Я похлопал по карманам, добыл почти полную пачку и дал ему. Он закурил и удивил меня: дым пошел из ушей, показался из глаз, словно слезы призрака. Из-за его глаз мои стали мокрыми, я их вытер, и тут снова началась эта штуковина, но теперь со мной. Я плакал серебряными вспышками. Ронял их на стол и смотрел, как они пыхают и исчезают.
Это значит, я начинаю быть тобой? – спросил я.
Ангел покачал головой. Дым заструился из его волос.
Просто на тебе сказывается. Потому что мы рядом, и ты... восприимчив. Но у тебя все по-другому.
Тут официантка принесла еду, и мы предались другому занятию, как сказал бы Ангел. У девчонки все еще не было лица, но наверное, она довольно хорошо видела, потому что поставила все тарелки как раз туда, куда они должны были попасть, и положила крошечный счетик посреди стола.
Она из... я о том, знал ли ты ее там, у себя...
Ангел коротко, чуть-чуть мотнул головой. Нет. Она еще откуда-то. Не из моего... народа. Он передвинул свой чизбургер и картофель на мою сторону стола. Так мы и делали: я наедался за двоих, и ангела это устраивало.
Я поднял свой чизбургер, но когда подносил его ко рту, выкатил глаза, увидав, что поднимается целая цепочка чизбургеров – шлеп-шлеп, – киношный фокус, но в жизни. Я закрыл глаза, запихнул в рот свой чизбургер и сжал зубы, боясь, что остальные его догонят.
Все будет в порядке, сказал ангел. Ты успокойся.
Я выговорил набитым ртом: это было... это было странно. Я когда-нибудь привыкну к таким вещам?
Сомневаюсь. Но сделаю все возможное, чтобы тебе помочь.
Ну да, верно, ангел
Я смолотил свой чизбургер, половину порции ангела, и управлялся с обеими порциями картошки, когда заметил, что он эдак сурово, напряженно смотрит в окно.
Что там? – спросил я.
Ты занимайся едой, сказал он.
Я занялся едой, но стал наблюдать. Ангел уставился на большую голубую машину, стоявшую у тротуара совсем рядом с закусочной. Серебристо-голубая машина, модель типа «у меня куча денег», а в ней – женщина перегнулась с водительского места, чтобы посмотреть в правое окно. Она была красавица, тоже типа «у меня куча денег», вьющиеся рыжеватые волосы откинуты назад, и даже отсюда я видел, что у нее бирюзовые глаза. По-настоящему прекрасная женщина. Такое ощущение, словно смотришь и плачешь. Я о том, что люди живут
Однако ангел и на каплю не обрадовался, увидев ее. Я понимал, он не хочет, чтобы я спрашивал, но не сумел удержаться.
Кто она?
Ты ешь, сказал ангел. Нам нужны протеины, как их здесь ни мало.
Я ел, наблюдал за женщиной и ангелом, за обоими, и началось что-то очень... не знаю, очень особенное между ними, даже сквозь стекло. Потом рядом с ее машиной притормозили полицейские, и я понял: они говорят, чтобы она проезжала. Она проехала.
Ангел обмяк, прислонившись к спинке стула, и закурил новую сигарету.
Что будем делать вечером? – спросил я, когда мы выходили из закусочной.
Избегать неприятностей, сказал он. Это был новый ответ. Почти все вечера мы проводили, гуляя по улицам и впитывая все вокруг. В основном впитывал ангел. Что-то вместе с ним получал и я, но не так, как он. Иногда он использовал меня вроде фильтра. Иногда впитывал напрямую. Однажды вечером было дорожное происшествие, прямо на моем обычном углу – большой старый «бьюик» газанул на красный свет и вмазал в чей-то хорошенький «линкольн». Ангелу пришлось самому это впитать, я таких вещей не переношу. Не знаю, как он сумел впитать, но как-то сумел. Это поддерживало его несколько дней. Я должен был есть только для себя.
Это – интенсивность, дружок, сказал он мне, словно был обязан что-то объяснять.
Это интенсивность, неважно, хорошо там или плохо. Вселенная не знает, что лучше, что хуже, знает только «меньше» или «больше». Многим из вас, людей, трудно с этим смириться. И для тебя это было трудно, дружок, но ты справился лучше, чем другие. Может, потому, что у тебя такая жизнь. Ты выжатый, пустой, у тебя никогда не было шансов в жизни. Как и я, ты в изгнании, только в собственной стране.
Может, это была и правда, но я хотя бы здешний, по этой части мне легче. Но я ничего не сказал Ангелу. По-моему, ему нравилось думать, будто он может управляться так же хорошо, как я, или даже лучше – я о том, что не могу взглянуть на парня в кожанке так, чтобы он отстегнул бумажку в двадцать долларов. Мне бы он отстегнул кулаком в лицо или чего похуже.
Этим вечером, однако, он действовал не так хорошо, и все из-за женщины в автомобиле. Она его вышибла из колеи, что-то вроде этого.
Не думай о ней, сказал ангел. Не думай о ней больше.
Ладно, ответил я. Мне было жутковато. Не очень приятно, когда ангел заглядывает тебе в голову. Но после этого, конечно, я не мог ни о чем всерьез думать. И спросил:
Хочешь пойти домой?
Нет. Сейчас не могу быть в доме. Мы сделаем все, что сумеем, но сегодня я должен быть очень осторожен с трюками. Они вытягивают из меня слишком много, и если мы будем избегать опасностей, я могу не справиться со многими трюками.
