Далее – обоснование принципиальной возможности А. Все известные нам природные земные катаклизмы, катаклизмы космические, катаклизмы техногенные, раздутые до апокатиптических пределов – с этим более или менее понятно. Не ново, но потребитель готов и впредь потреблять эту продукцию. Трудности возникают с чем-то новеньким.
Допустим, внезапно изменились значения четырех основных мировых констант. Не настолько сильно, чтобы сделать невозможным существование жизни, но более чем достаточно, чтобы наблюдаемая нами картина мира изменилась, по нашим понятиям, катастрофически. Годится? Да, но далеко не для всякого читателя. Очень многие потребуют логического обоснования слишком вольного поведения мировых констант. Сумеете сделать это убедительно – честь вам и хвала. В рассказе «Профессор А.Донда» Лем опрокинул человеческую цивилизацию с помощью абсолютно ненаучного допущения об эквивалентности массы и информации. Строго говоря, в этой замечательнос сатире А. занимает подчиненное положение, и тем не менее он получился.
Масштаб А. – это отдельная песня. Об этом мы еще поговорим, а пока просто спрошу: прорыв канализации в городе Урюпинске – это А.? Вроде бы линейка всем понятна: авария – катастрофа – апокалипсис. И прорыв нечистот – это типичная авария, не надо пудрить нам мозги. Хорошо. Но допустим, что накануне из какого-нибудь НИИ Прикладной Биологии в канализацию по недосмотру попал неубитый штамм боевой бациллы и уцелел. Готово дело: жижица фонтанирует, люди вдыхают микроскопические капельки, а вот и первые симптомы непонятной болезни... До катастрофы уже полшага, а там, глядишь, и до А. Возможный сюжет для фантастического романа? Бесспорно.
Количество «разумных» причин наступления А. все же ограничено. Кажется, по всему уже «оттоптались» предшественники. Есть, однако, два рецепта. Первый: взять старую катастрофу и повернуть ее неожиданной стороной. Второй: обрушить на людей не одну катастрофу, а две. Они могут быть такими, что от каждой в отдельности еще не наступит А., а от обеих вместе – запросто.
3. РАЗВИТИЕ АПОКАЛИПСИСА. СОЧЕТАНИЕ ЛОГИЧЕСКИ НЕИЗБЕЖНОГО И СЛУЧАЙНОГО
Это простой пункт, и нет нужды останавливаться на нем надолго. Хороший А. должен развиваться по мере развития сюжета произведения. Строго говоря, А. не развивается только в одном случае: что-то шваркнуло, и всем кирдык, дальнейшие физические явления оценить уже некому. Но таких неинтересных сценариев А. я что-то не помню.
Возьмем простой случай: в Землю вонзается самопадающий астероид. Явление, согласитесь, разовое. Но А. растянут во времени. Сначала собственно удар, затем взрывная волна, дождь из расплавленных тектитов, пыль, астероидная зима той или иной продолжительности, возможно – мощные землетрясения и извержения вулканов, нехватка пищи, межгосударственные конфликты, сопутствующие техногенные катастрофы и т.д, и т.п. Все это растянется на месяцы. Грамотный А. в своем развитии зеркально отражает напряжение, с каким люди пытаются ему противостоять. Между людьми и враждебными им силами идет своеобразная шахматная партия. Кто победит в ней, целиком зависит от мировоззрения автора, не надо навязывать ему свои предпочтения.
Выстроенная логика считается одним из признаком качественного литературного произведения. Вместе с тем, хорошо, когда некоторые события происходят внезапно, «вдруг», «ни с того ни с сего». Это делает выдумку литератора более реальной, приближая ее к пресловутой «правде жизни», причем ровно настолько, чтобы выдумка еще оставалась выдумкой, а не репортажем с места события. Наука о балансе детерминированного и случайного в произведении не входит в тему моего сегодняшнего выступления, но надо подчеркнуть, что случайные события в апокалиптическом произведении необходимы. Поскольку они не являются центральными событиями, предвестники им не нужны.
Братья Стругацкие, «Далекая Радуга». Наступает Волна, идет эвакуация, у летающего автобуса с детьми неожиданно кончается горючее. Не имеет значения, какой разгильдяй в этом виноват. Имеет значение сам факт глупой и трагической случайности. И конечно, имеют значение последующие действия Роберта Склярова и болезненно резонирующая читательская струнка.
4. ДЕТАЛЬНОСТЬ
За что писателя могут назвать лохом? За то, что он не знает, о чем пишет. За то, что на скачках у него жокей затягивает супонь и садится на облучок. За незнание реалий и терминологии.
Хорошо, а если вы описываете то, чего никто не знает, например условия жизни внутри гиперпространственного канала? И здесь детали – выдуманные, конечно – крайне желательны. В кино есть целая наука о значении деталей, а здесь я ограничусь констатацией: без деталей нет «эффекта присутствия». Есть трафарет. Нет картины.
Когда автор вводит какой-нибудь «гаубичный десинтор континентального действия» или, допустим, «скорострельный фульгуратор», это еще не детальность. А вот головная боль у расчета десинтора после выстрела и висящий на переборке перечень регламентных работ или ветошь для протирки скорострельного фульгуратора – детальность. Детали могут служить разным функциям, простейшая из которых – оживить текст.
В апокатиптических текстах неизбежно много словечек типа «огромный», «громадный», «титанический», «циклопический», «колоссальный» и т.д. Выпишите их на бумажку и убедитесь, что их не так-то много. Рано или поздно, и скорее рано, придется повторяться. Использование детали может избавить вас от этого.
На этот раз мой личный пример. В романе «Шаг влево, шаг вправо» мне понадобилось описать небывалый взрыв в сибирской тайге – вроде Тунгусского, только мощнее. Ну, естественно – поваленный лес, взрывная волна, временно обнажившееся дно реки, поскольку воду расплескало, и все в таком духе. А в окрестных поселках в течение многих часов с неба падала хвоя и лесной мусор. Что-то с этим куском было не так. Я чувствовал: не хватает ровно одной детали. Сколько-то времени помучился, а потом меня осенило. Я написал: «Одному человеку на голову упал дохлый еж», – и успокоился. Недостающая деталь была найдена.
С другой стороны, умелая апелляция к архетипам, сидящим в читательской голове, иногда может избавить писателя от необходимости вводить детали. Но лишь в тех случаях, когда речь идет о всем известных явлениях.
«Бойня номер пять» Воннегута. Все знают, что Дрезден был разрушен авиацией США. Нет нужды в подробном описании обугленных развалин. Всякий может себе это представить. А в описании гигантского крутящегося столба огня, сожравшего весь кислород над центром города – смысл есть.
Не делайте работу за других, в данном случае за читателя. Не надо кормить его готовыми выводами и моральными оценками – вы пишете не учебник. Дайте читателю деталь, и пусть он САМ проделает работу по довоображению. Книгу, в которой все разжевано и в рот положено, читать тоже будут, но в ней нет главного: читательского СОТВОРЧЕСТВА. Она не даст мало-мальски квалифицированному читателю того удовольствия, на которое он рассчитывал, отдавая за книгу деньги.
5. МИНИ И МАКСИ
Апокалипсисы бывают разных масштабов. Обычно под А. понимается общемировая катастрофа, после которой мало кто выживет (либо вообще никто). Наш мир – планета Земля. Зер гут. Берем фантастику об отдаленном будущем, в котором человечество освоило тысячи планет, везде летающие дворцы, джедаи, хрустальные распивочные, алмазные закусочные и никакого похмелья. И уже в этом выдуманном мире губим старушку-Землю. Это А.? Для галактического человечества – нет. Для землян – да. Фигурально выражаясь, все зависит от того, какой план взял оператор: крупный или мелкий? Но уничтожение всего человечества в галактических масштабах – это уже бесспорный А для такого мира, с какой стороны ни взгляни.
Другой пример. Повесть Андрея Лазарчука «Тепло и свет». Там всех людей на Земле осталось сотни полторы. Больше нет. Одна-единственная община в подземном убежище. И вот когда эти люди начинают убивать друг друга, возникает ощущение надвигающегося А. Хотя автор ни словом не упоминает об обеднении генофонда с каждым погибшим и об уменьшении перспектив на нормальное возрождение нормального человечества. А много ли это – полторы сотни человек? В Москве ежедневно умирает втрое больше. Во время Второй Мировой каждый день в среднем погибало сорок-пятьдесят тысяч человек, и это еще не превратило трагедию в А.
Дело не в масштабах. Ощущение безнадежности – вот главная примета А.
Еще пример, совсем не из фантастики. «Угрюм-река» Шишкова. Личная трагедия Прохора Громова.
