Мальчуганы посмотрели, недоумевая, друг на друга. Потом крепко привязали Волка, наказали ему молчать. И, быстро выбравшись, побежали домой.
Дергач затянулся дымом цигарки, свёрнутой из махорки, принесенной Яшкой, и, тыкая пальцем на Вальку, спросил:
— Так это он тебе набрехал, что я козла съел? Скажет тоже! Козёл-то ещё и сейчас в овраге лежит — ногу он себе сломал. Я ему ещё клок травы сунул, чтобы не издох с голоду.
— Дергач, — спросил после некоторого колебания Яшка, — а где ты живёшь?
Дергач усмехнулся:
— Сам при себе живу. Где на ночь приткнусь, там наутро и проснусь.
— А у тебя родные есть?
— Есть, да далеко лезть.
Яшка, сбитый с толку такой манерой отвечать, сказал укоризненно:
— И зачем ты, Дергач, огрызаешься! Мы ведь тебе не допрос делаем, а ежели спрашиваю я, то по дружбе.
Дергач все ещё недоверчиво посмотрел исподлобья на ребят и ответил уклончиво:
— А кто вас знает, по дружбе ли или ещё почему. Я как-то в Ростове под мостом жил. Подсел ко мне какой-то хлюст. Этакий же, как и я, рвань рванью. Колбасой угостил, папироску дал. Ну, то да сё, и начал про мою жизнь расспрашивать. Я ему сдуру возьми да и расскажи. И как от отца с матерью в голодные годы потерялся, и какой я губернии, какой местности, чем живу. Даже про случай, как мясную лавку обокрали, и то рассказал. Дня этак через три подходит ко мне сам Хрящ да как хлоп по шее! А сам газету мне в лицо тычет. «Ты, говорит, чего это язык распустил?!» А я грамоту знаю. Посмотрел я в газету и ахнул. Мать честная! Всё до слова, что я говорил, в газете напечатано — и кличка, и имя, и откуда родом, и, главное, про мясную лавку. Здорово тогда избил меня за это Хрящ.
— Мы не напечатаем в газету, — испуганно отталкивая от себя такое обвинение, заговорил Валька. — Мы даже ни строки не напечатаем. Я даже не видел никогда, как это печатают, и он не видел тоже.
Дергач лежал на спине и о чем-то думал. Так, по крайней мере, решил Яшка, потому что, когда человек лежит, уставившись глазами в звёздное небо, он не может, чтобы на думать.
— Дергач, — спросил неожиданно Яшка, — а кто он тебе?
— Какой «он»?
— Хрящ.
При упоминании этого имени Дергач весь как-то дернулся, быстро повернулся и спросил, недоумевая и озлобленно:
— Какой ещё Хрящ?
— Да ты же сам только что про него говорил.
— А-а… разве говорил? — опять повёртываясь на спину, рассеянно проговорил Дергач. — Так… человек один… У-ух, и человек! — Тут Дергач приподнялся, облокотившись на локти, лицо его перекосилось, и, отшвыривая окурок, он добавил едко: — У-ух, и негодяй… ух, и бандит!
— Настоящий? — широко раскрывая удивлённо-любопытные глаза, спросил Валька и добавил с нескрываемым сожалением: — А я вот ничего не видел — ни графа живого, ни бандита настоящего.
Дергач презрительно пожал плечами:
— А я и графа видел.
— Живого?
— Конечно, не дохлого.
Валька, как и всегда в моменты возбуждения, зажмурил глаза и, проникшись невольным уважением к оборванцу, сказал с плохо скрываемой завистью:
— И счастливый же ты, Дергач, что всё видел. Дергач посмотрел на Вальку удивлённо, пожалуй, даже сердито:
— Ух, кабы тебе этакое счастье, завыл бы ты тогда, как перед волком корова! Нет, уж не приведись никому этакого счастья… Эх, кабы мне… — Тут Дергач махнул рукою и замолчал.
И опять Яшке показалось, что на душе у Дергача есть какое-то большое, невысказанное горе. И, не зная, собственно, к чему, он положил руку на плечо Дергачу и сказал:
— Ничего, Дергач! Может быть, как-нибудь всё и обойдётся.
Дергач отшатнулся было, но, встретившись глазами с серьёзно-дружеским взглядом мальчугана, склонил слегка голову и ответил как-то приглушённо:
— Хорошо бы, если всё обошлось, да только не знаю. И с этого вечера между Яшкой и Дергачом протянулась нить необъяснимо крепкой дружбы.
VIII
Идея Дергача была прямо-таки гениальна. Посвященный в тайну мальчуганов и их затруднения с доставкой продовольствия Волку, он быстро нашёл выход.
На рассвете можно было видеть Яшку и Вальку в саду, возле старой бани. Они торопливо выносили оттуда большой чугунный котёл, в котором мать разводила обыкновенно щёлок для стирки белья.
То обстоятельство, что котёл этот ребята потащили не через двор, а перевалили его прямо через забор к огородам, показывало, что всё это делается без ведома домашних.
Выбравшись на тропинку, мальчуганы подхватили котёл за ручки и поспешно скрылись в кустах.
Если бы проследить их дальнейший путь, то можно бы было видеть их пробегающими мимо мусорной свалки и исчезающими в провале глубокого пустынного оврага. Здесь было тихо и безветренно, только жужжанье неуклюжих шмелей да неумолкаемый рокот весёлых кузнечиков заполняли утреннюю тишину.
Ребята остановились передохнуть.
— Ну и ловко же мы справились! Надо ведь было этакую махину вытащить. А к вечеру мы опять обратно стащим, и всё будет шито-крыто.
— Вечером-то труднее будет, Яшка, народу больше.
— Ничего, справимся как-нибудь! Ну, пойдём. Они свернули в одно из бесчисленных ответвлений русла оврага и вскоре увидали дымок костра и Дергача, деловито хозяйничавшего возле огня.
Дергач держал в руке нож и пучком сырой травы обтирал окровавленное лезвие. Рядом лежала только что содранная козлиная шкура и разрезанная на части туша.
— А я уж думал, что вы не придёте, — сказал приблизившимся ребятам Дергач. — Смотрите-ка, как я мясо разделал. Тут теперь Волку на неделю хватит. Надо проварить только покрепче да соли больше бухнуть, чтобы не испортилось. Ну, давайте за работу, живо!
Дергач распоряжался умело и уверенно. Валька был командирован собрать хворост. Яшка камнем вбивал стойки для котла, а сам Дергач обчищал от сучьев перекладину.
— Ребята! — возбуждённо говорил Валька, бросая на землю огромную кучу хвороста. — А внизу ящериц сколько! Огромные есть, давайте потом наловим.
— Можно потом наловить, а сейчас давай подбрасывай, распаливай огонь.
Пламя, яростно пожирая сухую листву подброшенных веток, высоко взметнулось и полыхнуло теплом на лица мальчуганов, и без того раскрасневшиеся.
В котёл, наполненный водою из соседнего ручья, наклали куски мяса и высыпали чуть не целый фунт соли.
— Так… готово теперь. С неё Волк так разжиреет, что скоро с телёнка станет.
Завалились все на траву. Солнце высушило уже росу. Пахло мятой, полынью и мёдом.
Лежали сначала молча. Высоко в небе звенели беспечные, счастливые жаворонки да где-то далеко в стороне мычало выгнанное на луга стадо.
— Валька! — лениво сказал, не поворачивая головы, Яшка. — Я нашёл карточку-то… Ну, какую! С пальмой, которую я тебе показать обещал.
— А ну дай.
