ничем не лучше нашей. Поэтому думай о нас, а о них не беспокойся. Семья надеется на тебя — так что не подведи. Но на меня полагаться не стоит, потому что меня тянет к бутылке. Хотя на самом деле вовсе не страшно, что вчера вечером я немного перебрал — с кем не случается». (Вместо пристрастия к алкоголю может быть названа любая другая зависимость — например, от работы, от азартных игр, от стремления к совершенству и так далее.)
Доверие между членами семьи тоже разрушается, поскольку они не выполняют обещаний и пренебрегают своими обязанностями. Когда родители хронически не в состоянии делать то, что важно для ребенка, недоверие растет. Например, мама и папа никогда не приходят посмотреть выступления сына или дочери в школьных спектаклях или на спортивных соревнованиях. Или они вечно опаздывают и забывают, когда надо забрать ребенка домой после какого–то мероприятия. Или чересчур резко ограничивают детей в выборе одежды, поскольку семья вообще придерживается слишком жестких стандартов и имеет искаженные представления о том, что приемлемо, а что — нет («джинсы — от дьявола!»). Примеров тому, как вредит детям дисфункциональное поведение родителей — великое множество. Однако в какой бы форме это поведение ни выражалось, оно приводит к недостатку доверия в семье, что неизменно заставляет детей страдать, смущаться, стыдиться и испытывать обиду и гнев.
Когда происходящее в семье постоянно разъедает доверие ребенка к ближним, и он ни с кем не может это обсудить (поскольку действует правило «Не говори!»), то маленький человек начинает «отключать» свои чувства. Мальчик или девочка словно спрашивает себя: «Если мои мама и папа — люди, которые должны заботиться обо мне, — не делают этого, выходит, они меня не любят?» И ребенок старается подавить свои эмоции, не допустить их до себя — ведь они очень болезненны. Действительно, в такой атмосфере позволить себе испытывать чувства — значит подвергнуться слишком большой опасности. Отсюда следует третье правило.
«Не чувствуй»
«Если обо всем этом не думать и ничего не чувствовать, то не будет так больно. Кроме того, тебе и в самом деле не так больно. Это всего лишь наивные детские мысли, ненужные чувства. Лучше вовсе выбросить их из головы и из души. Так жить гораздо легче».
Отказ от способности чувствовать постепенно меняет восприятие происходящего в семье. Безумие, которое творится вокруг, ни исправить, ни даже объяснить невозможно. И непрожитые, неосознанные до конца чувства загоняются вглубь, нерешенные проблемы отходят в тайники подсознания, чтобы выйти наружу в следующем поколении. Ребенок привыкает говорить себе: «Мне не достается того, что есть у других (например, любви и нормальных отношений в семье), но, оказывается, мне этого и не надо». Чувства замораживаются, исчезает непосредственность. Происходящее уже не ранит так сильно, и душевная боль ослабевает. Но достигается это ужасной ценой: утратой одного из ценнейших даров детства — способности испытывать свежие и яркие чувства. И это — настоящая трагедия.
«Отключая» болезненные эмоции, ребенок одновременно утрачивает и способность к радостным, светлым переживаниям. Эмоциональная сфера человека составляет единое целое. Тому, кто может сильно разозлиться, дано пережить и истинное восхищение. Тот, кто познал настоящую печаль, изведает и неподдельную радость. Умение человека испытывать и выражать самые разные чувства позволяет строить подлинно близкие отношения с супругом, с Богом, со своими детьми.
В некоторых семьях бытуют особые, специальные выражения, с помощью которых принято подавлять эмоции. «Если ты не перестанешь плакать, я обеспечу тебе настоящую причину для слез!», «У тебя не должно быть таких чувств!», «Дети должны вести себя так, чтобы их было видно, но не слышно». В других семьях не принято придавать значения детским страданиям. «И ты расстраиваешься из–за такой ерунды?», «Ничего, пройдет», «Не будь слабаком, это произойдет еще не раз, так что привыкай». Многие родители не понимают, насколько абсурдно ожидать от ребенка, чтобы он вел себя, как уменьшенная копия взрослого. А такие ожидания, безусловно, существуют: по свидетельству людей, выросших в дисфункциональных семьях, им нередко кажется, что они повзрослели слишком рано. Это ощущение формируется исключительно благодаря неправильному поведению родителей.
Итак, хотя способность испытывать чувства дана нам Богом, ее развитие и состояние сильно зависит от влияния родителей и других близких ребенку членов семьи. Кроме того, наша эмоциональная сфера подвержена еще и влиянию культуры, в которой мы живем. Когда исчезает непосредственность, ребенок, как и взрослый, начинает подстраиваться под «окружающую среду». Он черпает из нее представления о том, каким ему «следует» быть. Например, сегодня принято считать, что для мужчины нормально проявлять гнев, но не годится плакать. И сильный пол чуть ли не с младенческого возраста учится подавлять слезы. Но мужчина — это в первую очередь человек, и подавленные обиды, горе и страх находят себе иные формы выражения, чаще всего через избыточную сексуальную активность или неконтролируемый гнев. А поскольку у многих современных мужчин чувства заморожены, то им крайне трудно выявить боль, которая живет в их душах с детских лет. Внутренние проблемы остаются нераспознанными и нерешенными. Благо, если жизнь заставит мужчину обратить внимание на собственный внутренний мир и заняться преодолением этих проблем. В противном случае следующее поколение просто сгинет в пучине нездоровых паттернов поведения.
Как ребенок вырабатывает механизмы совладания с семейными секретами
Семейная дисфункция передается от поколения к поколению. Этот процесс условно можно разделить на шесть этапов, которые приведены в таблице 3.1.
Когда ребенок растет в семье, где взаимоотношения регламентируются установками «Не говори — не доверяй — не чувствуй» (1 этап), у него развивается определенный паттерн поведения. Данный паттерн становится основой возникновения копинг–механизма[10] — иными словами, стратегии совладания с семейной дисфункцией. Этот механизм обеспечивает безопасность, освобождение от боли и дает возможность контролировать происходящее. Поэтому на стадии формирования ощущения принадлежности к данной семье копинг–механизм столь глубоко внедряется в психику ребенка, что определяет становление его характера (2 этап).
Наличие сформированного копинг–механизма (3 этап), ведет, в свою очередь, к появлению ролевого поведения, цель которого — поддержание убежденности ребенка в его принадлежности семье (4 этап). Нездоровая семейная система укрепляет себя своими же собственными силами: чем больше ребенок практикуется в «избранной» роли, тем глубже ощущает себя частью семьи — независимо от того, насколько эта роль дисфункциональна. В конечном итоге, роль, исполняемая ребенком, становится главным звеном в цепочке, которая связывает его с семьей. Вот почему — даже когда в семье творится что–то ужасное, и она буквально гибнет — семейные роли поддаются изменениям лишь с огромным трудом. Изречение «не раскачивай лодку», которое часто используется в дисфункциональных семьях, в данном случае означает: «не меняй свою роль». Ведь если кто–то из членов семьи откажется от своей роли, то возникнет пугающая неопределенность. А за ней, возможно, последует невыносимая боль. Поэтому даже в самом критическом для семьи положении все ее члены упорно продолжают играть свои роли.
Итак, ребенок растет в обстановке «секретности». В ней он становится подростком, завязывает романтические отношения. Приходит время — и уже взрослый человек решает вступить в брак. Как вы думаете, по какой схеме он будет строить отношения в собственной семье? Правильно, по схеме, воспроизводящей все ту же дисфункциональную семью его детства (5 этап). Более того, этот человек
