Владимир Пирожков — первый русский, который сделал карьеру автомобильного дизайнера на Западе, пробившись на высокие должности в концернах Citroen и Toyota. Впрочем, мы встретились с ним не в Европе и не в Японии, а в Москве, куда Владимир вернулся несколько лет назад. Гуру стилуса не скрывает: это решение далось нелегко, но желания творить в своем Отечестве не отбило.
— Ну, у советских школьников было много небанальных вариантов карьеры. Я полюбил это дело, еще когда был совсем маленьким и ходил в третий класс. Но где рисовать? В тетрадях? За наброски на последних страницах я регулярно получал нагоняй: места для примеров и упражнений не хватало. Потом взялся за парту. У нас они были простые, знаете, с толстым слоем голубой краски — чернила от ручки въедались так, что не сотрешь никакой резинкой. За это меня тоже наказывали, но что поделать. Оттирал.
Как и всех тогдашних мальчишек, меня в первую очередь вдохновляли машины. Только вот в Тольятти, где прошло мое детство, кроме «Жигулей», автомобилей не было — как нет, к примеру, «Ниссанов» в Toyota City. А рисовать сплошь «копейки» да «шестерки» неинтересно, они же все одинаковые. И вдруг ледоколом в ту мою жизнь входит буклет под названием «Америка». Был такой пропагандистский журнал, а к этому номеру как раз прилагался каталог тогдашних моделей машин с характеристиками и ценами. Я когда это увидел, испытал настоящий шок. Поражало все: размеры, цвета... Никогда раньше не думал, что огромный пикап может быть доступен простому рабочему, а из ценника именно это и следовало. Так я начал рисовать сначала американские машины из буклета, а потом — любые иномарки, которые удавалось подсмотреть на картинках у знакомых.
В те годы я работал только ручкой, а она не стирается. Если ошибся, все начинаешь по новой, а ошибаться так не хочется! У тебя получается красивая машина, и вдруг на колесе срубаешься — обидно. И все же я научился рисовать правильно с первого раза. Потом уже узнал, что все автомобильные дизайнеры в мире давно работают именно ручкой, а не карандашом с ластиком. Есть талант — значит, и переделывать ни к чему, а если нет, то и катись на все четыре стороны. За границей, впрочем, еще и фломастеры используют, а у нас даже в пору моего студенчества маркеров не было, и мы рисовали аэрографами — на Западе так не заморачивались.
— Поступить в Свердловский архитектурный институт меня надоумил друг нашей семьи Марк Васильевич Демидовцев — в те годы главный дизайнер Волжского автозавода. Пришел как-то в гости, увидел мои «работы» и подкинул идею, что рисовать машины можно и профессионально.
— Да уж, проще некуда. Для этого потребовалось овладеть технологией, которая сейчас называется менеджмент, а тогда звалась «поди и достань». Мы с моим тогдашним другом Сергеем Стрельцовым увидели в «Комсомольской правде» фото Луиджи Колани на фоне белоснежного Chevrolet Corvette и решили: вот это круто, вот это люди живут! Идея поехать на стажировку казалась нереальной, но как-то во время ее обсуждения я сказал: «Были же у Леонардо да Винчи ученики, которые помогали мастеру за тарелку супа. Чем мы хуже? Тем более что в Швейцарии тепло и можно, наверное, спать под открытым небом».
Мой английский в ту пору ограничивался фразами вроде Тhis is a table, пришлось идти к преподавателю. Тот тоже было заявил, что в эпистолярном жанре не силен, но все-таки втроем мы смогли сочинить подходящий текст письма. Следующая проблема — где раздобыть почтовый адрес. Самое логичное — попросить кого-нибудь взять у мастера визитку на автосалоне (поспрашивав знакомых, мы выяснили, что крупнейшее мероприятие проходит в Женеве). Я обратился к Демидовцеву. Оказалось, что даже у Марка Васильевича подобные командировки случаются раз в пятилетку, но нам повезло: в тот год он съездил в
