тоже сидел — и, однако же, продолжал возвышаться над Сарой. Здесь, в тесной машине, наполненной солнцем, она ощущала соблазнительные волны исходящего от мужчины тепла. Черные кожаные ботинки скрипнули, когда он втащил для равновесия одну ногу. — внутрь, и Сара краем глаза заметила, как блеснули серебристые наручники у ремня.
По телу ее прошла дрожь возбуждения, когда перед глазами внезапно возникло видение их двоих, занимающихся тем, для чего наручники вовсе не понадобятся.
Сара подивилась капризу воображения, но не смогла прогнать яркий образ и вся покраснела от досады и возбуждения. Очевидно, слишком долго у нее не было мужчины, подумала она. А может быть, просто в организме не хватает кальция. Недавно она читала об этом.
Пока она раздумывала над причудами своей фантазии, в общем-то ей несвойственными, офицер Шальной нанес отделению для перчаток последний удар основанием ладони — и крышка отскочила. Однако радость от этого успеха немедленно сменилась у Сары смущением, когда все содержимое бардачка вывалилось на колени полисмена. Помимо немногих необходимых в дороге вещей, вроде карт, фонарика и салфеток, там оказались, вернее, оттуда посыпались пакеты кетчупа и соевого соуса, абстрактные творения Лего, носки, оловянные солдатики, губная помада и разрозненные сережки.
Сара успела подхватить одну из них.
— Это же надо, — произнесла она в пространство. — Где я только ее не искала! — Она вдела сережку в ухо и отбросила назад волосы, чтобы посмотреться в зеркало заднего вида. — Что там еще найдется? — И она бросила взгляд на колени офицера.
Почему в отделении для перчаток никто не возит перчатки? — задала она себе праздный вопрос, с посторонним интересом удивляясь разнообразию вывалившихся предметов. Наконец глаза ее остановились на правильном квадратике фольги, тоже упавшем полисмену на колени, причем, как нарочно, на очень занимательное место. Презерватив? — внутренне ахнула она. Наверное, Майкла. Но они же в разводе больше трех лет. Неужели она столько времени не наводила порядок в бардачке?
Сара потянулась было за скандальным предметом, но офицер Шальной, сообразив, что она намерена сделать, опередил ее. Одна его рука, обтянутая черной кожаной перчаткой, сжала ее запястье, а другая схватила презерватив и поднесла к глазам. Затем, приподняв бровь, он переключил внимание на Сару.
— Это… это, наверно, мужа, — она запнулась. — Я хотела сказать… он мне не муж, но… Вторая бровь последовала за первой.
— Я хотела сказать… то есть… — О Боже! Что же она хотела сказать?
— Ничего страшного, — сказал офицер Шальной, бросил презерватив в отделение для перчаток и принялся сгребать с колен остальной хлам и загружать его обратно.
В голове у Гриффина Шального никак не укладывалось, что все это происходит с ним. Он собирал хлам со своих колен с такой брезгливой осторожностью, будто весь этот мусор был радиоактивным, раздумывая, что за дама может возить с собой столько всякой дребедени. Пытаясь это разгадать, он внимательно разглядывал ее. В самый первый момент, еще когда садился в машину, он обратил внимание на приятный запах, сложный цветочный аромат, вроде бы не соответствовавший потрепанным джинсам и футболке. Локоны светлых волос в беспорядке падали на лоб, а карие глаза были темными и невинными, как у щенка гончей.
Рассеянно заметив, что все еще держит ее запястье. Шальной посмотрел на руку. Крепкая на вид, ширококостая, с обгрызенными до мяса ногтями и полосками пластыря на указательном и безымянном пальцах. Заусеницы, наверно, подумал он, отпустил руку и стал наблюдать, как она пытается заложить непокорные локоны за ухо. С одной длинной сережкой она почему-то напоминала брошенную уличную девицу.
Гриффин нахмурился. Его не интересовали подобные женщины — женщины, не заботящиеся о своей внешности и с никуда не годными нервами. Только таких ему не хватало. Мало всяких забот сегодня — так вот еще одна. Впрочем, презерватив — это интересный штришок. Она вроде не из тех, что таскают с собой подобные вещи. Так кто же этот ее парень, муж-не-муж?
Он все еще размышлял над этим, когда заметил, что женщина помогает ему собирать хлам с колен. Легкие, быстрые прикосновения пальцев заставили Гриффина задержать дыхание. Похоже, она понятия не имеет, к чему может привести такая помощь. Когда пальцы поднялись чуть выше, чем следовало, он вскочил и, пытаясь выкарабкаться из автомобильчика, сбросил оставшиеся вещи на пол, сильно стукнувшись головой о крышу. К счастью, на голове был шлем, который, впрочем, не помог, когда, захлопнув дверцу, он прищемил себе палец.
— Ч-черт, — выругался он, хватаясь здоровой рукой за ушибленную.
Обходя машину, он подозрительно поглядывал на женщину за рулем. Университетский цыпленок небось. Женщина отвечала взглядом на взгляд, но выглядела как-то сконфуженно. Что, конечно, ему понравилось. С чего это ей чувствовать себя уютно, когда он сам психует.
Оказавшись снова у водительского окна, Гриффин решительно расправил плечи, зажал пальцы ушибленной руки и сказал, будто и не было последних минут:
— Права и регистрационное свидетельство. Женщина снова нервно улыбнулась и начала рыться в отделении для перчаток. Он все разглядывал ее, убеждая себя, что делает это лишь из праздного любопытства. По тому, как облегала спину желтая футболка, он понял, что бюстгальтера под ней нет. Задержавшись на поясе джинсов, взгляд скользнул выше, к полоске обнаженного тела. Чуть худощава, на его вкус, но недурна. Обернувшись, она застала его за осмыслением данного факта. Улыбка, вызванная наконец-то найденным регистрационным свидетельством, сменилась под его плотоядным взглядом хмурой гримасой.
— Увидели что-нибудь интересное? — бросила она.
Гриффин воздержался от комментариев и взял свидетельство, потом протянул руку за правами. Женщина шлепнула удостоверением по раскрытой ладони, и в ее глазах сверкнул боевой огонек.
Просмотрев оба документа, он спросил:
— Мисс Гринлиф, вы знаете, с какой скоростью ехали?
— Миль тридцать пять? — спросила она с надеждой.
— Скажите лучше — все сорок пять. Она отчаянно замотала головой.
— Я ни в коем случае не могла ехать так быстро. Я…
— Сорок пять миль в час, причем в школьной зоне, — уточнил он.
— В школьной зоне? Это не школьная зона. Не сейчас по крайней мере. Не в полдень.
— Да, мэм, именно в полдень. Многие детишки ходят домой обедать.
Сара впервые об этом слышала. Ну да, обычно она ездила на встречи с братом другой дорогой, но сегодня опаздывала и решила срезать путь. Именно это она и собиралась объяснить, но офицер Шальной исчез с документами, и она запоздало сообразила, что он пошел сверять номер машины. Мысль о том, что она уж настолько подозрительна ему, возмутила ее не на шутку, и Сара тихо кипела от злости, дожидаясь его возвращения.
— Офицер, я могу объяснить, — сказала она, когда полисмен вновь появился у окна.
Он не произнес ни слова в ответ, но снова задрал бровь. Этот жест и молчание позволили Саре заключить, что он по крайней мере готов выслушать.
— Я опаздывала на свидание… — начала она. И он тут же утратил всякий интерес. Очевидно, он ожидал некоего колоритного, с полетом фантазии сообщения — например, что ее преследовали кровожадные гороховые стручки из космоса или что она ехала к Элвису Пресли, который был опознан в главном кондитере местной пекарни. Офицер Шальной снова уткнулся взглядом в ее права и свидетельство, потом достал откуда-то из воздуха книжку квитанций и начал писать.
— Нет, правда, — не сдавалась она. — Я должна была встретиться со своим братом, Уолли, двадцать минут назад, а он не выносит опозданий. Он вообще немного нервный, но это только от неуверенности. Правда, если бы я ему такое сказала, он бы на стенку полез. Между прочим, я всегда опаздываю, когда еду к нему. Думаю, это знаменательно в психологическом отношении, но, с другой стороны, много ли братьев и сестер умеют уживаться друг с другом? Вы слыхали о таких? Конечно, Уолли сказал бы, что мои постоянные опоздания объясняются разводом… гм… родителей, и спросил бы, звонила ли я психоаналитику, которого он рекомендовал, но я просто не хочу снова вступать с ним в эти объяснения…
Сара умолкла, поймав себя на том, что в голосе ее пробивается истеричность. Честно говоря, ее
