к стене. Похоже, собрался спать.
– Я? Забоюсь? Ну ладно, я завтра на спор после отбоя туда пойду и всю ночь там отсижу. К рассвету вернусь.
– Ну что ж, это уже интереснее, – помолчав, отозвался Санька. – Только вот чем докажешь, Серый, что и вправду в доме торчать будешь, а не в лесу под кустом?
– Ну, а чем доказать?
Санька немного подумал. Остальные тоже насторожились и ждали, что будет.
– Значит, так, – придумал, наконец, Санька. – Я у тебя сегодня книжку видел, библиотечную, «Дети капитана Гранта». После завтрака мы всей палатой пойдем в лес, к Ведьминому Дому, и в окошко твоих капитанских деточек бросим. А ты, когда вернешься оттуда, книжечку эту обратно принесешь. Если, конечно, вернешься… А чтобы ты целую ночь там высидел, сделаем так. Лешка тебе свечку даст, не жмотись, Лешка, я у тебя видел. Зажжешь в Доме свечку, можешь там книжку свою долбаную читать. До утра свечка почти вся обгорит, назад огарок притащишь. Ну как, идет?
Серега представил себе, как он зажжет в Доме свечку, и по стенам запляшут косматые тени. Изнутри поднялось что-то серое, мутное. И кто его за язык тянул? Но не отступать же теперь…
– Ладно, идет! На что спорить будем?
Санька опять задумался.
– Ну, не на жвачку же, – протянул он наконец. – Тут по-крупному надо, чтобы интересно было. А давай вот так. Ты выиграешь – я твоим рабом буду, я выиграю – ты моим. А то что-то больно борзым ты стал. Надо бы и повоспитывать.
Серая, мутная гадость зашевелилась, заклокотала в горле. Да уж, зря он затеял этот спор. Игра в «рабство» волной прокатилась по лагерю в прошлую смену, и Серега хорошо помнил, что это такое. Проиграешь – и Санька по-всякому издеваться начнет, полдники станет отбирать и все такое. А ответить нельзя. И даже не потому, что весь отряд излупит. Его-то, может, и не излупят – побоятся. Но ведь пальцами тыкать начнут – не выдержал, значит, нарушил свое слово. Значит, струсил, значит, нет у него никакой воли. И никто с ним дружить не захочет, и ни в одну игру его не примут. Все только и будут, что дразниться, даже девчонки, даже малышня. Тогда уж лучше вообще в этот лагерь не ездить.
И получается, что бунтовать нельзя. Зубы стисни, а терпи. Чтобы все по-честному было. Докажи, что у тебя характер есть, что ты настоящий мужчина.
Что ж, ничего другого не остается, как победить Саньку. Отсидеть ночь в Ведьмином Доме. Между прочим, тогда Санечке кранты. В рабстве-то его Серега держать не станет, противно это, но и без того ясно, что сделается он тише воды, ниже травы… И наверное, больше сюда не приедет. Вот здорово!
– Ладно, я согласен, – твердо сказал Серега и вылез из-под одеяла.
– Только чтобы уговор до конца смены действовал, – уточнил Санька.
Ни фига себе, до конца смены! Он что, сдурел? Обычно пари «на рабство» заключались на день, на полдня – и не больше. Кто ж такое выдержит – до конца смены? До него еще две недели… Впрочем, ладно, пусть будет по-Санькиному. А то начнет вопить, что Серый сдрейфил, что кишка тонка. Да и вообще Серега не собирался проигрывать.
– Идет. До конца так до конца.
Тогда Санька выбрался из кровати и, прошлепав по скрипучим доскам, протянул Сереге ладонь. Тот сжал ее и незаметно поморщился. Лапа у Саньки оказалась липкая и мокрая. Противная лапа.
– Эй, пацаны, разбейте кто-нибудь, – велел Санька. – Например, ты, Масленок.
Лешка Масленкин, вздохнув, выполз из-под одеяла, разрубил сцепленные руки и отправился досыпать. Кровать под ним скрипнула и жалобно простонала.
– Значит, пацаны, все свидетели, – добавил Санька. – Чтобы потом не было никакого вырубона. Ладно. Спать пора.
И он замолчал, отвернувшись к стене. Скоро засопели и другие, но к Сереге сон не шел. Сперва жужжала муха, потом она отправилась куда-то по своим мушиным делам, но вместо нее ворвалась с улицы злобная стая комаров и начала концерт. Только глаза слипнутся – прозвенит сволочь над ухом, хлопнешь ладонью, уху больно, а комару хоть бы что. Позвенит вдали, и потом к другому уху присосется.
Неужели всю ночь летать будут? Им что, спать необязательно? Спят же они когда-нибудь? Хотя они, наверное, днем спят, а ночью поднимаются и летят на кровавую охоту. И ладно бы кровь пили, так они же еще и звенят к тому же, спать мешают. Хорошо бы изобрести такое средство, чтобы нажал кнопочку – и все комары вокруг дохнут. И почему ученые до сих пор этим не занялись? Дело ведь нужное.
3. БЕГСТВО
Длинная, колючая трава обдирала ноги. Солнце висело почти в зените и равнодушно жгло землю. Серега знал, что оно не зайдет еще долго, очень долго. И придется идти под небесным огнем, пока не свалишься от усталости. Если, конечно, раньше ему не встретится Город Золотого Оленя… Но на это мало надежды. Неизвестно еще, есть ли этот город и в самом деле, не выдумка ли он, не сказка ли, придуманная кем-то в утешение.
Серега шагал по левому краю огромной, наверное, даже бесконечной просеки. Там, слева, сплошной стеной тянулся сосновый бор. Чем-то он походил на Дальний Лес, но все-таки был другим. Сосны казались куда толще и выше, не густели меж ними заросли малины, не шевелилось под ветром травяное море, а только белый лишайник полз длинными языками по опавшей хвое… С правой стороны просеки виднелось нескончаемое болото, в разрывах ряски блестела на солнце ржавая вода, и точно ружейные стволы, целились в небо толстые, мощные камыши.
Серега уныло переставлял вязнущие в рыжей траве ноги. Он понимал, что скоро конец. Неважно какой. Идти так дальше он не сможет. Он уже сейчас плетется из последних сил. Пот струится по спине, течет по лицу, разъедает глаза. Хочется пить, безумно хочется пить, но воды с собою нет, а из болота нельзя – там вода ядовитая. Хорошо хоть, жрать не хочется – спасибо жаре. Впрочем, все равно ничем нельзя было запастись. Бежать пришлось еще до рассвета, даже одежду взять не удалось – она, как и положено, оставалась до утренней побудки в каморке под замком. Как есть, в трусах и в майке, пришлось вылезать из разбитого окна в сортире, затем короткими перебежками, согнувшись по пояс, приближаться к крепостной
