пьесе год 1937-й. Для кого-то тоже ни к селу, ни к городу...
Она пала... / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Она пала...
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В продаже новый роман Питера Акройда «Падение Трои»
По отношению к британскому писателю Питеру Акройду знаменитая фраза, приписываемая Александру Дюма, — «Я изнасиловал историю, зато у меня от нее были дети» — звучит на редкость уместно. Во всех своих исторических произведениях Акройд неизменно предстает ловким шулером, умелым подтасовщиком фактов, способным при этом виртуозно свести концы с концами и, несмотря ни на что, лучше других воссоздать дух времени. Британский XVI век — эпоха загадочного алхимика и астролога доктора Ди (роман «Дом доктора Ди»), викторианский Лондон — обиталище Джека Потрошителя («Процесс Элизабет Кри»), галантный XVIII век — время короткой жизни поэта Томаса Чаттертона («Чаттертон»). За какой бы период ни брался Акройд, метод его остается неизменным: легкое и вполне приемлемое допущение чуть заметно смещает рамку, превращая реальную историю в форменную фантасмагорию.
В романе «Падение Трои» писатель проделывает тот же трюк на совершенно новом материале — истории раскопок гомеровской Трои Генрихом Шлиманом. Шлиман (у Акройда он выведен под именем Генрих Оберманн) и вправду в юности сколотил состояние на сомнительных коммерческих махинациях, в середине жизни увлекся идеей доказать реальность гомеровских поэм и в самом деле обнаружил на азиатском побережье Геллеспонта, в окрестностях деревни Гиссарлык, руины древнего города, отождествленного им с Троей. А еще (тут Акройд снова ни на йоту не отступает от исторической правды) Шлиман женился на юной и прекрасной гречанке Софии, которую фактически выкупил за большое приданое у родителей, обедневших афинских аристократов.
Именно София Оберманн становится, по сути, главной героиней романа. Сразу после свадьбы привезенная Оберманном на раскопки, она поначалу искренне разделяет увлечение мужа античной древностью. Ее зачаровывает эпический пафос Генриха, его нерушимая вера в то, что найденный им разрушенный город — та самая Троя, о которой София читала с детства и которую научилась любить, ни разу не видев. Однако постепенно в душу Софии начинают закрадываться сомнения. Для начала она узнает, что Оберманн уже был женат и судьба его первой жены — кстати, русской (и тут Акройд снова не врет) — покрыта мраком неизвестности. Потом она начинает замечать, что все находки, по тем или иным причинам не укладывающиеся в концепцию ее мужа, попросту уничтожаются, а обнаруженные в ходе раскопок драгоценные предметы буквально растворяются в воздухе. Чтобы не отдавать их туркам — так говорит Генрих, но София подозревает иное... А уж когда гарвардский профессор, приехавший из Америки для того, чтобы лично ознакомиться с археологическими методами Оберманна, и нашедший их «варварскими», умирает от загадочной болезни, София начинает всерьез волноваться. К тому же неясные тучи начинают сгущаться и над головой нового гостя оберманновского раскопа — молодого археолога- англичанина, к которому София питает новые, неведомые ей прежде чувства. Эпическая вечность проступает сквозь судьбы героев, а тени Елены, Менелая, Париса, Ахилла, Агамемнона и Одиссея, кажется, снова обретают плоть и новую жизнь...
Обманчиво простой, упакованный в пеструю обертку детектива с любовной подоплекой, роман Акройда, как обычно, представляет собой нечто неизмеримо большее, чем просто качественное чтиво. Исследование темных глубин человеческого фанатизма, изысканные вариации вечных сюжетов, обладающих способностью на каждом новом витке трогать душу как в первый раз, мощнейшее чувство времени, текущего сквозь каждого из нас и оставляющего след как в людях, так и в камне, земле, воде, — вот что такое «Падение Трои». И — ну да, качественное чтиво не в последнюю очередь. Как обычно у Акройда.
Какая разница / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
Какая разница
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
В прокат выходит «Артист», номинированный на десять «Оскаров»
Многие сегодня делают ставки на то, что французский немой «Артист» переиграет на грядущем «Оскаре» не только в чем-то перекликающихся с ним «Хранителя времени» Мартина Скорсезе и «Полночь в Париже» Вуди Аллена, но и работы Спилберга и Терренса Малика. На мой взгляд, вряд ли, а вот исполнитель главной роли Жан Дюжарден («Агент 117», «99 франков») вполне может обойти голливудцев Джорджа Клуни и Брэда Питта. Он уже стал лауреатом Канна и вообще хороший, незаштампованный актер. Но все-таки любой главный приз, который тянется за фильмом Мишеля Хазанавичуса, начиная с Каннского фестиваля, должен быть предназначен терьеру Угги, уже увенчанному шутливой статуэткой Palm Dog.
На экране воссоздается эпоха расцвета и упадка немого кино в Голливуде. Конец 20-х годов. Самоуверенный хлыщеватый мужчина с усиками купается в славе. Джордж Валентин (Дюжарден) — звезда Великого немого, кумир барышень. На экране с одинаковой ловкостью он фехтует, танцует, играет в теннис, соблазняет и ослепительно улыбается, изображая супершпиона. В реальной жизни он невежливо подкалывает опостылевшую жену (Пенелопа Энн Миллер) и лениво играется с собакой, которая выглядит посмышленее хозяина. Он уверен, что успех будет вечным, а фильмы всегда немыми. Но прогресс уже за порогом, и в кино приходит звук, для которого нужны новые звезды. Одной из них становится зубастая, глазастая и длинноногая статистка Пеппи Миллер (Беренис Бежо). Когда-то она с восторгом тянулась к Валентину из-за полицейского кордона. А теперь роли поменялись. И Валентин слышит, как в интервью Пеппи заявляет, что старикам нечего делать в кинематографе новой эры. Путь угасшей звезды вниз традиционен: жена уходит, костюмы распроданы, мебель из особняка вывезена на аукцион. И только собачка верна Валентину, отказавшемуся впускать звук в свою жизнь. Она и спасет его однажды от смерти. А Пеппи, прочитав в газете о горькой судьбе недавнего идола, окажется не просто славной хохотушкой, а самоотверженной женщиной, для которой старая любовь не ржавеет.
Я не в восторге от этой картины. Она мне напоминает сюжеты в телешоу «Большая разница», где пародируются разнообразные штампы. Особенно удивляют номинации за «Лучший сценарий» и «Лучшую музыку». Истории, рассказанной в фильме, еле хватит на короткометражку. А саундтрек, сотканный из всех таперских пошлостей, утомителен, как зубная боль. Однако мы с рецензентом «Нью-Йоркера», констатировавшим, что «Артист» умен, но не остроумен, в явном меньшинстве. Фильм нравится не только критикам, но и зрителям. Они охотно награждают его эпитетом «настоящее кино», хотя ровно ничего не знают ни о Дугласе Фэрбенксе, ни об Эрроле Флинне, ни о Джоне Гилберте, из которых лепился образ героя. И вообще, может, впервые видят немое кино, вот и радуются. Но все-таки концепция фильма похожа на радикальный художественный жест — имитация технических особенностей черно-белого кино в эпоху
