человек упал и расшибся, то это значит, что он нарушил закон равновесия.
Мы все страдаем и мучаемся. Жизнь для всех стала невыносимой. Это оттого, что нарушаем христианство. Но разобраться в причинах наших несчастий не можем, благодаря неправильным понятиям о грехе, о наказаниях, об аде, о смерти. Люди понимают грех как нечто соблазнительное, хотя и преступное.
А я говорю вам: грех это — те недостатки, изъяны в человеке и в его жизни, которые может видеть каждый из нас.
Грех — это лысая или плешивая голова, гнилые зубы, трясущиеся руки, потливые ноги, бледное худое осунувшееся лицо, или, наоборот, ожиревшее, впалая грудь, синева под глазами, испорченное зрение, тупой слух, гнусавый, шепелявый или картавый язык, испорченное пищеварение, большой живот, расстроенная половая система, неправильное кровообращение и так далее.
Грех — это слабая память, тупой ум, извращенный вкус, плохая трудоспособность, отсутствие инициативы, слабосилие и всякая фальшивость везде и во всем.
Грех — это вялая неуклюжая походка, бессвязная речь, сиплый голос, бессмысленный взгляд, глупая улыбка, сонливый вид, отвратительные манеры, неприятный, безобразный вид, уродливое телосложение и тому подобное.
Грех — это хамство, мещанство, это — та заедающая человека среда, которая принимает его, обезличивает, губит в нем лучшие его стороны.
Грех — это всякая ненормальность, неправильность в ходе жизни человека, всякая остановка в его развитии, это дисгармония в человеческой природе, все то, что ведет человека к медленному умиранию, к маразму, к умственному, нравственному и физическому вырождению.
Грех, далее, — это насморк, кашель, лихорадка, геморрой, чахотка, холера, дифтерит, одним словом, всякая болезнь, подтачивающая здоровье человека.
А так как нет на свете человека абсолютно здорового, совершенного, поэтому и говорится, что все мы грешны перед Богом.
Вот что такое грех с точки зрения истинного понимания христианства.
Этот грех у всех перед глазами, и всякий имеет возможность разобраться в том, кто, как и чем грешен. Тут нет места никакому фарисейству и ханжеству. Этот грех всеми признается и сознается. Никто не вздумает соблазняться и прельщаться им. Наоборот, все ищут от него спасения, и только немногие догадываются, что от этого–то именно греха и спасает людей христианство.
Неправильно смотрим мы и на Божий наказания. На Божий суд мы смотрим со своей обыденной точки зрения, то есть как на человеческое судопроизводство, оканчивающееся или оправданием виновного, или осуждением его с изложением наказания. Забываем мы, что Божий суд состоит в том, что свет пришел в мир. Упускаем из виду, что Бог есть неизреченное милосердие и бесконечная любовь. Бог никого не наказывает. И тем не менее… наказания существуют и притом именно здесь, на земле…
«Наказания Божий» — это те роковые последствия, которыми неизбежно сопровождается нарушение всякого установленного Богом закона; это те физические и нравственные страдания, которые причиняет человеку грех, это все то, что делает жизнь человека несчастливой, тяжелой и невыносимой.
«Ад» — это наша нынешняя жизнь с ее всевозможными лишениями, мучениями, страданиями, с ее тоской, слезами, скорбями и горестями.
Ад — это общественная жизнь, в которой задыхаются люди; это — наша семейная жизнь, с которой только отчасти приподнял завесу Л. Н. Толстой в своей «Крейцеровой сонате».
Ад — это безыдейная служба, бессмысленное знание, бесплодный труд, все то, что свободных разумных людей превращает в жалких «человечков в футляре».
Ад — это неимение куска насущного хлеба, вынужденная нищета, голод телесный и духовный.
Ад — это дряхлая, безотрадная, беспомощная, безобразная старость, уничтожающая в человеке ум и волю, притупляющая чувство, приводящая его ко второму детству.
Ад — это истощенная, не производящая никакой растительности земля; это — кишащие болезнетворными микробами источники, зараженные местности, гнилые болота, зловонные ямы, нездоровый климат, вредные испарения и так далее.
Мы все уже в аду. Прислушайтесь к жизни людей, и вы услышите кругом плач, стоны и скрежет зубов. Найдите хоть одного здорового, жизнерадостного, цветущего счастьем человека, который от колыбели и до гроба не испытал бы и тени неудовольствия.
Мы много найдем людей сытых, довольных собой и, по–видимому, счастливых. Не верьте их счастью. Это захлороформированные или загипнотизированные. Как лежащие под хлороформом не чувствуют боли, не видят ни прочих больных, ни занесенного над ними ножа хирурга, так и эти люди муки ада отстраняют от себя удобствами жизни и думают, что они счастливы, но первая же неудача, первая серьезная болезнь или незаметно подкравшаяся дряхлая старость разбивают их иллюзорное счастье, и они начинают страдать, не подозревая, что попали в ад.
От этого–то «ада», в котором сидят уже все одинаково — и верующие, и неверующие в него, — от этого именно ада и спасает людей христианство.
Много путаницы в наше понимание христианства внесло понятие о смерти. Оно именно поселило в человечестве равнодушие к христианству. «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…» «Смерти празднуем умерщвление…» Таковы слова победных песен христиан, а смерть, как бы смеясь над ними, косит и косит людей, и слыша ее адский хохот, затихают победные христианские клики. В настоящее время эти песни, за смысл которых люди шли раньше на костры, поются устами наемных людей, а христиане только слушают и восхищаются не смыслом их слов, а мелодией…
Люди думают, что на свете существует одна только смерть, одинаковая для всех. На самом деле в мире две смерти, или точнее, два вида смерти: смерть естественная, которой должны были бы умирать люди, и смерть неестественная, которой в действительности умирают почти все люди.
Та смерть, которую мы видим почти ежедневно, — смерть, начинающаяся болезнями, кладущими человека на смертный одр, и сопровождающаяся предсмертной агонией; смерть мучительная, наводящая на человека страх и ужас, лишающая его самосознания и заставляющая бояться и трепетать приближения смертного часа; смерть, превращающая тело человека в зло–смрадный труп, это — смерть неестественная, ненормальная, неправильная, уродливая, такая, которой не должно было бы быть в мире. На нее ошибочно смотрят как на всеобщий закон природы, закон необходимого разложения составных частей на элементы. Или — переход от одной формы бытия к другой, от жизни с грубым материальным телом к жизни без тела. Переход этот совершенно безболезнен, не предваряется никакой агонией. Человек все время сохраняет полное самосознание. Ясно чувствует, что конец его приближается, но ждет он этого конца не только без страха, с полным спокойствием, но даже с радостью; испытывает чувство, похожее на ту истому, которая наступает после трудового дня, когда начинает сильно клонить ко сну… Разложение тела после такой смерти совсем не такое, какое бывает при смерти неестественной. Там гниение, сопровождающееся известным трупным запахом. Труп в короткий срок превращается в зловонную массу, кишащую червями. Тут эти явления отсутствуют. На теле не появляется трупных пятен. Тяжелого запаха нет, наоборот, иногда сильно слышится ароматный дух. Самый процесс разложения затягивается иногда на сотни лет.
Неестественную смерть человека можно уподобить несозревшему зерну. Оно присыхает к скорлупе, которую приходится отдирать с трудом. Если бы зерно одарено было человеческой способностью чувствования, то оно испытывало бы те же муки, которые переживает человек в минуты отделения души от тела при неестественной смерти.
Смерть естественная похожа на вышелушивание вполне созревшего зерна, которое беспрепятственно отделяется от скорлупы и само спешит упасть в землю.
Христос попрал смерть неестественную, как причину всех мук человека в дальнейшей его жизни. Христианство зовет людей спасаться от этой неестественной смерти, действительно спасает, дает им возможность достигать смерти естественной, то есть свободного и радостного перехода к другой форме бытия, к иной жизни.
И от греха, и от проклятия, и от смерти люди спасаются силой Господа нашего Иисуса Христа. Мы веруем, что этой силой облечена иерархия, и спорим только о том, какая иерархия, старообрядческая или православная. Спорим без конца, без результата. Не сегодня и не вчера начался этот спор. Решим же этот вопрос так, как разрешили спор тех столяров, о которых я упомянул вначале. Теперь мы знаем, от чего
