достижения были заведомо рассчитаны на то, чтобы убедить человечество, что оно имеет дело с гораздо более развитой цивилизацией. Когда Кареллен закончил, народы Земли поняли, что дни их непрочной независимости сочтены. Местные правительства продолжали сохранять свою власть, но в международных вопросах люди потеряли право решающего голоса. Споры, протесты – все было тщетно. Ни одно оружие не могло повредить нависшим над миром гигантам, а даже если бы и могло, рухнув, они погребли бы под собой города. За одну ночь Земля стала протекторатом некой таинственной межзвездной империи, неведомой человечеству.
Вскоре шум поутих, и мир вернулся к обычным делам. Единственной переменой, которую мог бы заметить неожиданно пробудившийся Рип ван Винкль, стало молчаливое ожидание, когда Властелины наконец покажутся и сойдут со своих сверкающих кораблей.
Прошло пять лет, а ожидание продолжалось.
Небольшая комната была почти пуста, если не считать стула и кресла перед видеоэкраном. Обстановка комнаты преднамеренно не говорила ничего о существах, которые ее построили. Выход был лишь один, и он вел прямо к шлюзу на округлом боку гигантского корабля. Только Стормгрен, единственный из всех живущих, мог войти через этот шлюз, чтобы встретиться с Карелленом, Попечителем Земли.
Видеоэкран, как и всегда, был чист. За темным прямоугольником скрывалась запредельная тайна – но вместе с ней также безграничное терпение и понимание, проявляемые к человечеству. Понимание, которое, как считал Стормгрен, могло быть достигнуто лишь ценой многовековых наблюдений за жизнью Земли.
Из скрытого динамика донесся спокойный голос, который был прекрасно знаком Стормгрену – хотя мир слышал его лишь трижды.
– Да, Рикки, я в курсе. Что вы думаете насчет мистера Уэйнрайта?
– Он честный человек, кем бы ни были его сторонники. Что будем с ним делать? Лига сама по себе не представляет опасности, но некоторые ее экстремистски настроенные члены открыто проповедуют насилие. Какое-то время я думал, не поставить ли мне охрану возле своего дома. Но надеюсь, в этом нет необходимости.
К его досаде, Кареллен уклонился от ответа, как делал уже не раз.
– Подробности плана по созданию Европейской Федерации оглашены месяц назад. Увеличилось ли число тех, кто его не одобряет, по сравнению с прежними семью процентами?
– Пока нет, несмотря на негативную реакцию в прессе. Больше всего меня беспокоит общее ощущение, даже среди тех, кто вас поддерживает, что на этот раз сохранить происшедшее в тайне не удастся.
Вздох Кареллена прозвучал безупречно с технической точки зрения, но не слишком убедительно.
– У вас ведь тоже такое ощущение, не так ли?
Вопрос был явно риторическим, так что Стормгрен не счел нужным отвечать.
– Вы правда представляете,- настойчиво продолжал он, – насколько подобное положение дел осложняет мою задачу?
– Мне оно тоже не слишком помогает,- слегка насмешливо ответил Кареллен.- Хотелось бы, чтобы люди перестали считать меня всемирным диктатором, и помнили, что я лишь государственный служащий, пытающийся проводить несколько идеалистичную колониальную политику.
– В таком случае не могли бы вы хотя бы сообщить нам причины подобной таинственности? То, что мы их не понимаем раздражает нас и дает почву для всевозможных слухов.
Кареллен рассмеялся низким, богатым тонами смехом, слишком мелодичным, чтобы быть человеческим.
– Кем меня теперь считают? Теория про роботов все еще держится? Я бы скорее предпочел быть массой шестеренок ползающей по полу словно сороконожка, каковой, похоже, воображают меня некоторые бульварные издания.
Стромгрен выругался по-фински, почти не сомневаясь, что Кареллен его не поймет,- хотя полной уверенности не было.
– Вы когда-нибудь говорите серьезно?
– Мой дорогой Рикки, лишь благодаря тому, что не воспринимаю человечество всерьез, я сохраняю ту часть некогда внушительных умственных способностей, которая у меня еще осталась.
Стромгрен невольно улыбнулся.
– И что же мне делать? Выйти к людям и убедить их в том, что, хотя вы и не намерены им показываться, вам нечего скрывать. Нелегкая задача. Любопытство – одна из самых главных человеческих черт. Вы не сможете постоянно ему противостоять,
– Из всех проблем, с которыми мы столкнулись, прилетев на Землю, эта была самой сложной,- согласился Кареллен.- Вы доверились нашей мудрости в прочих отношениях – наверняка доверитесь и в этом!
– Я вам верю, но Уэйнрайт – нет, равно как и его сторонники. Можно ли обвинять их в том, что они неверно интерпретировали ваше нежелание показаться людям?
– Послушайте, Рикки, – старался спокойно объяснить Кареллен.- Решение этих вопросов не в моей власти. Поверьте, я сожалею о необходимости скрываться, но причины для этого есть, и их достаточно. Однако я попытаюсь получить у руководства мотивировку, которая, надеюсь, удовлетворит вас и, возможно, умиротворит Лигу Свободы. А теперь, может быть, вернемся к нашим записям? Мы добрались лишь, до пункта двадцать три, а мне бы хотелось проработать основную идею получше, чем мои предшественники за последние тысячелетия…
– Что-нибудь получилось, шеф? – озабоченно спросил ван Риберг.
– Не знаю,- устало ответил Стормгрен, бросив папки на стол и падая в кресло. – Кареллен сейчас посоветуется со своим начальством, кем бы или чем бы оно ни было. Но ничего не обещает.
– Послушайте, – вдруг сказал Питер. – Мне только что пришла в голову одна мысль. Почему мы вообще должны верить, что, кроме Кареллена, есть кто-то еще? Властелины могут быть всего лишь мифом – вы же знаете, как ему не нравится даже само слово.
Несмотря на усталость, Стормгрен резко выпрямился.
– Остроумная теория. Но она противоречит тому не многому, что мне известно о прошлом Кареллена.
– И что же это?
– Ну, он был профессором астрополитики на планете, которую называет Скайрондел, и страшно сопротивлялся, прежде чем его заставили взяться за эту работу. Он делает вид, будто ненавидит ее, но на самом деле вовсю ею наслаждается.- Стормгрен немного помолчал, на жестком лице пробежала легкая улыбка.- Во всяком случае, однажды он заметил, что содержать личный зоопарк довольно забавно.
– Гм… сомнительный комплимент… Он ведь бессмертен?
– Да, в некотором роде, хотя через несколько тысяч лет ему предстоит нечто, чего он, похоже, боится – не могу представить, что именно. Вот, собственно, и все, что мне известно.
– Он запросто мог все выдумать. Моя теория такова, что его небольшая флотилия заблудилась в космосе и ищет новый дом. Он не хочет, чтобы мы знали, насколько их мало. Но можно, все остальные корабли автоматические и в них никого нет. Всего лишь эффектная ширма.
– Вы что, читаете в рабочее время научную фантастику? – изображая суровый тон, проговорил Стормгрен.
Ван Риберг улыбнулся.
– Похоже, пресловутое вторжение из космоса оказалось совсем не таким, как можно было ожидать. Моя теория вполне объясняет, почему Кареллен никогда не показывается. Он скрывает, что никаких Властелинов нет.
Стормгрен отрицательно покачал головой.
– Ваше объяснение, как обычно, чересчур остроумно, чтобы быть правдой. Хотя мы можем лишь предполагать, что они существуют, за Попечителем явно стоит великая цивилизация, которая к тому же знает о человечестве очень давно. Наверняка сам Кареллен изучал нас не один век. Взять, к примеру, его английский. Кареллен учит меня, как правильно говорить!
– Порой мне кажется, он заходит чересчур далеко,- рассмеялся ван Риберг – Вам когда-нибудь
