Августу Яновичу показалось, что в голосе его конвоира звучит угроза. Он встревожился. Что еще собирается выкинуть это шустрое дитя?
— Я не буду убегать, — сказал Август Янович. — Я понимаю, сопротивление бесполезно.
Но Серега имел в виду именно то, что сказал. Ему нужна была попытка побега.
— Не бесполезно, — сказал он. — Я отойду, а ты убегай.
Серега закинул на спину автомат и удалился. Август Янович взглянул на часы.
— Малыш, — крикнул он, — осталось три минуты!
— Хватит, — донеслось до него.
«Что значит „бежать“ и куда надо бежать? — подумал Август Янович, высовывая голову из окопа. — Нет, никуда я не побегу. И никаких сорока пяти минут… Нехорошо обманывать ребенка, но мне еще хочется жить. Пусть только уведет брата…»
Тут же Август Янович увидел какой-то предмет, приближающийся к нему по воздуху. Предмет ударился о землю метрах в двух впереди окопа. В Августа Яновича полетели песок и мелкие камешки. Он быстро присел и взглянул на часы. Оставалось две с половиной минуты.
Следующий предмет ударился уже о край окопа и свалился вниз, задев козырек шапочки. Им оказался кусок дерна, вырванный из земли с корнями, среди которых застряли песок и камни величиной с горошину. Серьезного вреда этот снаряд причинить не мог, но Август Янович совершенно явственно ощутил песок на зубах и за воротом рубашки.
Август Янович не стал ждать, пока очередной снаряд свалится ему за голову. Он переместился в правый конец окопа. На военном языке это называлось бы «скрытой переменой позиции». К военному делу Август Янович никогда отношения не имел, если не считать того, что ему дважды случалось брить генералов. Но в данном случае он действовал как заправский солдат.
Серега был тоже гранатометчиком не из последних. Едва Август Янович затаился в углу окопа, в стенку за его спиной влепился третий снаряд. На этот раз песок потек за шиворот.
«Проклятое дитя», — подумал Август Янович, переползая на четвереньках в левый край окопа. На сей раз он был уверен, что передвижение осталось незамеченным. Но дитя и в этот раз каким-то образом угадало. Кусок дерна плюхнулся впереди окопа и медленно сполз на колени Августа Яновича.
Август Янович вернулся на середину и лег на живот. Оставалась всего одна минута. Он должен был продержаться. Август Янович лежал и молил бога о том, чтобы этому сообразительному ребенку не пришла в голову идея метать камни. Но Сереге в голову пришла совсем другая идея. Понимая, что прямо попасть во врага, притаившегося в окопе, невозможно, он стал бросать свои снаряды круто вверх. Точность при этом резко уменьшалась, но ведь для одного шпиона достаточно и одного попадания.
К такой же мысли пришел и Август Янович, когда кусок дерна опустился на его спину. Осталось всего полминуты, но Август Янович вовсе не хотел, чтобы эти полминуты были последними в его жизни.
И Август Янович пошел на бессовестный обман — он обманул ребенка.
— Время! — крикнул Август Янович. — Время кончилось! Я уже не шпион.
Август Янович вылез из окопа и сел на землю. В голове у него шумело. Он сидел и никак не мог вспомнить, зачем пришел в этот лес.
Серега вылез из соседнего окопа, метрах в пяти от Августа Яновича. Парикмахер тупо смотрел на мальчишку, ничего не понимая; ведь тот на глазах у него ушел в лес. Откуда ему было знать, что все окопы, кроме того, в котором он сипел, соединялись между собой.
— Ты маленький негодник, — сказал Август Янович. — Мы не договаривались бросаться камнями. Серега смотрел на него с искренним недоумением.
— Это не камни, — сказал он. — Это гранаты. Мы договаривались с гранатами.
— Все равно. Давай вот ты ползи в эту яму, а я буду в тебя бросать. Что ты на это скажешь?
— Давайте! — обрадовался Серега. — Возьмите мой автомат. Смотрите, куда нажимать, вот сюда.
Август Янович безнадежно махнул рукой. Он с трудом поднялся на ноги, подошел к портфелю и начал укладывать вещи.
— Ну, дяденька же… — сказал Серега. — Вы же сами сказали…
Август Янович молча закрыл портфель и, хромая, зашагал прочь.
Серега стоял в крайней растерянности. Он в жизни не видел, чтобы взрослые могли так нахально обманывать.
— Дяденька, не уходите!
Август Янович вздрогнул и зашагал быстрее.
— Дяденька, подождите! — крикнул Серега, идя вслед за парикмахером.
И тут Август Янович побежал. Он бежал, не выбирая дороги и довольно лихо перепрыгивая через поваленные деревья. А Серега бежал сзади, и крик его подхлестывал Августа Яновича и прибавлял ему скорости.
— Дяденька, подождите! Да дяденька же…
Серега вовсе не случайно пытался остановить Августа Яновича. Он просто хотел честно выполнить уговор — увести брата. Ему было совершенно непонятно, почему этот дяденька ничего от него не требует. Ведь Серега-то пока не выполнил своего обещания…
А Август Янович уже перестал хромать. Он бежал с резвостью, которая была доступна ему лет пятьдесят тому назад. Не останавливаясь, он перемахнул через ручей, выронил портфель, на лету поймал его и побежал дальше. Серега отстал. Не потому, что не мог догнать парикмахера, а потому, что понял: по каким-то неизвестным причинам этот дяденька играть больше не хочет.
Выбежав на лесную дорожку, Август Янович оглянулся. Никто его не преследовал. Август Янович пошел шагом. Сердца стучало в ребра барабанной дробью, в голове с шумом работал какой-то насос, Он уже жалел, что удрал и там же, на месте, не нарвал уши мальчишке. При этой мысли он почему-то потрогал свои уши. Они оказались на месте.
Вернувшись домой, Август Янович повалился на постель в одежде и проспал до следующего утра на одном боку, даже не шевельнувшись.
С этого дня, когда в парикмахерской заходила речь о детях, Август Янович проговорил:
— Дети? Разве в наше время есть дети? Все они сплошные разбойники!
ДЕНЬ 10-й
В это воскресное утро Кулеминск спал дольше обычного.
Самым последним в Кулеминске проснулся Август Янович.
Парикмахер лежал, соображая, не приснился ли ему вчерашний кошмарный день. Когда же он, ощущая ломоту во всем теле, с трудом приподнял голову и смог взглянуть на постель, усыпанную хвоинками, песком, листьями, то понял, что не приснился.
Он перебирал в памяти события вчерашнего дня. При воспоминании о Сереге по телу его пробежала легкая судорога.
Тихая стариковская обида возникла в душе Августа Яновича. Обижался он тем не менее не на Серегу. И не на себя. Во всем виноват был Алексей Палыч.
Сейчас, утром, все выглядело так, будто Алексей Палыч заставил его козлом прыгать через поваленные деревья и увертываться от «гранат» малолетнего бандита. Это из-за Алексея Палыча пришлось извиваться перед начальником спортивного лагеря. Алексей Палыч находился в центре всего, к нему тянулись все нити…
Тут он снова вспомнил Серегу, его доверчивые детские глаза, и холодок страха прополз по телу парикмахера и остановился где-то в области сердца.
— Нет, — сказал сам себе Август Янович, — это просто кошмар! К черту всех этих детей! Если я еще хочу жить, то с этим нужно кончать! Я сегодня же поговорю с Алексеем Палычем!
Первым делом парикмахер сорвал со стены лист и разорвал его в клочья.
