звуки ненавязчивой музыки, в ритме которой кружились неподалеку танцовщицы.
Венский кабинет Месмера не мог идти ни в какое сравнение с «Замком здоровья». Впрочем, и с кабинетом, и с клиникой Месмеру вскоре пришлось распрощаться.
Все началось с того, что в число пациенток Месмера попала восемнадцатилетняя фаворитка императрицы Марии Терезы, названная в честь нее Мария Тереза Парадис, слепая с четырех лет. Лечение «магнетизмом» принесло плоды. Слепая прозрела. Однако комиссия медицинского факультета Венского университета нашла, что она не излечена, а возвращение зрения ей лишь внушено. Фактом остается то, что девушка опять ослепла.
Разразившийся при императорском дворе скандал вынудил Месмера собрать, как некогда поступил Парацельс, пожитки и покинуть родину и свой кабинет на Загородной улице, 261.
Некоторое время он скитался по Швейцарии, по Баварии и через год с лишним обосновался на Вандомской площади в Париже, еще не украшенной тогда знаменитой колонной. В своей клинике Месмер оборудовал удивительное устройство «бакэ» — чан из дубовых досок, в котором размещены бутылки с «намагниченной водой».
Из бутылей, в свою очередь, радиально расходились от чана железные прутья, призванные донести «магнитный флюид» до пациента. Курс лечения проводился при приглушенном свете и мягкой музыке. Сам Месмер одевался в фиолетовую тогу и, плавно взмахивая жезлом, скользил вдоль круга своих пациентов, пристально вглядываясь в их глаза. Обычно после таких сеансов пациенты утверждали, что им стало лучше.
Мода на Месмера с невероятной скоростью захлестывала Париж. В числе его пациентов было много влиятельных людей, известных писателей и аристократов.
Золото текло к Месмеру рекой. Основными же его пациентками были восхищавшиеся его мужественной внешностью и манерами дамы из высшего света, страдавшие истерией.
Однако полное благополучие невозможно — и неприятности не заставили себя ждать. Группа членов Парижской медицинской академии прошла один из курсов лечения Месмера и заявила, что никто из них не почувствовал ничего, кроме нервного опустошения и болей в области желудка. Кроме того, все они публично осудили Месмера и даже изгнали (или чуть не изгнали) из своей среды профессора, вздумавшего защищать Месмера.
Тогда Месмер решил придать своим работам солидность научных исследований. Для этого он поселился на Монмартре (тогда это был бедный район) и стал лечить пациентов, принадлежащих по большей части к бедным слоям Парижа. Но в смысле техники он пошел гораздо дальше — он «намагничивал» теперь уже целые деревья, парки и леса. Он опять приобрел авторитет, но не там, где ему хотелось бы, хотя в числе активных поклонников Месмера оказались сам король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта. Вскоре, правда, они начали охладевать к Месмеру и поручили Академии наук и медицинскому факультету проверить действенность его лечебных методов.
В комиссию по проверке вошли весьма известные лица: в первую очередь Бенджамен Франклин (не удивляйтесь, этот знаменитый ученый был в то время американским послом в Европе); Антуан Лавуазье — человек, открывший кислород; Жан Байи, астроном, а также некий доктор Ж. Гильотен, изобретатель приспособления, позже названного его именем. По иронии судьбы нескольким членам этой комиссии, в частности Лавуазье и Байи, была уготована судьба на себе проверить действенность гильотины. То же, впрочем, относится и к ее изобретателю, доктору Гильотену — редкий случай, когда автору дается с такой исчерпывающей полнотой испытать свое изобретение! Впрочем, и организаторам комиссии — Людовику XVI и Марии-Антуанетте тоже пришлось впоследствии, во время революции, познакомиться с этим устройством.
Но мы отвлеклись, и поэтому сразу же перейдем к решению, вынесенному комиссией:
«Все определяется самим человеком, магнетизирующим пациентов. Если к каждому следующему появлению магнетизера они лежали полностью истощенными, то взгляд или голос магнетизера вскоре выводят их из этого состояния. Здесь, несомненно, действует некая сила, сила, управляющая действиями человека и подчиняющая их себе. Это — сила самого магнетизера».
Этот правильный вывод, однако, был побочным и упомянут вскользь. Главная же задача комиссии — опровергнуть существование «животного магнетизма». Вывод был категоричным: никакого животного магнетизма не существует. Человеческому организму магнетизм не свойствен. Все достигнутые Месмером эффекты определяются силой внушения, причем последствия их, по мнению комиссии, ужасны — больных впоследствии ждет суровая участь. Их ждут конвульсии, уродливое потомство. Академия запретила своим членам практиковать месмеризм.
Решение комиссии крайне интересно и с точки зрения иллюстрации неумолимых законов диалектики. Было ли это решение правильным? Для своего времени — да. То было время быстрого развития науки. Вера в возможность полного и окончательного познания всех явлений владела членами комиссии. И они не хотели признавать ничего такого, что нельзя было бы измерить, пощупать, объяснить, доказать с помощью известных им опытов.
Поэтому лишь некоторые выводы комиссии, имевшие для нее частный характер, остались правильными и по сей день: магнит действует прежде всего на нервную систему, а не на ткани и внешние органы; магнит хорошо помогает при таких нервных заболеваниях, которые характеризуются усиленной работой нервной системы, например, при судорогах, конвульсиях, головных болях и пр.
Последующие исследования подтвердили правильность выводов, основанных на многих экспериментах.
Однако некоторые выводы комиссии страдают категоричностью. Нужно было, наверное, оставить лазейку: «При теперешнем состоянии знаний, измерительной техники…» Что же касается месмеризма, или, как потом его стали называть, гипнотизма, то здесь комиссия не оказалась на высоте, и прежде всего потому, что в то время психология как наука была в состоянии младенческом, не допускавшем и мысли о том, что с помощью столь простых средств можно делать столь сложные вещи. Комиссия Парижской академии отвергла «животный магнетизм», как отвергла в свое время пароход Фултона, громоотвод Франклина да и многое другое.
Месмер бежит от неудачи в Австрию, на родину, стремясь забыться, собрать силы для нового наступления.
Возвратиться в Париж ему не пришлось — наступил «девяносто третий», когда многие высокопоставленные аристократы и любимцы королевской семьи, хотя бы временные, испытали на себе усовершенствование доктора Гильотена. Путь в столицу для бывшего кумира парижских аристократов был закрыт, хотя Месмер и симпатизировал французской революции. Вскоре, впрочем, именно за эти симпатии Месмера высылают из Австрии, и он обосновывается в небольшом городке недалеко от Цюриха. Там он жил настолько незаметно, что многочисленные его последователи в течение двадцати лет считали, что их кумир давно мертв. Деревенский доктор Месмер последние годы своей жизни отдал музыке. Умер он в 1815 году 81 года от роду.
Учение Месмера не захирело, не погибло. С каждым годом все новые и новые врачи пытались использовать для лечения больных свойства магнита.
Член Федерального совета в Женеве Де Гарсю решил применить не сами магниты, а намагниченную воду, которую можно было использовать для умывания, омовений, клизм, примочек и ванн.
Француз Дюрвиль, выпустивший множество книжек по магнитному лечению, утверждал, что после лечения водой, «намагниченной» с помощью магнита с подъемной силой 110 килограммов, у больных исчезали язвы, лучше зарубцовывались раны. Проверкой данных никто не занимался, и поэтому невозможно установить сейчас, насколько большую роль играл здесь авторский оптимизм. Даже через 100 лет после этих экспериментов мы не можем доказательно отвергнуть или подтвердить исследования Дюрвиля, проведенные, по современным понятиям, на стыке электромагнитной биологии и психологии.
Так, Дюрвиль утверждал, что его больные могут «видеть» магнитное поле, предстающее перед ними в виде некоего свечения. «Этот свет, неравномерно распределенный по поверхности человеческого тела, наиболее ярок над головой и на оконечностях. У магнита более всего светятся полюсы. Посредственный сенситив (медиум. — В. К.) видит человеческое тело еще более светящимся, и в этом свете он различает цвета: правая сторона тела ему кажется голубоватой, левая — желтоватой или красноватой. Южный полюс
