– Ну и как? – поинтересовался Петраков.
– Сдрейфил он! – тут же зачастил Санька. – Сдрейфил и в тот дом не ходил. До полуночи у забора проторчал, а потом его комары заели, и он в корпус вернулся. Думал, мы все спим, никто не заметит.
– Завянь, Санек, – бросил Петраков. – Завянь и отсохни. У нас ведь какой базар был – не тебя спрашиваем, а его. Тебя, парень, Сергеем звать, что ли? – повернулся он к Сереге.
– Ну, Сергеем, – ответит тот, приглядываясь к Петракову.
– Ну и как, Сережа? Ходил ты в дом с привидениями?
Две пары глаз уставились на него. Черные, веселые Петраковские. И Санькины желтые щелочки, яростно-испуганные, молящие.
Ну что ж, пора отвечать. Интересно, что сейчас будет с Санькой? В обморок грохнется?
– Был я в том доме, – спокойно, растягивая слова, сказал Серега. – Всю ночь там просидел, и никаких привидений там не водится. Только этот козел, Санька, книжку уворовал.
– Вот оно как… – радостно протянул Петраков.
– Врет он все! – яростно закричал Санька. – Он струсил! В дом не пошел, книжку не принес, а сейчас на меня клепает! Мы же с ним условились – он книжку в доказательство приносит.
– Ну, о чем вы там с ним условились, меня не колышет, – злым, свистящим шепотом ответил Петраков. – Это ваш базар. А у нас с тобой все четко схвачено. Так что проспорил, Санечка… Чтоб сразу после завтрака в наш корпус! Усек? И всех индейцев притащишь. Всех до единого. Лично мне в руки, в первую палату. И не вздумай рыпаться. Сам знаешь, чем борзеж кончится. Почки буду плющить. Я это дело уважаю.
– А ты, парень, молоток, – обернулся он к Сереге. – Хвалю за смелость. Ежели что – ко мне приходи. Если этот кент борзеть на тебя вздумает, мы с ним побазарим. Ну все, салют.
Троица удалилась к своему корпусу. И тут же послышался горн на линейку.
– Ну все, Серый, ты доигрался, – тихо сказал Санька. – Такой шанс у тебя был… Теперь запасай слезки.
До обеда проторчали в корпусе. Дуся на линейке объявила: третий отряд отправляется на хоздвор. Какую-то мебель перетаскивать. Но тут же, при этих ее словах, в небе громыхнуло и зарядил плотный, тяжелый дождь. Прервав линейку, Дуся послала дружину в столовую и сама, держа над головой целлофановый пакет, кинулась спасаться от ливня.
Конечно, ни о каком хоздворе не было уже и речи. План работы отряда, что сиротливо висел на стенде в холле, быстренько исправили: «Утро. Тихие игры в помещении…»
Иногда на пару минут дождь прекращался, по потом барабанил с удвоенной силой.
Серега сидел в палате. Ему не хотелось вылезать в холл, где шумел страдающий от тесноты народ. Оттуда, из холла, слышались вопли играющих в чехарду ребят, гневные крики бабки Райки, которая отнюдь не одобряла подобное занятие. Света сидела в своей вожатской и переписывала конспекты мероприятий, а Миша исчез неизвестно куда. Серега подозревал, что в кочегарку к дяде Коле. Туда многие вожатые заходили расслабиться.
Делать Сереге было нечего. Книжку Санька уволок, значит, не почитаешь, тащиться под дождем в библиотеку тоже не лафа, да и могут спросить, когда «Детей капитана Гранта» сдаст. Библиотекарша Людмила Ивановна на это дело суровая. Разве что с Лехой в шахматы поиграть? Но Леха куда-то испарился, наверное, в дяди Васин кружок по резьбе.
Оставалось сидеть на кровати и ждать. Ждать, что будет дальше, что удумает Санька. Теперь, когда он лишился своих индейцев, он ни перед чем не остановится. Так что же, терпеть? Притворяться покорным, а на самом деле изучать его? Как Штирлиц дедушку Мюллера? Почему-то сейчас Сереге это казалось скучным.
…За час до обеда Санька вошел в палату.
– Ну что, Серый мой друг, сидишь, ждешь? – осведомился он. – Потерпи, недолго уже осталось. Сейчас начнем. – Он на минуту вышел и вскоре вернулся с мальчишками. Там были не только их ребята, но и пацаны из других отрядов. Пришли посмотреть, что же здесь будет такое интересное.
Санька вскарабкался на тумбочку и заорал дурашливым клоунским голосом:
– Эй, народ, слушай сюда! Сейчас тут будет развлекаловка. Вон этот, – указал он пальцем на Серегу, – мой раб. Мы с ним поспорили на рабство, и он продул. Поэтому я сейчас его маленько повоспитываю. А то он кашки-борзянки обкушался, надо же и наказать.
Санька сполз с тумбочки и произнес:
– Я сейчас приду, а вы не уходите, я мигом. Да, и девок позовите, им тоже позырить хочется.
Народ переминался с ноги на ногу. Насчет пари знали уже все. По ребячьим взглядам Серега понял, что его жалеют. Похоже, многие чуяли, что здесь что-то не так. Но пари есть пари. Встревать никому не хотелось. С Санькой свяжешься – век потом не развяжешься, обязательно подстроит пакость.
…Леха протолкался через спины ребят.
– Не бойся, Серега. Мы ему издеваться не дадим. Правда, пацаны?
Народ молчал. Многим стало неуютно, некоторые уже жалели, что пришли. Но любопытство пересиливало.
– Леха, успокойся, – произнес Серега. Он так и не встал с кровати. – Я уж как-нибудь соображу, что делать. А вам, пацаны, я всем говорю – Санька гад! Пускай он со мной что хочет делает, а я все равно каждый день по сто раз ему буду говорить, что он гад.
Он замолчал. Легче на душе не стало. Что же все-таки Санька задумал? Мутная, серая волна вновь поднялась из живота, подступила к горлу тошнотой. Похоже, на этот раз ему не удастся себя сдержать.
