экономической ценности, если только закон конечной производительности должен иметь научную ценность.
Всестороннее исследование богатства, конечно, бессмысленно, пока нет единицы для его измерения, ибо вопросы, на которые нужно ответить, количественного порядка. Как велико богатство нации? Такие вопросы требуют, чтобы изучаемый предмет был выражен в известных единицах, и чтобы результат был выражен как абсолютная величина. Простые взаимные сравнения не дают сумм. Товар А может систематически обмениваться на рынке на товар В и оба эти вместе на товар С, но этот факт не дает знакомства с общей ценностью всех трех. Отношения обмена сами по себе не дают ответа на основные экономические вопросы.
Действительное богатство общества состоит из разнородных вещей. Если они когда-либо складываются вместе, это может иметь место только потому, что во всех них имеется один общий элемент, и этот элемент измеряется абсолютно. Так, несходные вещи могут быть взвешены, и их общий вес может быть выражен в виде суммы, потому что все они притягиваются к земле и воздействуют на все, чтобы ни препятствовало их движению. Единица веса может поэтому последовательно применяться ко многим таким внешне несходным вещам для того, чтобы измерить один общий им всем элемент. Таким же образом имеется элемент, общий всем различным вещам, которые выступают в описи общественного богатства. В каждом товаре имеется сила определенного вида, которая может быть измерена.
Величина богатства обычно выражается в деньгах; так, мы говорим, что человек 'стоит один миллион долларов'. Это не значит, однако, что он просто мог бы продать все, что он имеет, за миллионы наших громоздких серебряных монет. Мысль в умах людей, применяющих деньги как мерило ценности, идет глубже к той силе, которая заключена в монетах. На них купят товары или наймут работников. В каждой них заключена некоторая сумма влияния на человеческое благосостояние. Богатый человек в нашем примере владеет подобного рода силой, и она в миллион раз больше той силы, которая заключена в одной монете. Интуитивное представление, лежащее в основе этой обычной формы выражения, ближе к абсолютной истине, чем многие экономические анализы. Оно познает силу вещей над людьми, но пользуется пригодной единицей этой силы, применяет ее как к различным благам и выражает результат измерения в сумме.
Эффективная полезность есть название, которым здесь будет обозначаться эта сила благ. Это — способность, которой обладает отдельная единица товара, изменять положение ее владельца и продвигать его по шкале благосостояния. Дайте человеку мешок муки, и вы ровно настолько улучшите его положение. Вы не спасаете его от голода, хотя он может прожить некоторое время пищей, которую вы ему доставили. Если бы вы не дали ему этой муки, он получил бы ее посредством некоторой жертвы, и тем, что вы сделали, вы в результате избавили его от жертвы. Этот результат измеряет ценность муки. Отнимите мешок муки, который имеет теперь человек. Оцените тот действительный ущерб, который он испытывает, и вы измерите другим путем эффективную полезность. Он должен иметь пищу, и он ее получит посредством жертвы известного рода. Он может не возместить полностью утраты муки, он может питаться маисом, и в этом случае полезность мешка муки измеряется стоимостью маиса и неудовлетворенной потребностью в пище лучшего качества.
Мы увидим, что эта способность замены одной вещи другой, при возмещении ущерба, нанесенного утратой этой другой вещи, играет весьма большую роль в определении ценности. В случае наличия многих предметов заместитель, к которому прибегли, по своему виду совершенно различен от той вещи, которую он замещает. Расставшись с одним средством поддерживания благосостояния, человек старается, как только может, сделать себя вообще таким же зажиточным, каким он был раньше. Если он должен измерить для себя подлинное значение данной верховой лошади, он в состоянии, может быть, сделать его путем установления, какое количество часов он должен работать для получения достаточного количества лодок, ружей или теннисного снаряжения, и т. д., чтобы доставить себе столько же удовольствия, сколько он мог получить от лошади. Умственный процесс в этом случае заключается, во-первых, в уравновешивании одного удовольствия другим и, во-вторых, в измерении замененного удовольствия его издержками. Посредством этих двух операций владелец лошади определяет, сколько она ему действительно стоит. Конечная мера в этом случае есть мера страдания; ибо конечный ущерб, приносимый человеку лишением его одного из средств удовольствия, проявляется в виде необходимости принести личную жертву известной величины, в стремлении обеспечить себе то, что действительно заместит этот источник удовольствия.
Именно этот, непрерывно занимающий людей процесс, в котором они определяют важности обладания одной вещью, устанавливая, во сколько обойдется получение совсем другой вещи, обнаруживает одно специальное значение изучения эффективной полезности. Человек стремится к счастью вообще, а форма, в которой оно придет, имеет второстепенное значение. Измерение благосостояния, рассматриваемого таким абстрактным образом, есть сокровенный, но доминирующий факт в обмене. Человек может быть монопольным обладателем одного из средств, способствующих счастью, и все же он не может установить свою собственную цену на свои товары. Она определяется издержками, налагаемыми на общество, стремлением обеспечить любыми средствами одинаковое количество счастья. Пошлина за пользование дорогой, ведущей в рай, ограничивается наличием многих возможных дорог. Эффективная полезность, какова бы ни была ее форма, измеряется чисто количественным путем. Она измеряется обществом как целым, и здесь именно заключено значение фразы: 'мера эффективной социальной полезности', которая в ранних работах автора употреблялась как синоним ценности. Ударение ставилось на слово 'социальной'. Цена вещи измеряет ее значение не для одного человека, но для всех людей в их органическом отношении друг к другу. Действительная способность предмета оказать услугу изменяется в зависимости от различных индивидуальных потребителей; но для общества как целого она постоянна. Цивилизованный человек — специалист. Он производит единица за единицей продукт одного вида и вручает его обществу. Поэтому процесс измерения, определяющий величину ценности, должен быть прослежен в тайнах специфически социальной психологии. По своей Природе процесс существенно прост, проще даже, чем действие человека, решающего, как важна для него лошадь, путем выяснения, сколько он должен проработать для получения лодки или теннисного снаряжения.
В этой связи необходимо теперь придать определенность значению слова 'социальный'. Имеется такая вещь, как единица социального преуспевания или ущерба. Бывает, однако, что ущерб является более пригодным для целей измерения, чем преуспевание, и, таким образом, конечная единица ценности есть жертва, связанная с затратой определенного количества специфически социального труда. Короче говоря, общество определяет ценность вещи путем установления количества труда, необходимого для ее замещения или получения ее эквивалента.
В своей простейшей форме разделение труда означает, что определенный вид блага доводится до состояния законченности одним человеком. Он — специалист в таких пределах, которые позволяют ему быть производителем целого ботинка, или часов, или стола. Обрабатывая сырье, полученное от природы, он вручает его обществу в форме, пригодной для конечного использования. Но разделение труда, конечно, пошло гораздо дальше той ступени, на которой всякий человек начинал изготовление вещи и его завершил. Большая часть труда выполняется теперь очень сложными группами, и функция индивидуума ограничена мелкой, но различимой частью процесса. Принцип, который мы изучаем, не затрагивается, однако, этим фактом. И мы яснее представим себе дело, если сначала исследуем общество более примитивного типа, для которого можно предположить, что предметы целиком изготовляются отдельными работниками. По мере того как подобные блага день за даем покидают руки изготовившего их человека, они непрерывным потоком предложения начинают искать покупателей. Ни один человек не возьмет большого их количества, но общество возьмет их целиком. Мы можем даже предположить, без ущерба дам исследуемого принципа, что каждый человек в обществе берет, по крайней мере, одну единицу. То, что каждый класс благ изготовляется в большом, числе одним человеком, а потребляется в единственном числе многими людьми, это существенное обстоятельство необходимо заметить. Благосостояние, которое доставляется предметом его потребителю, может быть лучше всего измерено им самим, и он делает эту оценку непрерывно. Купить ли мне этот предмет? Не урежет ли плата за него мой доход и не лишит ли чего-нибудь такого, что имеет для меня большее значение? Что более желательно иметь: этот предмет или какой-либо другой, равной стоимости? Сами по себе эти сравнения дают только грубые пропорции, а не суммы; а пропорции эти различны для всех различных членов общества. Если бы каждый человек мог измерить полезность предмета тем усилием, которое нужно затратить для его получения, и если бы он располагал неизменной единицей усилия, он мог бы выразить полезность известного числа различных предметов в виде общей
