глазах.
– Весь, ваше сиятельство, – кротко повторил Спиридов. – Против нас капудан-паша Джейзармо- Хасан-бей, и с ним шестнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов, а мелочи не счесть.
– В два раза сильнее нас!
– Почитай, что в три.
– Мне греки говорили иное.
– Того не могу знать, ваше сиятельство.
– Но… всё-таки?.. Я приказал – гнать за неприятелем?
– Так точно, ваше сиятельство.
– Что же делать?..
– Атаковать, ваше сиятельство.
– Подумавши, Григорий Андреевич!
Несколько времени в каюте стояла тишина. Слышен был прозрачный звук плеска волны о борта корабля, и издалека, с бака, доносилась игра на гармонике и чей-то голос, певший мерную, печальную, точно церковную песню. Слов нельзя было разобрать.
– Думать много не приходится, – наконец сказал Спиридов. – Они оякорены – мы на ходу. Они в бухте – мы в море. Они не могут все сразу выйти из бухты. Будем атаковать их, начиная с ближайших кораблей, отделяя на каждый неприятельский корабль один наш, а как ближайшие будут разбиты, всеми силами ударим на остальных.
– И… уничтожим турецкий флот во славу России и Государыни.
На переборке, над столом с картою, висел небольшой овальный портрет Екатерины. Из золотой рамы, из-под напудренных волос остро и умно смотрели прекрасные глаза. Маленький властный подбородок смыкал чистый овал прелестного лица. Орлов встал и пронзительно смотрел на портрет. Точно молился на него.
– Что же, Григорий Андреевич, ординарец с «ордр-де-баталии» тебя ожидает. Тебе в авангард… Прикажи пробить боевую тревогу. С Богом! Порадеем о славе нашей Государыни!.. Порадуем её.
Спиридов молча поклонился.
Когда Орлов возвращался на «Три иерарха» – все суда авангарда набирали ветра, белый бурун играл по синему морю под высокими носами, и раззолоченные, в лепных украшениях, блистающие стёклами кают корабельные кормы мягко покачивались на невысокой волне, оставляя за собою прозрачный зелёный след с играющими белыми пузырьками.
Турецкий флот увидал русскую эскадру и с полным ветром выходил из-за острова Хиоса.
Впереди русского авангарда на «Европе» шёл капитан Клокачёв. За ним «Евстафий» с адмиралом Спиридовым.
Спиридов, в чёрной шляпе с золотым галуном, в парадной форме, при звезде и ленте, с образом Иоанна Воина, благословением Государыни, на груди, стоял на шканцах. Он видел, как «Европа» сближалась с турецким флотом и красивым манёвром загибала бортом вдоль неприятеля, готовая открыть огонь со всех деков.
– Так… так, – говорил Спиридов, не сводя глаз с «Европы», – правильно… А!.. – вдруг болезненно вскрикнул он и схватился за рупор. – Что такое?.. Да что он?.. С ума спятил?..
Капитан Клокачёв, так же, как и Спиридов, в парадной форме стоял на шканцах позади рулевого колеса, имея подле себя лоцмана-грека. Лоцман рукою показывал, куда править. Вдруг, и уже тогда, когда корабль подходил на пушечный выстрел, лоцман показал матросам взять мористее – в сторону от первого турецкого корабля.
– Что ты делаешь, несчастный? – крикнул Клокачёв.
– Нельзя там, капитан… – растерянно бормотал лоцман. – Скала подводный… Разобьёшь корабль… Я знай. Сворачивай корабль…
Капитан Клокачёв скомандовал поворот. «Европа» описала дугу и повернула кормою к неприятелю, в то же мгновение на её место вошёл «Евстафий». Он шёл с туго надутыми парусами, в чинном порядке, как и полагается на адмиральском корабле. Их кормы проходили так близко одна от другой, что Клокачёв видел красное сердитое лицо своего адмирала.
– Капитан Клокачёв!.. Капитан Клокачёв!.. – кричал в рупор Спиридов.
– Есть капитан Клокачёв, – вытягиваясь и снимая шляпу, ответил с «Европы» Клокачёв.
– Поздравляю вас… ма-тро-сом!..
И в тот же миг все три дека «Евстафия» окутались пороховым дымом и страшный гром оглушил Клокачёва. Весь турецкий флот ответил на залп «Евстафия». Калёные ядра полетели на палубу адмиральского корабля, ломая реи, разрывая в клочья паруса.
Спиридов вынул из ножен шпагу и спустился на палубу Он шёл по палубе, точно не замечая ни убитых, ни раненых, ни того беспорядка, который был на корабле.
– Музыкантов наверх, – крикнул он. – Капитан Круз, почему нет музыки?..
– Я сейчас, Григорий Андреевич…
– Сейчас… Сейчас… Надо было сразу… Нацельте ваш корабль на «Реал-Мустафу»… На нём флаг Джейзармо-Хасан-бея… Дарю вам его.
– Есть, Григорий Андреевич.
Спиридов дошёл до бака.
Среди обломков рей, обрывков парусов, в лужах крови лежали убитые и раненые матросы и артиллеристы. Бледные музыканты со своим старостой выстраивались вдоль шканцев Адмирал направился к ним.
– Играй!.. Играй, чёрт возьми! – крикнул он.
Ядро свалило валторниста.
– Играй до последнего!
Спиридов повернул назад. Вслед ему раздались звуки труб и треск барабанов. Музыка странно сливалась с грохотом пушек, свистом ядер, треском лопающихся брандкугелей и стонами и криками раненых. Она входила в эти звуки и была чуть слышна.
– Тесно… Душно… Да, жарко, – бормотал про себя Спиридов, оглядывая корабельную палубу и мачты. – Хорошо полезли… Черти, право, черти… Нет, таких матросов, как наши, нигде не сыщешь!.. Как они там копаются!.. Не могут навязать грота! На кливер, чёрт возьми, на кливер подойди!.. Близко вовсе. Марселя порвало!.. Жарко!.. Душно-то как!
Опять пошёл к шканцам. Музыканты сомкнулись между убитыми и что-то трубили. Увидав адмирала, перестали играть. Старшина их был убит. Они думали, что адмирал их отпустит.
– До последнего!.. Сказал – до последнего!.. Играй!..
Солнце нестерпимо пекло. Шёл первый час дня. Совсем близки – казалось, вот они, рукой подать – были турецкие «топчи» и «арабаджи» в расстёгнутых синих куртках и красных фесках.
Страшный треск раздался сзади адмирала. Тяжёлая рея грот-мачты была перебита ядром и, увлекая парус, обрушилась за борт. Бизань-мачта, как косою скошенная, рухнула в море, накреняя корабль.
– Григорий Андреевич!..
– А, кто там?..
Капитан Круз салютует со шканцев шпагой.
– Григорий Андреевич, управление потеряно. Мы падаем под ветер.
– Отлично, милый… Ветер несёт нас на «Мустафу». Приготовьтесь к абордажу!
Густой пороховой дым белыми облаками по палубе ходит. С одного конца не видно, что делается на другом. Люди – как тени. Мало что-то людей… Першит от дыма в горле и ест глаза. Пушки – в упор бьют. Огненный жар обжигает тела. Неба за дымом не видно. Внизу море кипит и кажется совсем чёрным. Тяжело переваливаясь, на одних кливерах «Евстафий» надвигается на турецкий корабль. Пронзительны крики турок. Протяжные звуки чужих сигнальных рожков раздаются без перерыва. Глухо бьют барабаны: «Там, там, там-та-там». На «Евстафий» музыка подхватила наступной марш.
Высокий бушприт с ослабевшими вантами надвинулся на «Реал-Мустафу». Разрывая снасти, как паутину, он заклинился между грот– и бизань-мачтами.
