— Тогда, конечно, это все перестанет существовать.
— А для меня?
— Вы боитесь? Напрасно. Никаких аннигиляций и взрывов не будет.
— А куда же денется весь этот мир? Куда денется энергия.
— Это сложно объяснить, точнее для вас невозможно. Извините. Давайте поговорим о чем-нибудь вам более понятном.
— Хорошо. Тогда, может, вы мне объясните, кто создал этот мир?
— Да вы и создали. Ну, подумайте, откуда бы нам знать, как выглядел ваш дом, ваша мама, ваша растительность и животный мир?
— Но мне это не доступно!
— Доступно. Пока, конечно, с небольшой моей помощью, а в будущем, как уровень развития вашего разума, вполне доступно. Эти возможности заложены в перспективах вашего развития. Да у вас в мыслях даже понятия, объясняющие все произошедшее, есть. Вы же давно используете такие слова, как: телепатия, телепортация, телекинез. То, что произошло с вами из той же области. Непонятно только, почему вы так испугались. Правда, объяснения в ваших мыслях данных явлений слишком туманны и неоднозначны, но мне показалось, что вы знаете эти понятия, и не боитесь их.
— Знаю, но только из фантастических произведений. Наука такими понятиями совсем не оперирует. Вообще она старается сделать вид, что данных явлений не существует. Просто же, объявить несуществующим то, что не можешь объяснить.
— Да, чтобы объяснить, надо хотя бы изучать. Правда и мы многого в этой области еще объяснить не можем. Пользоваться, пользуемся, а до конца объяснить, никак. Наверное, это тоже будет только на следующем этапе развития нашего разума.
— На следующем этапе? Что это означает? О каких этапах речь?
— Неужели вы еще этого не постигли? Ведь это все лежит на поверхности. Даже на поверхности вашего разума. Ну, задумайтесь немного.
— Не понимаю.
— Ну, хорошо[v1]. Начнем с наводящих вопросов. Вы отвечайте, а потом поймете, что вы сами все это уже давно знаете. Как вы думаете, может ли разум возникнуть вот так, ни с того ни с сего на пустом месте?
— Думаю, не может.
— Хорошо. Значит, очевидно, для возникновения разума необходима какая-то основа.
— Да.
— И какая же должна быть основа?
— Очевидно материальная. И, наверное, достаточно хорошо организованная.
— Замечательно. Особенно хорошо, что вы не сказали о биологической основе. Таким образом, вы не возносите биологически возникший разум в ранг единственно возможно существующих, это похвально, значит, вы признаете возможности существования и других форм разума. Поверьте, на самом деле их огромное разнообразие. Но, что следует сразу сказать, биологическая — самая распространенная и самая быстроразвивающаяся. Органическая материя легче всего подвержена изменениям, и потому более приспособлена для само развивающихся форм разума.
— Это понятно, но при чем здесь этапы. И какое отношение ко всему этому имеет телепатия, и все что вы перечислили.
— Да хотя бы в том, что вы со мной говорите, а мысленно меня раздеваете и почти ощущаете нашу близость, хотя прекрасно понимаете, что тело это не настоящее, а близость в вашем понимании, совершенно непонятна мне.
— Простите, я все время думаю о вас, как о земной девушке. Не могли бы вы принять какой-нибудь другой вид, тогда бы мне легче было думать о чем-то одном.
Неуловимым движением Велия сбросила одежду, и, затмевая все окружающее, придвинулась к Максу. Он не видел ничего вокруг, любуясь красотой ее тела, бархатистостью ее кожи и сиянием глаз. В памяти не осталось ничего, только девятый вал чувств заполнил собой все существо. Все окутала дымка, и только яркие вспышки наслаждения и нежности разрывали ее как молнии. Не было ни планеты, ни природы, ни пространства, ни времени, Все слилось в наивысшем наслаждении и чувстве безудержного счастья. Макс ощущал Велию каждой клеточкой, каждым из имеющихся у него чувств, и единение их было не только телесным, но и духовным. Каждым проблеском мысли Макс ощущал, что он не один в этом мире, что в каждой его мысли и в каждом чувстве присутствует Велия, и разделяет с ним все его счастье. Сколько длилось это единение, невозможно было определить, то казалось это длится целую вечность, то было ощущение всего единого мига, но мига включающего в себя всю жизнь. Сознание вернулось, словно выплывая из кисельной реки. Мысли, еще сладкие, еще тянущиеся, приобретали форму, словно жидкие кристаллы, под действием малых токов. Макс тормозил свои ощущения, не желая расставаться с наваждением, но какая-то сила властно возвращала его к действительности, и первой четко сформировавшейся мыслью был вопрос, зачем все это было нужно Велии?
— Это замечательно, как ваше тело приспособлено к чувственности и эмоциональности, не мудрено, что ваш разум так неразвит. Отказаться от ощущений удовольствия и счастья не так-то просто. Но вы все равно придете к тому, что разум превыше чувств, а жаль. Ты не понимаешь, зачем мне все это было надо? Это просто. Твой разум полностью открылся, и я смогла понять тебя до конца, а это необходимо для эксперимента. К тому же тебе будет легче в дальнейшем, разве я не права?
Как ушат холодной воды вылили на голову Макса. Чувства исчезли, не оставив ни следа. Значит это только эксперимент, значит он подопытный кролик, это было омерзительно и обидно до слез.
— Не реагируй так болезненно, я ведь предупреждала, что я не человек, и ты прекрасно знал, что я не смогу все оценивать так же, как и ты, почему же такая скорбь и такое отвращение? Ты мог отказаться в любой момент, стоило хоть намеку мысли появиться, и все бы было не так, ты же сам ринулся в эту бездну очертя голову, так в чем же дело?
— Да, я понимаю. Умом понимаю, а чувства по-прежнему воспринимают тебя, как самую дорогую, самую любимую Земную девушку.
— Ну что ж, раз тебе так приятнее, то и воспринимай меня так. Не могу сказать, что мне что-либо из произошедшего было хоть сколько-нибудь неприятно. Думаю, если и дальше возникнет нечто подобное, я не буду этому противиться. Наш мир так далек от чувств и эмоций, что, испытав настоящие чувства, я словно вновь родилась.
Если и было что-то, что радовало Макса в такой ситуации, так это возможность разделить с кем-то свою радость. Он знал о своих возможностях на этой планете, но не решался ими воспользоваться. Трудно представить себя всемогущим, но даже когда это удается, становится ужасно. После того, что Макс пережил, ему не хотелось ни только шевелиться, но даже и думать. Однако очень быстро ощущение райского наслаждения закончилось, и уступило место новым чувствам. Вспомнилось, что Велия, все-таки не человек, услужливый разум начал предлагать картинки, одна красочней другой, и, в конце концов, от счастья, пережитого так недавно, осталось чувство гадливости и неудовлетворенность. Макс лежал с закрытыми глазами, в голове билась мысль, что его не должны слышать, что его мысли не должны быть доступны никому, и, постепенно, что-то изменилось вокруг. Сначала возникло ощущение ваты, окружившей со всех сторон, потом вата превратилась в мягкий невидимый барьер, и появилась уверенность, что никто не слышит его мыслей. Вот тогда и дал волю мыслям Макс, изображающий спящего.
— «Насколько же мы люди материальны», — думал он.
— «Мы так жестко привязаны к материи, что не можем от нее оторваться даже на миг. Допустить, что может существовать еще что-то не материальное, мы не в силах. Нам всегда надо четко разделять весь мир на реально существующий, и вымысел. Все, что не можем пощупать, объявляем несуществующим. Наверное, надо полностью освободиться от тела, чтобы осознать, что не мы центр вселенной, что разнообразие форм разума бесконечно велико. Я принял доводы Велии только потому, что в некоторой степени был готов к ним, я слишком долго существовал вне своего материального тела и слишком стремился к контакту. Но ведь я практически одинок в своих стремлениях. Ни на Земле, ни в исследованной вселенной больше нет ни одного человека, так стремящегося к открытию новых форм разума. Нет, они, конечно, есть, такие люди, но я их не знаю, да и сами они наверняка не знакомы с себе подобными, потому, что скрывают
