…десять секунд… пять секунд… зажигание!
Удивительно, насколько живучим оказался этот термин! Технологически он устарел еще двести лет назад, однако успел перекочевать в жаргон астронавтики. Дункан едва успел подумать, как ускорение нанесло ему первый удар. Из совсем невесомого его тело потяжелело до одного килограмма. Этого вполне хватило, чтобы в подушке, над которой он плавал. появилась вмятина. Сам Дункан ощутил изменение веса по уменьшившемуся давлению поясного ремня.
Остальные проявления были почти столь же драматичными. Изменился тембр звуков. Их точное происхождение оставалось для Дункана непонятным, но чувствовалось: эти звуки будут жить, пока бьется механическое сердце корабля, Ему даже показалось, что он слышит слабое шипение. Впрочем, за это Дункан бы не поручился.
Зато он ясно видел: «Сириус» покинул орбиту Титана и теперь делает облет планеты. Корабль вошел в слабеющие солнечные лучи, затем в полосу ночи, а вслед за ней – в утро нового титанского дня. Это был прощальный привет от родной планеты Дункана. «Сириус» начинал удаляться от нее. За кораблем, набирающим скорость, на целых сто километров тянулся светящийся плазменный шлейф, направленный в сторону красных облаков Титана. В древности силу света измеряли в свечах. Невозможно сказать, сколько квинтиллионов свечей было заключено в этой живой пульсирующей плазме. А «Сириус» держал путь к Солнцу, и сияние позади его дюз затмевало собой солнечное.
– Прошло десять минут с момента зажигания. Все штатные проверки завершены. Ускорение продолжит возрастать, пока не достигнет крейсерского уровня в двести сантиметров в секунду за секунду.
«Сириус» впервые показывал, на что он способен. Нарастание веса происходило плавно и за короткое время возросло в двадцать раз, после чего больше не менялось. Свечение облаков за иллюминаторами сделалось нестерпимо ярким. Дункан невольно бросил взгляд на диск восходящего Сатурна – нет ли и там отблеска нового, рукотворного солнца. Отныне и до самого конца полета всю жизнь на корабле будет сопровождать негромкий, напоминающий свист звук. Что это за звук – Дункан уже знал из брошюры. Возможно, лишь по чистому совпадению звук работающего асимптотического двигателя был похож на звук двигателей старинных химических ракет, впервые давших человеку свободу космоплавания. Скорость плазмы, покидающей корабельный реактор, в тысячи раз превышала скорость реактивной струи любой ракеты, даже имеющей ядерный двигатель. Но почему реактор производил столь знакомый звук, оставалось загадкой, неразрешимой для наивной механической интуиции.
– Корабль достиг штатного ускорения, дающего одну пятую земного тяготения. Пассажиры могут отстегнуть ремни и свободно перемещаться в установленных пределах. Однако просим соблюдать осторожность, пока вы полностью не приспособитесь.
«Ну, мне-то особенно и приспосабливаться не надо»,- подумал Дункан, отстегивая ремни. Корабельное ускорение создавало ту же гравитацию, что и на Титане. Для жителей Луны она тоже была вполне привычной, а вот терранцы и марсиане чувствовали себя гораздо легковеснее, чем на своих планетах.
Чтобы не мешать пассажирам любоваться восходящим Сатурном, свет в зале притушили. Теперь же он постепенно возвращался к нормальному уровню, отчего несколько звезд первой величины стали невидимыми. Диск Сатурна тоже побледнел потеряв всю свою красочность. Иллюминаторы помещались в нишах, и при желании можно было задернуть черную штору, чтобы и дальше наслаждаться космическими пейзажами. Дункан уже собирался это сделать, когда корабельная трансляция снова ожила. Вслед за мелодичным сигналом послышался голос, на сей раз не капитана. Этот голос был выше по тону и звучал довольно апатично:
– Говорит старший стюард. Прошу уважаемых пассажиров принять к сведению, что первая смена приглашается на ланч в двенадцать часов, вторая – в тринадцать и третья – в четырнадцать. Убедительно прошу не пытаться самостоятельно менять вашу очередность, не переговорив об этом со мной. Благодарю за внимание.
Еще один мелодичный сигнал, более короткий и тихий, означал конец сообщения.
Дункан мгновенно почувствовал, что от созерцания красот Вселенной он изрядно проголодался. Часы показывали половину двенадцатого, и он искренне обрадовался своей первой смене. Наверняка аппетит разыгрался не у него одного, и особо голодные пассажиры спешили к старшему стюарду, пытаясь выговорить себе время пораньше.
Опять-таки из брошюры Дункан узнал, что этот уровень искусственной гравитации сохранится в течение ближайших десяти дней. Лучшего трудно было и желать. Возле закрытых дверей столовой уже выстраивалась очередь. Дункан поспешил примкнуть к ней.
Тридцать лет его жизни на Титане теперь принадлежали к совсем другому измерению.
Глава 12 ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА
Какое-то мгновение экран еще удерживал до боли знакомую картину. Позади Мириссы и девочек виднелась небольшая гостиная с двумя креслами, фотографией деда (даже на снимке он глядел чуть искоса), крышкой люка системы доставки пищи, дверью в родительскую спальню и книжным шкафом с немногими бесценными сокровищами, пережившими два века космических странствий… Все это было вселенной Дункана Макензи, местом, которое он любил и теперь покинул. По сути, оно уже принадлежало прошлому.
Это место находилось всего в трех секундах коммуникационного запаздывания, но Дункану хватало и трех секунд, чтобы ощутить разительную перемену. За десять часов корабль пролетел не более миллиона километров, но чувство отделенности от привычного мира было почти полным. Три секунды вопрос мчался до Титана, три секунды оттуда возвращался ответ, и это превращаю разговор в пытку. И Дункан, и Мирисса успевали забыть, о чем спрашивали друг друга. Все чаще они обрывали фразы на полуслове… пока не умолкли вовсе, с нескрываемым отчаянием глядя друг на друга… Когда сеанс связи кончился, Дункан облегченно вздохнул.
Вплоть до недавнего разговора знания о расстояниях в космосе оставались для него теорией. Вспоминая растерянное лицо Мириссы, Дункан впервые задумался о вполне очевидных вещах. Солнечная система явно создавалась не под запросы человека, и попытки этого дерзкого самоуверенного существа приспособить ее к своим потребностям часто наталкивачись на непреодолимые препятствия. В космосе действовали законы, над которыми человек был не властен. До сих пор Дункан мог мгновенно связаться с любым жителем Титана. Он привык принимать это как должное. А теперь?
«Сириус» даже не вышел за пределы внешних спутников Сатурна мгновенность связи уже исчезла. На целых двадцать дней круг общения Дункана Макензи ограничился пассажирами корабля.
К счастью, чувство оторванности недолго мучило Дункана. В его вынужденной изоляции были свои приятные стороны, включая и свободу от привычного. Дункан не позволял себе забыть, что такая возможность выпадает редким счастливчикам. И пусть время в пути тянется монотонно, без ярких событий, многие его сограждане, не задумываясь, поменялись бы с ним местами. Дункану вспоминалась знаменитая фраза Малькольма. Хотя дед произносил ее совсем по другим поводам, она годилась практически для любой ситуации: «Когда совсем ничего не можете сделать, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие». Дункан твердо решил получить максимум удовольствия от своего полета на Землю.
И все же усталость сморила его, заставив вернуться в каюту и лечь. Он был не столько утомлен физически, сколько опустошен эмоционально нескончаемыми прощаниями своего последнего дня на Титане. Мозг будоражили вопросы. Все ли неотложные дела он успел завершить? Все ли нужные вещи взял с собой? Весь ли его багаж погружен и надежно размещен? Не забыл ли он кого-нибудь из тех, с кем обязательно должен был попрощаться? Конечно, глупо беспокоиться о подобных вещах, когда корабль стремительно удаляется от родной планеты и скорость удаления каждый час возрастает на двадцать пять тысяч километров. Однако физическая усталость не могла заставить мозг Дункана сбросить бешеные обороты.
Нужно быть настоящим злым гением, чтобы сконструировать койку, на которой невозможно спать в
