижу человека, который уезжает за границу, — благоговейно прошептал он, листая французский паспорт Сеймура. — И ты теперь будешь там жить? Молчи, молчи. Пусть ответит товарищ иностранец. Переведи.
Клод сказал, что Сеймур будет жить во Франции, где у него есть друзья, домик в городе Алби и счет в банке.
— Счастливец! Чувствую, как от зависти у меня начинается диабет! — диабетом Аслан заболеть не успел, потому что как раз в это время раздался стук, и в комнату просунулась голова Газанфара:
— Нести?
— Быстро! — приказал Аслан. — Наверно, все уже остыло.
Появившийся вслед за Газанфаром официант с тележкой стал проворно накрывать стол.
— Вижу по твоей физиономии, что в ресторане ты хорошо поел. Никуда не отлучайся, иди в сторожку и сыграй с охранником в нарды. Может быть, позже придется еще раз съездить за вином. Все понял?
Газанфар послушно кивнул.
— А Самандару что сказать? Он там. Стоит в коридоре.
Получить приглашение к столу Самандару в этот день было не суждено.
— Откуда я знаю? Скажи ему, что хочешь, я в ваши дела не вмешиваюсь, — мастерски изобразив приступ мимолетного скудоумия, пожал плечами Аслан.
Под аплодисменты участников застолья в комнату в сопровождении медсестры вошла Марион. Она выглядела здоровой и подтвердила это интересным комментарием к сегодняшнему происшествию, после того как Клод усадил ее рядом с собой. Медсестра села рядом.
Веселье за столом достигло высшей точки, когда приехал товарищ Назимов. За стол он сел, но пить наотрез отказался. Он ел осетрину на вертеле и запивал ее минеральной водой.
— Я приехал, чтобы узнать ваше мнение, — сказал куратор Назимов Клоду. — Завтра с утра мы прямо отсюда поедем на нефтеперегонный завод, затем на прием в Министерство культуры, а оттуда прямо в аэропорт.
Прежде чем ответить, Клод посмотрел на Аслана.
— Это невозможно, — сказал Аслан, выслушав перевод. — Мадам Вернье следует подготовиться. Самолет до Москвы летит шесть часов с двумя посадками — это серьезная нагрузка на организм, и рисковать я ей не советую. Лучше всего, если в аэропорт она поедет отсюда.
— Прежде всего безопасность мадам Вернье, — от себя добавил Сеймур.
Слова Сеймура куратор пропустил мимо ушей.
— Имей в виду, — криво усмехнувшись, сказал Аслану товарищ Назимов, кивнув на Сеймура. — Он уедет с ними, а ты-то останешься здесь.
— Договорились, с этой минуты мы с тобой на «ты». Только, ты тоже имей в виду, они уедут, а ты-то останешься здесь, хе-хе! — шутливым тоном, в котором явственно сквозил вызов, сказал Аслан.
— Ты что хочешь этим сказать? — с потемневшим лицом спросил Назимов. Чувствовалось, что куратор теряет самообладание.
— Хочу сказать, что и вы, и я, и наши дети, и внуки будут до конца жизни жить здесь и за границу не переедут, — доброжелательно объяснил Аслан. — Потому что ни вас, товарищ Назимов, ни меня переехать во Францию никто не пригласит.
— Что-нибудь случилось? — заинтересовалась Марион, поняв, что речь идет о ней.
— Товарищ куратор спрашивает, хотите ли вы завтра утром поехать на нефтеперерабатывающий завод и посмотреть там на самую мощную в Европе крекинг-установку, перерабатывающую сырую нефть в бензин, дизельное топливо и мазут? — через переводчика объяснил ей доктор.
— Нет, — решительно отказалась Марион, — мне не хочется ехать смотреть на нефть и бензин. Я не люблю запах бензина.
Товарищ Назимов посмотрел на бокал с вином в руке пациентки доктора Аслана и рассмеялся.
— Все сошли с ума, — ни к кому не обращаясь, сказал он. — Невозможно работать.
Беседа на тему здоровья Марион продолжилась. Она рассказала внимательно слушающему доктору, что в первый раз в обморок упала в 1944 году в городе Алби. Она увидела, как на улице трое мужчин, один
