Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет)

Дело не в том, что Бог преследовал их и они не смогли укрыться от Него. Если бы они по–иному относились к христианам, то при всех прочих равных условиях им также вряд ли удалось бы избежать бури. Самым верным способом не подвергаться опасности было не принимать безумного решения идти до Финика. Критики, утверждающие, что Лука сочинил весь этот эпизод, чтобы «взвинтить» повествование и оттенить контроль Павла над ситуацией, сами «терпят крушение», потому что не замечают полного отсутствия в его речи каких бы то ни было суеверий. Несомненно, какой–нибудь поклонник Павла не посмел бы прервать этот рассказ столь внезапно, как Лука, и воспользовался бы возможностью изобразить своего героя способным при случае исцелять, как исцелял его Учитель, и к тому же усмирять бурю так же, как усмирял ее Он (Лк. 8:22–25).

Путешествие Павла в Рим

27—29 Через две недели после выхода в плавание (как казалось тогда, однодневное) корабельщики стали догадываться, что приближаются к какой–нибудь земле (27), о том же свидетельствовали и замеры глубины. Больше не опасаясь сесть на мель, они бросили якоря и ожидали дня (29), чтобы при дневном свете провести судно к берегу. 30— 32 Если бы был день и если бы корабль находился в достаточно сносном состоянии, то, несомненно, было бы разумнее оставаться на борту и не предпринимать весьма рискованной попытки спастись на шлюпке. Стремление некоторых корабельщиков бежать на лодке свидетельствует об отчаянии, которое охватило их, или же о том, что буря к этому моменту успела сокрушить корабль. Очевидно, что без корабельщиков привести корабль к берегу и спасти людей было невозможно, вот почему римские воины решили обеспечить содействие команде, избавившись от лодки.

33—38 Совет Павла принять пищу понятен в свете тяжелых и суровых испытаний, которые предстояли им на рассвете. Хотя лексика, использованная для описания действий Павла в этой сцене, и напоминает изображение действий Христа на Последней вечере (взяв… благодарив… преломил… подал; см.: Лк. 22:19; ср.: Лк. 9:16; 24:30), однако других указаний на то, что совершалось «причащение», нет, и смешанный состав участников из христиан и нехристиан также говорит против этого.

Хотя частично груз уже был выброшен (18), груз зерна, по–видимому, еще оставался в качестве балласта. Теперь, когда стояла цель вытащить судно на берег, избавиться от последних остатков груза означало поднять ватерлинию, и чем выше, тем лучше. Понимая, что людям предстоит приложить немалые усилия для своего спасения, в частности, по избавлению от тяжелого груза, Павел и предложил своим спутникам прежде принять пищу.

39,40 С первыми лучами света они увидели землю. Отлогий берег в поле зрения представлял собой желанную цель — место, к которому можно пристать с кораблем. 41 Однако корабль не достиг берега, но сел на мель и разбился.

42 Намерение воинов (лучше убить узников, чем пойти на риск в связи с их побегом) отражает то же отношение, что было показано в 12:18,19 и 16:27, поскольку охрана в случае побега узников должна была нести то же самое наказание, какое было установлено беглецам. 43 Сотник воспрепятствовал этому плану. За время путешествия он проникся к Павлу симпатией и некоторым почтением. Как и было сказано накануне Павлу, все спаслись на землю.

28:1–10 Павел на Мальте. 1,2 Только оказавшись на берегу, спутники Павла узнали, где они оказались (см.: 27:39,40). Иноплеменники — у Луки буквально «варвары» (так называли все народы, не говорившие по–гречески, без намека на уровень их цивилизованности). 3—6 Случай со змеей, быть может, следует рассматривать прежде всего не как рассказ о невосприимчивости Павла к змеиному яду, а как еще один пример (ср.: 14:8–13) того, как суеверные язычники ошибочно принимали христиан за богов. До сих пор на Мальте находят змей, которых в античные времена могли относить к семейству гадюк (3) (0В русской синодальной Библии — «ехидна».) по их точно соответствующему внешнему сходству. Гадюка бросается на свою жертву совершенно так же, как змея, прицепившаяся к Павлу. Лука изображает Павла, стряхивающим эту змею в огонь (5), но это вовсе не символ сверхъестественной власти над опасным существом. Прошло довольно времени, пока стало ясно, что Павел вне опасности, и только тогда туземцы перестали считать его убийцей, которого неотступно преследует некий мстительный бог справедливости, но зато начали почитать его самого за бога.

7—10 Со временем Павла со спутниками принял римский правитель острова, Публий. Полагают, что болезнь, которой страдал отец правителя и которую исцелил Павел, была эндемической инфекций в результате заражения через козье молоко (широко известной под названием «мальтийская лихорадка»). Исцеление пришло посредством молитвы и возложения рук, и известие о том, что так исцелилась известная на острове личность, широко распространилось. Можно предположить, что Павел и другие христиане, бывшие с ним, благовествовали и имели некоторый успех, хотя автор хранит об этом странное молчание, говоря только, что туземцы оказывали нам много почести. Островитяне сослужили всем мореплавателям хорошую службу, когда при отъезде снабдили их нужным (10).

28:11—31 Павел в Риме. В противоположность предыдущим этапам путешествия, последний проходил гладко и без всяких инцидентов, если не считать волнующего приветствия братий (15) из Рима, проделавших свыше 30 миль, чтобы встретить Павла и его спутников. 16 По прибытии в Рим, Павел пользовался относительной свободой. Лука обращает наше внимание на то, что формально Павел не был помещен в тюрьму (см. также: 28:30,31). Однако он был прикован наручниками к воину, приставленному к нему (0 Правая рука такого узника была скована цепью с левой рукой стерегущего его солдата.) (см.: ст. 20 […обложен я этими узами]).

17—20 Другое ограничение свободы Павла, возможно, состояло в том, что иудейские руководители приходили к нему, а он не мог посещать синагогу. Заявление Павла о том, что римляне хотели освободить его (18), было некоторым упрощением дела, хотя и в самом деле, кроме надежды на получение взятки (24:25) и желания угодить иудейской руководящей верхушке в Иерусалиме (24:26), ничто не мешало им освободить Павла. Агриппа также полагал, что Павла можно бы и отпустить, если бы он не апеллировал к кесарю (см.: 26:32). Желание Павла говорить иудеям в Риме имеет отношение к его убежденности в том, что Иисус был надеждой Израилевой. Несмотря на тот факт, что во всех городах проповедь иудейским общинам оборачивалась не только обращением некоторых из народа, но также и большим противоборством, Павел сознавал, что прежде всего его послание должно быть адресовано иудеям.

21 Удивительно, что римские иудеи не получили из Иерусалима никаких сведений о таком возмутителе спокойствия, как Павел. Но, может быть, иерусалимские иудеи и не хотели оглашать это дело в Риме. Дело против Павла могло быть выигрышным в Палестине перед судом официальных представителей Рима, понимавших, что им надлежит умиротворять иудеев. Но в Риме дело на основании религиозных обвинений каких–то провинциалов против римского гражданина было почти несомненно проигрышным. 22 Еще менее понятным остается заявление римских иудеев об их неведении в отношении взглядов самого Павла. Отсюда следует, что, несмотря на существование в Риме христианской общины (как свидетельствуют послания Павла и текст 28:14,15), сведения о новом учении до этих иудейских руководителей доходили только в форме слухов. Но иудейская община была временно изгнана из Рима императором Клавдием (см.: 18:2). За это время местная церковь могла превратиться по своему составу в преимущественно языческую, и недавно вернувшаяся иудейская община могла не иметь с христианами никаких связей в столь огромном городе.

23,24 Павел и иудейские руководители согласовали время встречи, на которой попытки апостола обратить их в христианство имели лишь частичный успех. 25–27 Павел выразил свою горечь и разочарование с помощью пророческих слов из Ис. 6:9,10 (ср.: Мк. 4:12 и параллельные места), на часть из этой выдержки он уже ссылался в своем послании к римским христианам (Рим. 11:8). 28 Его заключение (Итак да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат), поскольку оно помещено так близко к концу книги, легко