Марсианин

полагаете, Бирмайстер? Послать обратно? Разумеется, это было бы проще всего, но, боюсь, из этого ничего не выйдет. У нас же, коллеги, средства не запланированы, понимаете?! Мы не можем позволить себе дорогостоящие эксперименты. А вы что скажете, коллега Маркер? Послать в Берлин? А кто возьмёт на себя ответственность? Со всякой чушью соваться в Берлин! К тому же не забывайте об экономии, коллеги! Кто возместит наши убытки? Никто! Самое лучшее — дать ему временное удостоверение, и пусть он где-нибудь устроится на работу. Э-э, Глюм, господин Глюм, вы кто по профессии?

— Я, Глюм, делать аппараты, чтобы свет слушать и звук видеть. Я так делать искусство. В большим театр…

— Нестоящее дело! К чему мне слушать свет? С меня достаточно, что я его вижу. Так какую же работу мы ему дадим? Ну, Шипке, вам нужен человек для контроля за уличным освещением? Великолепно, возьмите этого Глюма! Здесь он и знания свои Применить сможет. Для блага общества. Коллега Глюм, я вас поздравляю. Вы будете работать с нами, будете служить нашему народу и прогрессу. Постарайтесь повышать показатели и становитесь полноценным членом нашего общества!

На этом протокол прерывается. Марсианина действительно назначили ответственным за уличное освещение, и он стал “инспектором по свету”. Поначалу он чувствовал себя не совсем уверенно в новом амплуа, возможно, его томила тоска по родине. Хотя коллега Цурре считал, что он просто всем голову морочит. Вечерами человека с далёкой планеты, которого теперь звали “коллега Глюм”, можно было видеть на улице. Запрокинув голову, он долго смотрел в небеса. Но прошло время, и инспектор Глюм привык к своей службе. Он быстро усвоил язык и все профессиональные тонкости. Он даже научился играть в “козла” и в карты и частенько после очередного собрания сиживал со своими коллегами, потягивая пиво, и резался в “скат” или “дурака”. Он вступил в профсоюз, а после выборов стал казначеем магистрата.

После того как он прошёл курсы по повышению квалификации, магистрат назначил его начальником отдела по вопросам освещения. На новом поприще Глюм добился таких успехов, что ему предложили пост главного инспектора округа по свету. Он занимался тем, что ездил по городам и сёлам и контролировал освещение. Ничто не ускользало от его внимания: ни малейшая тень, ни едва заметный перебор энергии; он тотчас реагировал, регулировал, устранял неполадки, и все вновь представало в надлежащем свете.

Лишь иногда, поздним вечером или тёплой ночью, когда веял мягкий ветерок и от земли и деревьев тянуло одурманивающим запахом, а он шёл по улице или просто сидел в ресторанчике за картами и случайно устремлял взор в окно, глаза его затуманивались и взгляд становился загадочным, неземным. Тогда кто-либо из приятелей подталкивал его и говорил:

— Давай, Глюм, тебе ходить. Черви козыри!

И Глюм делал первый ход, а уж если главный инспектор по свету делал первый ход, то проигрывал он редко.

Впервые эту историю я услышал в деревеньке Гумбиц, где осенью 196… года проводил отпуск. Я следовал по стопам Глюма, пока мог. Потом я растерял все нити, ибо выяснилось, что его затребовало какое-то министерство для более важных дел. В моём распоряжении среди прочих доказательств сохранилась его случайная фотография. На фотографии изображён человек в мешковатом костюме, с узким и весьма невыразительным лицом; лишь в уголках рта да в глазах запечатлена какая-то непонятная мне грусть.

В заключение я хотел бы поблагодарить всех тех, кто помог мне собрать материал для этого сообщения. Без их участия судьба Глюма, марсианина и инспектора по свету, осталась бы незамеченной в кипении трудовых будней нашей эпохи.