вновь загорелась решимость.
— Здесь больше нечего делать, — сказал он. — Идем. Надо подумать, как лучше встретить гостей!
И, развернувшись, легко сбежал вниз по разбитым ступеням.
Рим ликовал. Весть о победе Красса при Нарни привела всех в восторг. Вечный город давно отвык от триумфов, да и жизнь последнее время не давала поводов веселиться, но в эти дни всем, от императора до последнего нищего, казалось, что звезда Рима восходит вновь.
Два триумфа римского оружия, возвращение победоносных легионов и торжества по случаю свадьбы Публия и Алипии вылились в нескончаемый праздник. Праздновали шумно и весело. В Рим стекались жители окрестных деревушек и городков. Привлеченные удивительными вестями, собирались и граждане других городов Италии. Из Капуи и Неаполя, Брундизия и Медиолана ехали люди в надежде увидеть легендарных воинов прошлого. Улицы заполняли толпы народа, всюду взгляд встречал веселые лица. Больше всех радовались дети. Захваченные всеобщим весельем, они стайками носились по улицам, всюду совали свой нос, распевали подхваченные у взрослых веселые песенки. Рим оживал на глазах и, стряхивая вековой сон, вновь возвращался к жизни.
Все эти дни Красс не знал и минуты покоя. После битвы армия, пополненная отрядами федератов и готов, вернулась в Рим. В знак уважения к победителям, император сам выехал им навстречу. У ворот Вечного города Красс и Антемий устроили смотр легионам. Все семь легионов, войска союзников и гвардия императора выстроились напротив Фламиниевых ворот.
Кассий по праву заслужил слова благодарности. Не теряя времени даром, он восполнил потери, понесенные в сражении против Рицимера и, благодаря проведенному им набору, XXIII и XXIV легионы вновь были доведены до полного состава по пять тысяч человек в каждом. В последней битве наибольшие потери понес легион Варгунтия, в нем убыло восемьсот человек, всего же потери армии в сражении у Нарни доходили до двух с половиной тысяч убитыми и ранеными.
Собираясь выступить в поход сразу же после свадебных торжеств, Красс тут же провел намеченную реорганизацию легионов, распределив солдат Пятого по остальным легионам с тем, чтобы восполнить понесенные ими потери. Таким образом, у него образовалось шесть полных легионов, общей численностью тридцать тысяч бойцов. Пятому легиону, в котором было теперь не более двух тысяч воинов, предстояло остаться в Риме. Красс предполагал, что его состав со временем пополнят находящиеся в лазаретах раненые, а, кроме того, Рустию предписывалось продолжить начатый Кассием набор новых солдат.
Под приветственные крики армии, Одоакр склонил колено перед Крассом и протянул ему свой меч. Принимая его службу, Красс объявил Одоакра командиром федератов. При этом от внимания старого полководца не ускользнула усмешка на лице Вилимера.
Вождь готов представлял большую проблему, Красс до сих пор не решил, можно ли доверять ему и его людям. С одной стороны шесть тысяч его воинов представляли большую силу и могли пригодиться в предстоящей войне. С другой стороны, воевать предстояло с готами, все это знали, и Вилимер тоже знал. Будет ли он соблюдать договор? Не передумает ли, когда дойдет до дела? Вот какие мысли одолевали Красса, когда он смотрел на вождя остроготов.
Красс встретился с ним сразу же после боя при Нарни. Вилимер держался надменно и гордо и, не в пример Одоакру, явно считал себя не подчиненным, но равным союзником. Однако на него, хоть он и старался скрыть это, несомненно произвело большое впечатление появление у Рима собственной армии. Сила и численность легионов, доблесть, которую они выказали в сражении, дисциплина и прекрасно устроенный лагерь внушили ему если и не почтение, то уважение к римлянам. И все же он оставался вождем готов, привыкшим считать себя и свой народ выше «трусливых» римлян.
— Я заключил договор с Антемием, — говорил он. — Нам обещали землю для поселения. Теперь, когда Рицимер и Гундобад не грозят Риму, император должен выполнить договор.
Красс смерил его долгим взглядом. С самого начала он решил поставить варвара на место, именно поэтому их разговор состоялся на валу лагеря в виду легионов.
— Когда ты заключал договор, у Рима не было собственной армии. Теперь все изменилось. Новый договор тебе придется заключить со мной. К тому же, с твоей стороны договор не исполнен. Я разбил Рицимера без твоего участия. И войско бургундов разбили мои легионы.
— Мы нанесли последний удар Гундобаду. Без моей кавалерии…
— Мы добили бы его чуть позже. Ты не согласен?
Вилимер молчал. Возразить ему было нечего.
— Что же ты предлагаешь?
— Я готов подтвердить твой договор с Антемием. Вы получите землю для поселения в Галлии, статус друзей и союзников римского народа. Но эту честь надо заслужить. Скоро я отправлюсь на север. Ты выступишь со мной и мечом докажешь верность Риму. А Рим умеет вознаграждать своих верных союзников.
— Ты зовешь меня в Галлию? И с кем же мы будем воевать? Не с готами ли Эвриха?
— С теми, кто придет с оружием в римскую Галлию. Эврих или Гундиох, если он решит отомстить нам за сына, чья голова украшает сейчас этот вал.
— Против бургундов мы готовы сражаться, но обнажить меч против Эвриха…
— Почему нет?
— Народ готов не един. Это так. Но люди Эвриха все равно братья нам, хотя наши народы и разделись уже две сотни лет назад. Выступить против своих братьев на стороне римлян для нас немыслимо.
Красс задумчиво смотрел на неспешно текущую Неру. Воды реки все еще были красны от недавно пролитой крови.
— Ты уже знаешь, кто я, — сказал он. — И знаешь, откуда пришла моя армия. Ты привык, что римляне не могут сами защитить свою землю и полагаются на чужие войска. Но в мое время было иначе. В мое время Рим правил миром и вершил судьбы народов. Теперь вновь будет так. Посмотри туда.
Он указал рукой на поле, усеянное трупами бургундов.
— Вот лежат те, кто думал, что Рим ничего не стоит. Они разбились о мои легионы, как воды моря о гранитные скалы. То же будет и с Эврихом, если он посягнет на Галлию. Между тем, мне известно, что готы были верными союзниками Рима. Король Теодорих соблюдал федератный договор, он был другом Рима и сражался против врагов Империи. Эврих убил его, заняв трон не по праву. Он узурпатор без чести и совести. Предав дружбу Рима, он ныне грозит войной…
Рим безжалостно карает врагов и предателей. Визиготы будут разбиты, Эврих уже обречен, против него выступят мои легионы и верные долгу федераты Одоакра, а, кроме того, против визиготов поднимется вся Галлия. Земля будет гореть у них под ногами. И все же, наш враг не народ визиготов, а лишь узурпатор Эврих. Когда он будет повержен, Рим готов возобновить федератный договор. Визиготам будет нужен новый король, друг Рима, как и Теодорих.
Вилимер хотел что-то сказать, но Красс поднял руку, показывая, что еще не закончил.
— Я привык говорить прямо. Ты ушел из Паннонии, которой по праву владеют остроготы, друзья и союзники Восточной империи. Ты ушел оттуда и увел своих людей потому, что потерял надежду стать королем остроготов. Что скажешь ты, если я предложу тебе стать королем визиготов после нашей победы? Рим готов подтвердить дарование им земель в Аквитании и возобновить федератный договор. После смерти Эвриха, разумеется. Как видишь, я честен с тобой. Рим не видит в готах врагов и не собирается вести войны на уничтожение. Мы хотим лишь восстановить справедливость, покарав узурпатора и утвердив на троне Толосы дружественного Риму короля.
Вилимер явно не ожидал такого предложения. Он был ошеломлен и не знал, что сказать. На это Красс и рассчитывал. Не зря он потратил много часов, подробно выспрашивая Венанция о королевстве готов и размышляя над тем, как привязать к себе Вилимера, сделав его надежным союзником. Слабым местом вождя готов было непомерное честолюбие, на этом в итоге Красс и решил сыграть. И он не ошибся. Всегдашнее чутье и деловая хватка не подвели проконсула.
— Я из рода Амалов, — сказал Вилимер. — И по крови имею право быть королем визиготов. Но у Эвриха есть сын, и он законный наследник.
