психически невменяема, и ее поместили в лечебницу доктора Баттла – ту самую, куда небезызвестный Уивертон хотел упрятать Амалию.
Больше всех о поступке Этель Стерлинг сокрушалась Мэри Невилл. Мало того, что ее дорогая родственница оказалась замешана в ужасных происшествиях, она вдобавок вышла замуж втайне от всех, и за кого – за брата Мэри!
– Брюс, как ты мог! Поверь, я ничего не имела против Этель, но неужели ты не мог сказать мне? Я хотя бы приглядела за ней, а теперь что?
– Послушай, Мэри, но ты же была с ней вместе двадцать четыре часа в сутки и ничего не заметила. И я тоже не заметил! Я и понятия не имел, что она решила убрать с дороги Арчи, чтобы я стал герцогом, а она – герцогиней. По-моему, Арчи прав, что отправил ее в лечебницу.
– Как ты можешь так говорить, Брюс! Ведь это же твоя жена!
– Мэри, если бы я мог начать все заново, то, поверь, никогда бы на ней не женился. Арчи был прав: надо было мне найти кого-то более подходящего.
Лорду и леди Эмбер не было вообще предъявлено никаких обвинений. Их некрасивую роль в происшедшем попросту замяли, и по чистому совпадению вскоре после этого Беатриса и Стивен отправились в кругосветное путешествие.
Итак, еще одно дело Амалии было с успехом завершено. Что же касается предыдущих смертей в семье Олдкаслов, то после свидетельства доктора Арлингтона Амалия окончательно убедилась в том, что в них нет ничего необъяснимого, и с легким сердцем перестала о них думать, тем более что у нее появились другие заботы. Сначала надо было выпроводить великого князя, проследив за тем, чтобы он ненароком не прикончил Арчи. Впрочем, князь и Арчи после сидения в погребе сделались лучшими друзьями. Они пару раз даже выпивали вместе, и как-то Амалии довелось своими ушами услышать следующий диалог:
– Отдай мне Амалию, Арчи! На кой она тебе сдалась?
– А тебе? – заплетающимся языком возражал герцог Олдкасл.
– А мне она очень нужна! Дозарезу!
– Очень? Ну так слушай, князь: я тебя уважаю, но Амалию не отдам!
– Почему?
– Да потому, что она моя жена, ха-ха!
И оба затянули нестройным дуэтом какую-то песню, повергая в тоску и ужас лягушек в знаменитом пруду Утопленницы неподалеку.
– Франсуа, – спросила Амалия в некотором недоумении, – это ваших рук дело?
– Я тут совершенно ни при чем. Это все водка, мадам!
Наконец с большим трудом Амалии удалось уговорить князя уехать в Лондон и ждать ее там. Она знала: Арчи уже получил грозное письмо от королевы Виктории и, стало быть, расторжение их брака не за горами.
В понедельник Амалия собрала вещи. Им с Арчи предстояла поездка в столицу, после которой Амалия рассчитывала наконец вернуться домой.
– Вы уезжаете, мадам? – почтительно осведомился Роджерс.
– Да, друг мой, уезжаю.
И, к удивлению старого дворецкого, Амалия обняла его и расцеловала в обе щеки, добавив:
– Как следует присматривайте за Арчи, хорошо?
Чуть позже к Амалии заглянул лакей Скрэмблз. Он выглядел очень смущенным.
– Нет, тут их не может быть… – пробормотал он себе под нос.
– В чем дело, Скрэмблз?
– Ах, миледи, вы даже не поверите! Пропали три золотые ложки из буфета. Мы прямо с ног сбились, не знаем, где искать!
В отличие от лакея, Амалия отлично знала, где следует искать пропажу, и поэтому отправилась прямиком к Франсуа.
– Ну?
– Что, мадам?
– Где ложки, прохвост?
– Какие ложки?
– Сам знаешь!
– Нет, не знаю!
– Франсуа!
– Но, мадам, посудите: должен же я иметь хоть какой-то сувенир о моем пребывании в Англии!
– Франсуа, или ты возвращаешь ложки на место, или я бросаю тебя здесь!
Угроза возымела действие, и в тот же день недостающие ложки были обнаружены в ящике с бельем. Каким образом они туда попали – для прислуги замка навсегда осталось загадкой.
Амалия попрощалась с горничными, садовником, конюхом Бертоном и Билли Холлом и каждому из них дала на память по золотой монете. Маленький Билли не выдержал и разрыдался.
– Но ведь вы не навсегда уезжаете, миледи? Вы еще вернетесь?
– Кто знает, Билли! Может, и вернусь.
Наконец настал час отъезда. Амалия, сидя перед зеркалом, поправляла шляпу, а Франсуа, согнувшись в три погибели, таскал ее чемоданы. В дверь коротко постучали.
– Войдите! – крикнула Амалия, бросив на себя последний взгляд в зеркало. Царапины уже зажили, и она была хороша, как никогда.
На пороге возник Арчи.
– А, это вы! – весело промолвила Амалия. – Заходите.
Арчи вошел, пряча одну руку за спиной. Амалия поднялась с места.
– Дорогой Арчи, – сказала она, поправляя узел его галстука, который показался ей немного небрежно повязанным, – я надеюсь, несмотря на все, что произошло, вы на меня не в претензии.
– О, что вы! Конечно же, нет!
– Со своей стороны, – продолжала Амалия, – должна вам сказать: мне было необыкновенно приятно познакомиться с вами и быть вашей женой.
Арчи порозовел, как омар в кардинальской мантии.
– О, что вы… – забормотал он. – Я… и мне… то есть…
Он собрался с духом и вытянул вперед руку, которую прятал за спиной.
– Я надеюсь, вам будет приятно… В память обо мне… Я хотел бы, чтобы это осталось у вас.
На его ладони трепетным светом переливался необыкновенный сиреневый камень.
Амалия поглядела на это великолепное произведение матери-природы, легонько вздохнула и согнула пальцы Арчи.
– Нет, Арчи. Я не могу. Это слишком дорогой подарок.
– Но, Амалия…
Только что вошедший Франсуа громко кашлянул. Он все еще дулся на Амалию – не мог забыть, как она лишила его вожделенных золотых ложек.
– Карета подана, мадам! – объявил он.
– Я не могу, Арчи, – повторила Амалия мягко. – Подарите его Эмили, она будет рада.
Она поцеловала его в щеку, едва коснувшись губами, и проследовала к двери.
– Вы идете? – спросила Амалия, обернувшись.
В Лондоне был туман – или, возможно, в тумане был Лондон, кто знает? Биг-Бен как раз просипел три часа пополудни во вторник, когда герцогу и герцогине Олдкасл, томившимся в приемной, доложили, что королева ждет их.
С их последней встречи Виктория, казалось, еще больше обрюзгла. Дорогие серьги покачивались в ее мясистых ушах, седые волосы были гладко зачесаны под белый чепец. Нос заострился, как клюв хищной птицы. Кроме королевы, в комнате находился также архиепископ Кентерберийский Бэзил Сазерленд, имевший вид человека, только что узнавшего, что у него две язвы желудка, а не одна.
– А, Арчи! Пойди-ка сюда! И вы тоже, моя милая!
Битых четверть часа королева распекала Арчи, а он стоял, потупив голову, и молча слушал весь царственный бред, который на него изливала безобразная старуха. Она уже знала от Сеймура все подробности скандальной женитьбы герцога, но единственное, чего ей не осмелились открыть, – это род занятий Амалии, посему королева утвердилась в мысли, что ее племянник попался на удочку обыкновенной авантюристки, охотницы за чужими состояниями.
– Арчи, я понимаю, ты был в затруднении, но хоть мне-то ты мог сказать! В конце концов, ты же мой племянник! Разве ты не знаешь, как я к тебе привязана? Я всегда любила тебя, как мать!
Надо сказать, что в представлении Виктории любовь была лишним поводом для того, чтобы шпынять человека и донимать его своими придирками, и поэтому многие бежали от ее любви, как от чумы, а она, видя это, искренне обижалась и считала, что люди невероятно неблагодарны.
– А вы! – обратилась Виктория к Амалии. – Как вам не стыдно!
Она укоряла Амалию еще минут десять – но, к ее раздражению, молодая женщина только мило улыбалась и смотрела куда-то в потолок, словно королевы вовсе не было в комнате. Исчерпав весь запас увещеваний и, возможно, поняв, что от Амалии они отскакивают, как от стенки горох, Виктория обернулась к архиепископу Кентерберийскому и заявила:
– Этот брак с самого начала был недействителен! Почему я должна вам все указывать? Как девяносто седьмой наследник престола, Арчи не имел права жениться без моего согласия! Вы должны немедленно аннулировать эту женитьбу!
– Да, ваше величество, – смиренно промолвил Бэзил Сазерленд.
Ибо королева – глава церкви, а с главой церкви, как известно, лучше не спорить, даже если ты архиепископ, не то сам останешься без главы.
– Можете идти! – сухо бросила Виктория Амалии.
Герцогиня, вновь ставшая баронессой, почтительно поклонилась… и вдруг заговорила:
– Только одно слово, ваше величество. Моя мать просила передать вашему величеству, как она вами восхищается.
– Что? – Королева на мгновение опешила. – Вы что, смеетесь надо мной? Вы свободны!
Выйдя из дворца, Амалия с облегчением вздохнула. Несмотря ни на что, она чувствовала себя победительницей. Она не допустила войны, и это главное. А Арчи… Конечно, она успела к нему привязаться, но ей вовсе не улыбалось быть его женой до конца своих дней.
Арчи остановился возле нее. На лице застыла грусть.
– Ну, вот и все, – сказал он. – Вы больше не герцогиня Олдкасл. Архиепископ издаст соответствующую бумагу.
– Правда, забавно? – весело спросила Амалия и стала натягивать перчатки. – Зато теперь вы можете без помех жениться на своей прекрасной Эмили Стерн.
Последние слова были произнесены без всякой иронии. Амалия знала, что тот, кто одному представляется уродливым, другому вполне может казаться пределом мечтаний и чуть ли не эталоном красоты. Но Арчи только вздохнул и ничего не ответил.
– Скажите, – проговорила Амалия, – тут где-нибудь поблизости продают птиц?
– Птиц? – озадаченно переспросил Арчи.
– Ну да.
