одолеть.
— Брось ты эту книжку, чтобы в этих хитростях разобраться, надо так сосредоточиться, что на всё остальное уже никаких душевных сил не остаётся, — сжалилась Ри над бедным мужем.
— Ты то её, наверно, осилила, — Гошка оторвался от испещренной стрелками странички, — и мне охота.
— Пришлось, конечно. И последующие четыре тома тоже. Даже следующий раздел, посвященный социальной психологии, сейчас пишу. Но мне-то деваться некуда, я без этого просто с работой могу не справиться, а ты-то, зачем себя мучаешь.
— Погоди, а о чём другие тома?
— Внешняя политика, демографическая политика, военное строительство… слушай, там столько разделов, что могу сразу и не все помянуть. В общем, то, что во вводном курсе дано описательно, в них анализируется подробно.
— Интересно, зачем детишкам мозги пудрить этим знанием, если всю науку им всё равно не осилить? — Гошку сегодня явно тянет на дискуссии.
— А там, в конце, структура Империи приводится, анализируются достоинства и недостатки. Не могут же люди такую информацию усваивать, не имея ни примеров для сравнения, ни представлений о критериях оценки.
— Постой, лапочка, а что же у нашей Империи и недостатки имеются?
— Куча. И низкая предприимчивость основной массы населения — один из наиглавнейших. Отчего мы так носимся с разными придумщиками, как ты думаешь? Да потому, что кроме собственных фантазий, нет у них никакой мотивации к творчеству. Ничего они не обретают, кроме достижения предмета мечтаний, осуществления замысла. Ты, возможно, заметил, что население живёт в тепличных условиях, кроме как за карточным столом, ну или на волейбольном поле, бороться можно только с внешним врагом. Зарабатывать деньги почти бессмысленно, они крайне слабый стимул. Лезть вверх по служебной лестнице? Так если кто желает покомандовать — милости просим. Вот, скажем, околоточная здешняя, Анюта, захотела власти, да на, получи.
— А ей действительно губернию дадут? — Гошке опять хочется подколоть любезную.
— Меньше, чем через год, — Ри явно не шутит, — как достроим лихтеровоз мирный, так сможем заселить архипелаг Фитца. Там соседствуют полиметаллические руды с хорошим углем. И ни одного удобного фарватера или хотя бы пристойной гавани. Вот и займётся наша Анечка обустройством собственного графства. И ей дело по вкусу, и государству польза.
Посидел минуточку, освоил информацию. Ладно, раз пошёл такой разговор, уж попытается ещё кое- что прояснить.
— Эти столовые, они всюду на одно лицо, правда, готовят вкусно. Это тоже государственная структура?
— В общем, да. Понимаешь, провизия у нас всегда не в изобилии, а из большого котла получается экономней, если в масштабах страны. Большинство женщин ведь работают, и рабочий день у нас бывает и по десять, и по одиннадцать часов. А бегать в магазин, стоять у плиты и придумывать, где добыть что-то особое — кому это надо, если тебя всегда вкусно накормят? Просто надо позаботиться о том, чтобы было вкусно и досыта. Потом объедки и очистки сразу в свинарник уходят, кругом экономия. А, когда это дело наладили, даже размер пайков перестал иметь значение. Официантки знают, кто сколько съедает, так что объедков немного. Вообще, на продуманности подобных «мелочей» мы колоссально выиграли, превращая страну в военную машину.
— Тогда получается, что если любой из власть предержащих может зайти в такой пункт питания, то персонал не забалует. — Заключает Гошка.
— Даже немного сильнее, имею ввиду про власть предержащих. Для того чтобы эти самые властители чувствовали себя в безопасности, вместо того, чтобы окружать их охраной, пришлось удалить из окружающей среды тех, от кого этих самых «ценных кадров» надо оберегать. — Поясняет Ри
— Ну а те, кто не смог в эту государственную военную машину встроиться? Как с ними? — Не унимается Гошка.
— Устроились, как могли. Крестьянствуют, рыбу ловят. Есть лесовики, есть городские ремесленники. Кстати, эти тоже все больше в столовых питаются, удобно. Купцы, старатели, артели лесорубов, да всех и не упомянешь.
— А куда подевались преступники? Что-то о них ни слуху, ни духу.
— Серьезно преступничать здесь не очень выгодно. Функция денег сильно ограничена, прожить без них несложно. Так что сбыт краденого или награбленного дает невысокий доход. Ну а тех, кто на этой почве в уме поврежден, типа принципиальные ребята, поселили по специальности. Воришки на Клептоне, грабители — на острове Робин, насильники — на Костосе, а кто руку к чужому лицу любит приложить, или порешил кого, собраны на Мордухине.
Так, о чём они еще поминали? О роли денег, кажется.
— Так мы с тобой сейчас не имеем за душой ни гроша?
— Твое командорское жалование на твоем счете лежит в Госбанке, мое — наследницы престола, в этой тумбочке. Если надо, так вот. — Ри открыла дверцу. Действительно, есть в доме деньги.
— А почему наследницей считаешься именно ты? Первая родилась?
— Нет, четвертая. Просто папа считает, что я лучше остальных с этим справлюсь. У нас в том, кому сидеть на престоле, мнение предыдущего правителя имеет значение. Если Валька к нужному моменту окажется готова, то я смогу и не садиться на трон. Деда, вон, дела сдал не старшему сыну своему, а второму. Папе, то есть. Так выгодней, если на одно правление срок получается лет двадцать. Примерно в интервале с сорока до шестидесяти. С опытом многое приходит. — Ри немного изгибается, и к Гошке приходит понимание, что дальнейшее общение с женой пора переводить в иную плоскость.
Глава 42
Дворник разбудил их среди ночи.
— Вставайте, тревога. По всему выходит, чурсайцы Мэйфлауэрову батарею атакуют.
Всего-то и сказал. А Ри уже на ногах, быстро укладывает что-то в корзинку. Глянул в окно — у всех горит свет, а мужчины стягиваются к околотку. Прыгнул в штаны, сунул ноги в туфли, схватил курточку и рванул.
Здесь шла раздача стволов. Охотничьи ружья — переломки и патроны к ним. Тридцать с пулями, двадцать — картечь. Патронташи, подсумки с гранатами. Пока раскладывал боеприпасы по гнёздам, подоспела жена, принесла флотские башмаки, командорскую тужурку, кортик, бинокль, портупею с кобурой, где лежит его табельный «Фляк» — пистолетик компактный, надёжный и откровенно слабенький, пригодный для стрельбы в упор по незащищённым частям тела. Такой хорош в корабельной тесноте, отбивать абордажную вылазку. Однако, хоть что-то привычное.
Пока переобувался, переодевался и прилаживал амуницию, по сторонам не смотрел. А когда обернулся….
— Так Кукса, ты, стало быть, и есть Кукса, — это Силантий толи спросил, толи утверждение высказал.
Кивнул ему, чмокнул свою крохатулю, и в строй.
— Не обращай внимания, дядька Силантий. Я тут новичок.
В конный вагончик набились плотно, и пошел он не с привычной скоростью, а с гиком и присвистом. Когда после стрелки свернули на левое ответвление дороги, вскоре попался встречный экипаж. Остановились. Возницы перепрягли лошадок в противоположную сторону, а пассажиры перешли из вагона в вагон. Явно идёт эвакуация — детвора, несколько женщин. Все сосредоточенные, хотя малыши хлюпают носами, кое-кто плачет.
Гошка и раньше отмечал, что из окон этих транспортных средств всегда открываются замечательные
