может навредить нам? Бог пребывает в центре каждого из нас; для каждого он являет вечную помощь в минуты горестей. В Нем живем, и движемся, и обитаем. Говорим в один голос: «С миром».
Теперь каждый может сказать: «Любовь Бога направляет меня прямо к загону. Истинный путь показан мне и исправляется, когда отбиваюсь от загона. Сила любви Бога влечет меня к тому, что хорошо для меня; потому все, что могло бы повредить мне, закрыто от меня».
Сейчас каждый может повторить за Давидом: «потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня».
Впервые предпринимая такую работу и воспринимая истины фундаментальных научных фактов, лежащих в основе всей жизни, равно как и пути достижения, вы делаете первый шаг и испытываете радостное настроение и просветление, намного превышающее все, что вы могли испытывать до того; и тогда решаете продолжать эту работу. Затем сомнения, страхи и упадок духа допускаются к вам, и ваше продвижение сталкивается с препятствиями. Сначала сражаетесь с ними одним средством, затем другим, но кажется, что теряете землю из-под ног. Эта борьба представляется непосильной для человеческого существа, и победа в ней — невозможной, и вы начинаете искать вокруг себя поражений.
Вы говорите, что дети Божьи умирают повсюду, и никто в вашем поколении не достиг идеала вечной и бессрочной жизни, покоя, гармонии и совершенства, которые я установил идеалом. Говорите, что это достижение, должно быть, приходит лишь после смерти; и потому отходите и обнаруживаете со временем, что много проще плыть по течению вместе с человеческим приливом, катящимся нисходящей вниз волной.
Вновь сознание расы испытывает новое препятствие; еще один, имевший великое духовное просветление и понимание и могущий достичь успеха, терпит неудачу, и сознание расы делает новый виток, привязывающий его к человеческому. Поколение за поколением все более крепко и цепко удерживается его. Разве удивительно, что человеческая природа становится слабой и хрупкой; что каждый, в свою очередь, следует человеческому; что в одной и той же извечной манере слепой направляется вслед за слепым, к вечному забвению; и что в этом великом водовороте не только тело подвержено разрушению и разложению, но и душа превращается в прах между безжалостными верстовыми жерновами человеческого восприятия и ошибочности?
Если бы вы осознали, как осознал я и многие другие, что много легче проработать свою собственную ошибку в одном земном опыте, чем повторять ее снова и снова и накапливать доброе и злое в сознании расы, которое вскоре превращается в покрытую известняком раковину; слой за слоем к ней прибавляются наслоения каждого нового опыта, пока вы не обретете сверхчеловеческую силу, не расколете эту раковину кузнечным молотом и не высвободите свое истинное Я.
Пока не разобьете эту раковину и не освободите свое подлинное Я, будете продолжать погружаться в водовороте. Вы можете работать, пока не освободите себя в степени, достаточной для того, чтобы узреть горизонты «широкой перспективы». Тогда вы вновь прекращаете сражаться, ваше ментальное видение очищается, но тело ваше по-прежнему заключено в раковине. Осознайте, что новорожденный птенец, высвободивший свою голову из скорлупы, все еще должен продолжать борьбу. Ему необходимо полностью освободиться от ненужной скорлупы, от устаревшей оболочки, прежде чем он сможет перейти в новую среду, которую воспринимает и чувствует, как только пробивает в своей скорлупе первое отверстие, продолжая при этом оставаться в яйце, в котором вырос.
Совершенно неведомо вам, как я, еще мальчиком плотничавший вместе со своим отцом, воспринял, что существует более высокая жизнь для Богорожденного — так называемого человеческого — существа, чем перейти к человеческому существованию на краткий срок и, в течение этого короткого существования, быть раздавленным в пыль жерновами человекосотворенных законов, суеверий и условностей, то есть бороться на протяжении трех-четырех десятков лет такого существования, а затем перейти на небеса, к славной награде пения арф и псалмов; подобное не может иметь какого-либо логического обоснования, разве что в доверчивых умах тех, кто в мои времена был с рождения терзаем жречеством.
Совершенно неведомо вам, как, после этого великого пробуждения, или внутреннего осознания, текли мои долгие дни и ночи борьбы в уединении и тишине, в полном одиночестве, внутри себя и наедине с собой. Затем, когда мое «Я» было покорено, пришел еще более великий и горький опыт личного общения с теми, кого я искренне любил и кому стремился показать свет, который сам воспринял; я делал это, зная, что этот свет пылает столь ярко, что освещает путь каждому чаду Божьему, сотворенному Им и приходящему в этот мир.
Совершенно неведомо вам то великое искушение, что принуждало меня отказаться, и стать плотником, которым я мог бы быть, и прожить, таким образом, краткий срок жизни в изобретенной человеком иерархии и ортодоксальности; вместо того, чтобы принять ту жизнь, лишь проблески которой давало мне мое восприятие, но и того было достаточно, чтобы заглянуть за пелену и марево суеверий, разногласий и неверия.
Совершенно неведомы вам те телесные муки и позорные оскорбления, которые причинялись мне моими собственными сородичами, включая тех, кому я тщился показать свет, мною воспринимаемый. Неведомо вам, что воля, большая, чем моя собственная, подкрепила меня и позволила пройти сквозь эти испытания. Даже не догадываетесь о всех тех испытаниях и битвах, искушениях и поражениях, через которые довелось мне пройти. Временами я упорно сражался, сжав кулаки и стиснув зубы, зная, что свет по-прежнему рядом со мной, хотя казалось, что это всего лишь слабый мерцающий лучик, а иногда представлялось, что и этот последний луч иссяк, и мрак окружает меня. Именно тогда нечто во мне становилось еще тверже и сильнее, и затем сквозь тьму и тень вновь прорывался этот свет, столь же яркий, как и прежде. Я продвигался вперед, и отбрасывал окружающую тьму, и обнаруживал этот свет сияющим все сильнее, потому что он затенялся лишь временно. Даже когда эта тьма обернулась крестом, я видел сквозь нее, и окончательное пробуждение ликующего утра превзошло понимание смертного человека, обреченного на страх, сомнения и суеверия. Именно настояние этого восприятия влекло меня вперед, исполненного решимости испить чашу эту до дна, с тем, чтобы я мог познать реальное и связаться с Тем, о Ком говорил. Так человек, использующий свободную волю Бога в единстве со своим собственным свободным мышлением и чистотой помыслов, может доказать самому себе, что Бог божественен, что человек, Его истинный сын, сотворенный по Его образуй подобию, столь же доподлинно божественен, как Отец его, и что эта божественность есть подлинный Христос, коего каждый человек видит и ощущает и который пребывает в каждом и во всех детях Божьих.
Сей истинный Христос есть свет, что светит каждому чаду, приходящему в этот мир. Это Христос Божий, Помазанник Отца нашего, — в котором, благодаря которому и посредством которого каждый владеет вечными жизнью, светом, любовью и подлинным братством; это истинное Отцовство и истинное Детство Бога и человека.
В свете этого подлинного понимания, или Истины, вам не нужен ни царь, ни царица, ни царский венец, ни жрец, ни священник. Вы сами, в своем подлинном восприятии, есть царь, царица, жрец и священник; и нет никого другого, кроме вас и Бога. Распространяйте это подлинное восприятие, дабы вобрать в него всю Вселенную и все ее формы; и с вашей дарованной Богом творческой способностью вы сможете окружить их восприятием точно так же, как Бог созерцает и пронизывает все сущее».
