— Нет, я нисколько не буду огорчена. Он вполне заслуживает смерти.
— В таком случае вы должны мне сказать, где он в данное время находится. Вам надо знать, что вся моя игра имеет непосредственное отношение к нему лично. И я думаю, что моя игра гораздо серьезнее и важнее вашей, потому что тут идет речь о жизни и смерти. Вот почему я так заинтересован вашей игрой. Я эгоист и, зная, что вы можете помочь мне, обращаюсь к вам за содействием. Обещаю вам свято хранить вашу тайну и, что называется, обработать Мак-Довеля при условии, что вы будете хранить мою тайну и станете помогать мне! Так вот, первым делом ответьте мне на вопрос: где сейчас находится Смит?
Она колебалась только одну секунду и ответила:
— Он уехал из города. Уехал, по его словам, дней на десять.
— Но он не купил билета! Никто не видел, как он сел в поезд!
— Совершенно верно. Он ушел из города, держась вначале берега реки. Несколько пониже его ждал автомобиль. Из автомобиля он намеревался пересесть в поезд, который должен был доставить его в Виннипег.
— Угодно вам сообщить мне, почему он поехал в Виннипег?
— Нет, я не могу сказать вам!
Он пожал плечами.
— Но мне необходимо знать это. Я, пожалуй, догадываюсь. Дело идет о вашем брате!
Он снова ошеломил ее, но все же она нашла в себе силы ответить:
— Нет, он не имел в виду встретиться с моим братом.
Он протянул ей руку.
— Мисс Киркстон, я всячески готов помочь вам. От всей души хочу сдержать свое обещание. Надеюсь, что в деле с Мак-Довелем я устрою все, что надо. Но, конечно, я требую, чтобы в ответ вы сделали то же самое по отношению ко мне. Можете вы мне поклясться или просто дать слово, что вы немедленно по возвращении Смита сообщите мне об этом?
— Я немедленно дам вам знать об этом! Вы имеете мое слово!
Их руки слились в крепком пожатии. И, глядя в ее глаза, Кейт понял, что его душевное бремя отнюдь не самое тяжелое. Мириам Киркстон тоже боролась за свою жизнь. Собираясь уходить, он повернулся к ней с порога и сказал:
— Пока мы живем, мы обязаны надеяться. Я почти уверен, что, регулируя мои отношения со Смитом, я одновременно урегулирую и ваши отношения с ним. Это — очень трудное и большое дело, мисс Киркстон, и я приложу все силы к тому, чтобы одержать победу. Я живу теперь только этим. Через десять дней Смит вернется, и тогда…
Он с улыбкой на устах расстался с ней. Мириам, не отрываясь, следила за ним взглядом, она прижала свои тонкие ручки к груди, и в глазах ее загорелась новая мысль, новая надежда. Калитка еще не успела закрыться за ним, как он услышал тяжкий вздох, вырвавшийся из ее груди. Она протянула было руку, чтобы позвать его назад, ибо что-то подсказывало ей, что именно этот человек принесет ей избавление от мук и спасение.
Губы ее едва-едва разжались, и с них сорвался тихий стон:
— Десять дней… десять дней… А что же будет дальше?
ГЛАВА XIX
Кейт делал все от него зависящее для того, чтобы исполнить обещание, данное мисс Киркстон. Ему было нетрудно убедить Мак-Довеля, что его подозрения относительно Мириам неосновательны, потому что инспектор всей душой готов был верить этому. Он объяснил крайне нервное состояние девушки тем, что Смит причинил много неприятностей ее брату, и прибавил при этом, что все будет урегулировано, как только китаец вернется домой из Виннипега. Услышав это, Мак-Довель взволнованно схватил его руки и со вздохом искреннего облегчения и великой благодарности сказал:
— Но, ради Бога, объясните: почему она мне лично не призналась во всем этом? Почему, Коннистон, она так не доверяет мне?
Кейт был готов ко всему.
— Потому что… — начал он, словно собираясь с мыслями. — Видите ли, Мак-Довель, я сейчас нахожусь в весьма щекотливом положении. Вы должны понять меня и не заставлять говорить больше, чем я могу и смею. Менее всего мисс Киркстон хотела бы посвящать вас во все свои неприятности. Она признается во всем, как только выяснятся первые результаты ее победы. Может быть, тут сказывается ее деликатность, — трудно сказать. Женщина всегда остается женщиной. Она не может рассказать о том, что смущает ее, что заставляет ее стыдиться, человеку, которого она уважает больше, чем всех остальных людей. Она должна сама во всем убедиться, все выяснить и лишь после этого поделится с вами своими переживаниями и рассеет все ваши подозрения. Скажу вам прямо, Мак-Довель, будь я на вашем месте, я определенно гордился бы таким отношением.
Мак-Довель на минуту отвернулся, и Кейт видел, как напряглись мускулы на его шее.
— Может быть, Дервент, вы догадались, а может быть, и просто поняли, в чем дело, — сказал он, все еще стоя лицом к окну. — Надеюсь, конечно, что она этого никогда не узнает… Я слишком стар, стар настолько, что гожусь ей в отцы. Тем не менее я взял себе право следить за ней и не допускать, чтобы кто-либо обидел ее.
Он снова сжал кулаки, а Кейт, стоя позади него, произнес самым сладким голосом:
— У меня такое впечатление, что вы в состоянии поступить точно так же, как когда-то поступил Джон Кейт, который мстил за своего обиженного и замученного отца. И ввиду того, что закон вовсе не всегда знает все, возможен такой случай, что Смит найдет оправдательные для себя аргументы. Но до тех пор, пока она по собственной воле не придет к вам — я говорю о мисс Киркстон, — пока она не придет к вам с сияющими от радости глазами и не поведает вам своей тайны, вы морально обязаны вести себя с ней так, как будто бы вы ничего не видели, ничего не слышали и ни о чем не догадываетесь. Сделайте так, Мак- Довель, а все остальное предоставьте мне!
Кейт удалился, оставив инспектора по-прежнему лицом к окну. Он был убежден, что если ему понадобится ждать Смита целую вечность, то он будет терпеливо ждать до последней минуты и, чувствуя занесенный над головой дамоклов меч, не откажется от намеченного плана, какими бы осложнениями это ему ни угрожало. Правда, он надеялся, что отказ Мириам Киркстон посвятить его в свою тайну и сообщить хотя бы самые незначительные факты превратит симпатию Мэри к ней в полное равнодушие, если не в неприязнь. В этом отношении он должен был разочароваться. Мэри-Джозефина настояла на том, чтобы они пригласили мисс Киркстон на обед в один из ближайших дней. Приглашение было сделано, было принято, и после этого Кейт проникся убеждением, что между обеими девушками произошло нечто такое, чего он не мог ни отгадать, ни изменить. Сознавая это, он покорился неизбежности. Ему оставалось только ждать Смита.
— Знаешь, что я скажу тебе, — сообщила ему однажды Мэри-Джозефина, — если бы не твое торжественное обещание никогда ни в кого не влюбляться, я признаться, испугалась бы. — Это было поздно вечером, и девушка присела на ручку кресла, в котором сидел «брат». — Это чувство ужаса, признаться, несколько раз овладевало мной, Дерри. Ведь она очаровательна. Кроме того, ты страшно любишь красивые волосы, а у нее просто удивительные волосы. Понимаешь теперь, что…
— Собственно говоря, — спокойно начал Кейт, — я никак не могу припомнить, когда это я дал тебе торжественное обещание не влюбляться. Я заявляю тебе сейчас самым категорическим образом, что я безумно влюблен, влюблен в тебя, Мэри-Джозефина. А что касается волос мисс Мириам Киркстон, то я не променяю единого твоего волосочка на всю ее голову.
Услышав это, Мэри издала коротенький смешок, распустила свои пышные волосы, склонила головку и прижалась ею к плечу Кейта.
— У меня частенько бывают довольно смешные моменты, когда мне кажется, что ты вовсе не брат мне, а… нечто совсем другое… Как странно, не правда ли?
Кейт усмехнулся и был очень рад тому, что волосы девушки скрыли выражение его лица.
В продолжение этих первых, изумительных весенних дней они почти не расставались, если не считать тех случаев, когда Кейт должен был отправиться в город по неотложным делам. В это же время он успел приготовиться ко всем случайностям, которые могли произойти помимо его воли. Прежде всего он занялся материальными делами. По его приблизительному подсчету имущество Кейтов в посту Принца Альберта
