рассуждать было не положено, иначе мичман, огромный детина больше двух метров ростом и с кулаками, похожими на пудовые гири, мог нечаянно влепить подзатыльник. Курсант подбежал к двери и переступил порог по привычке — делай как все. Почувствовал вдруг, что летит вниз и зацепиться абсолютно не за что. И как при прыжках с парашютом, которых к тому времени у него набралось два, он подтянул ноги под себя и пошарил правой рукой по левой стороне груди, где должно было находиться кольцо. Его не оказалось, сразу вспомнились слова того же мичмана, призывавшего за отсутствием кольца дергать за член. Но здесь было не до смеха, курсант увидел, что летит прямо в море, вода уже кишела от товарищей, ошалевших от новой причуды отцов-командиров. Он погрузился в ледяную воду и заработал руками и ногами как обыкновенная собака, в силу закона — каждый за себя. Когда вынырнул без сапог и без брюк, оставленных в глубине, увидел метрах в двухстах шлюп с курсантами на веслах. Возле борта стоял мичман и, приставив к губам древний рупор, подавал команды:
— Ко мне, салажня! Куда прыснули к берегу, там только каботажные посудины ходят. И те дырявые. Сюда, мальки мелководные, кто причалит к шлюпу без обмундирования, того ждет наказание. Самое плевое — через гальюн и камбуз!..
И все курсанты, словно пойманные в сети, рванули к шлюпу, проклиная и мичмана-живодера, и собачий холод, сковывающий тело и тянущий их на дно. Позже выяснилось, что за ночь весь борт вместе с частью палубы был подтянут гидравликой под днище корабля. Сон у салаг был крепкий, никто не шелохнулся, когда проводилась эта операция.
Капитан прислушался, показалось, что обстрел закончился. Он поднял голову и, стряхнув с себя каменное крошево с ветками, посмотрел на гребень напротив. Там никто больше не бегал. Тогда он развернулся и уперся взглядом перед собой. Месяц продолжал поливать бледновато-синим светом склон горы, поросший деревьями и кустарником. Не хватало только ведьмы на метле, несущейся по звездному небу, да оравы нечисти за ней, остального имелось в достатке. И вдруг к неподвижным теням прибавились живые, они вихлялись между стволами, упорно продвигаясь к воронке, занятой офицером. Он нашарил сбоку себя автомат и оттянул затвор, в подствольнике торчала граната, неиспользованная во время боя. В этот момент тени выскочили на участок склона без леса, офицер без раздумий нажал на спуск. Своих в этом месте не должно было быть, они рассредоточились по огневым точкам вдоль всего ущелья. АКС заработал как часы, несмотря на то, что его выдернули из земли, в магазине было полно патронов. Несколько теней сломались пополам и рухнули как подкошенные, остальные прыснули тараканами в разные стороны, пытаясь найти какое-либо укрытие. Капитан был уверен, что как только противник окопается, он сразу откроет огонь на поражение, потому что засек место, откуда в него стреляли. Он перекинул автомат за спину и подхватил ручной пулемет с запасным к нему диском. Перевалившись за край воронки, покатился вниз по склону, надо было найти новый схрон и для себя. Через несколько кувырков он ощутил его всем телом, укрытием оказался пень с корнями, выпершимися из земли. Панкрат отстегнул от пояса парочку эргэдэшек и положил их под правую руку, две гранаты эф один, которые были помощнее, оставил на крайний случай. Затем выдвинул ножки у пулемета, рядом примостил запасной диск и приник к прицельной раме. Ждать пришлось недолго, скоро одна из теней приподнялась над землей и выстрелила из подствольника в то место, где он только что был. Осколки от гранаты просвистели мимо пня, срубив по пути несколько веток с дерева. Капитан подождал, пока тень сделает еще один выстрел, к ней присоединились несколько таких-же бесплотных призраков. С каждой минутой эта нечисть наглела, вскоре целая группа чертей короткими перебежками заскакала к воронке. И когда они добрались до нее и выпрямились во весь рост, морпех застрочил из Дегтярева. Не мягко и плавно, как поливают огнем из пулемета Калашникова, а отрывисто и тяжело, без надежды на пощаду. Никто не сумел уйти от крупнокалиберных пуль, которых в магазине оставалось еще в достатке. Отстрелявшись, командир десанта поставил оружие на предохранитель, забрал гранаты с диском и снова закувыркался по склону, стараясь держать направление к следующему месту, где должны были находиться его подчиненные. Он продрался к ним сквозь заросли колючих кустов и в тревоге застыл на месте. Все трое морпехов раскидались по земле в нелепых позах, зажав в руках оружие. Вокруг не было никаких следов от прямого попадания ракеты или мины, зато ветви кустов словно кто-то срезал под самый корень, они белели своей основой, напоминая ребра мелкого животного с содранной с него шкурой. Судя по их наклону, можно было с уверенностью сказать, что по бойцам стреляли не спереди, а сзади, когда они ни о чем не подозревали. Капитан осмотрелся, он не мог вспомнить, чтобы кто-то стрелял с этой стороны горы. А может он во время обработки склона минами и ракетами пропустил момент, когда в ход пустили стрелковое оружие. Но данный факт обозначал лишь одно, что боевики быстро сориентировались и зашли в тыл десантной группе. И уже не имело значения, к какой из армий они принадлежали — к первой, разгромленной морпехами, или ко второй, пришедшей им на выручку. Главным стало то, что вокруг притаилась опасность, она подстерегала везде, за любыми зарослями, за каждым стволом. Капитан прислушался к шумам леса и к звукам боя у входа в ущелье, отодвигавшимся все дальше. Изредка на обеих склонах раздавались взрывы, но теперь они не казались хаотичными, а были целенаправленными, подтверждая догадку о наличии у боевиков приборов ночного видения. Офицер забрал у десантников документы и приготовился к новому рывку. Как только очередной врыв раздался поблизости, он вскочил на ноги и рванулся через лес к следующему схрону. Он едва успел запрыгнуть в рытвину, над головой пронеслась свора раскаленных пуль. Значит, его видели и следили за его передвижениями. На второй точке открылась та же картина, что и на первой, двое пехотинцев остались лежать возле пулемета Дегтярева, третий сумел отползти лишь на несколько метров. В руке он намертво зажал гранату эф один с выдернутой чекой, это еще раз доказывало, что противника он видел прямо перед собой.
И началась охота, беспощадная, как жизнь среди зверей. Панкрат ясно осознал, что из рытвины следует убираться немедленно, потому что она пристреляна. Нужно было срочно делать ложный ход, чтобы отвлечь внимание противника, а потом совершить рывок к выходу из ущелья. В связи с переменой обстановки, другие задачи вообще перестали существовать. Он отвязал от пояса одного из убитых пехотинцев моток крепкой веревки, взятой на случай перехода по горным тропам, сделал петлю и, раскрутив один конец, забросил ее на вершину молодого дерева метрах в восьми от схрона. Затем с силой потащил веревку на себя, заставив ствол наклониться до земли и с шумом потом распрямиться. Прицельная очередь ударила прямо под корень дерева, она была пущена из-за валуна, вросшего в землю выше по склону. Немного подождав, капитан еще раз наклонил дерево вниз и резко отпустил вершину. Этим приемом он хотел выяснить, сколько лежбищ успели устроить чехи вдоль самого гребня горы и откуда ждать их нападения. Он добился цели, еще два схрона боевиков открыли свое местонахождение, срубив деревце кинжальным огнем из автоматического оружия. Они были совсем рядом, в каких-то метрах пятидесяти. Больше выстрелов ниоткуда не последовало.
Капитан нащупал тесьму, стягивающую края берета, и потащил за один конец, она вытянулась, жесткая, пахнущая грубым армейских сукном. Он пожевал ее, ощущая колючую поверхность и шинельный вкус, как ни странно, придающий уверенности. После чего осторожно разогнул пальцы у мертвого пехотинца, забрал гранату, прижимая чеку к ребристому корпусу. Она еще должна была сделать свое дело. Потом рванул за веревку так, что сдернул петлю с вершины дерева. Как только несколько автоматов зашлись в злобном бормотании, бросил эф один в сторону ближайшего схрона с чехами. Сам, переждав хлопок со свистом осколков, вскочил на ноги и перебежками подобрался ко второму вражескому гнезду. Увидел за деревьями нескольких человек в камуфляже, с наслаждением всаживающих очередь за очередью в то место, где никого не было. Панкрат, не дожидаясь, пока азарт у них пройдет, подкинул в самую их середину кругленькую эргэдэшку, похожую на недоспелый помидор. И снова гортанные вскрики вплелись в стрельбу, которую теперь продолжали вести лишь из третьего схрона. На этой стороне ущелья оставался только он один, противоположный же склон давал о себе знать лишь редкими выстрелами в никуда. Но вряд ли кто прислушивался к отчаянным всплескам человеческих эмоций, для настоящих воинов слаще были звуки, издаваемые железом, исковерканным до неузнаваемости. Капитан дал короткую очередь по упавшим чеченцам, обошел стороной уничтоженный вражеский схрон и заторопился к третьей точке. Боевики заняли позицию почти под гребнем, откуда и обзор был выгоднее, и вести огонь было сподручнее, потому что лес был редким, он просматривался насквозь даже при скудном сиянии месяца. Требовалось большое умение, чтобы подобраться к ним как можно ближе. И капитан старался как мог, используя все свои навыки, накопленные за две войны сразу. Когда спрашивали, почему при стольких боевых наградах и при влиятельных родителях, на плечах у него чернеют всего лишь капитанские погоны, он отвечал, что не в
