тебе краски, привёз — не стой над душой!
Москва
Где-то в большом городе…
— Ну-с, Олег Иванович, рассказывайте! Рапорт я ваш прочёл, но хотелось бы, чтобы вы своими словами мне всё подробно разъяснили.
— С чего начать, Абрам Аронович?
— Здешний расклад я знаю, так что начинайте с Германии.
— Слушаюсь! Итак, после того как бывший подполковник Рафалов дал свое согласие на сотрудничество, мы, согласовав это с руководством, выехали с ним в Дрезден. Поскольку семья подполковника оставалась здесь, риск был сведён к минимуму.
— Постойте, но ведь он сам к нам пришёл? Чего ж вы тогда опасались?
— Ну… всё-таки он бывший офицер… мало ли…
— Понятно. И что же было в Дрездене?
— Рафалов пояснил, что его однокашник по академии Генерального штаба, капитан Яровцев, был в свое время направлен именно туда. Поскольку, по роду своей деятельности, они были в Германии достаточно близки, подполковник знал, где и под какой легендой он должен был проживать. По нашей просьбе, местные товарищи осторожно навели справки и выяснили — есть такой человек! Далее всё зависело уже от Рафалова.
— Так. Продолжайте.
— Для встречи был выбран ресторан, куда Яровцев заходил каждую субботу. Мы заказали соседний столик и, дождавшись капитана, подполковник ему показался. Несмотря на то, что с момента их последней встречи прошло почти двадцать лет, тот его узнал. Но виду не подал, лишь выходя, сделал тому знак, чтобы он следовал за ним. Дабы не создавать излишнего напряжения, я отпустил Рафалова одного. На улице нас подстраховывала группа местных товарищей, о чём он не знал. Но данные предосторожности оказались излишними — встреча прошла в дружеской обстановке. Яровцев узнал подполковника и поверил своему бывшему сослуживцу. На следующий день мы втроём увиделись уже на конспиративной квартире. Капитан, (кстати говоря, он уже успел стать подполковником, о чём Рафалов не знал) выслушав меня, выразил своё согласие продолжить работу уже в качестве нашего агента. О чем дал соответствующую подписку. Помимо этого, он через три дня представил обстоятельный доклад о своих возможностях. А они оказались достаточно велики!
— Да, — кивнул комиссар госбезопасности, — читал я эти документы. Впечатляет!
— А вот теперь, Абрам Аронович, то, о чём я писать не рискнул…
— Ну-ну!
— В разговоре со мною, Яровцев сказал, что давно ожидал чего-то подобного. В смысле — такого предложения. Только вот ждал он, естественно, не Рафалова.
— Кого же он ждал?
— Тут вот в чем дело, Абрам Аронович… Ещё в конце семнадцатого года его навестил один человек. Сам капитан его ранее не встречал, но знал о его существовании. Этот человек занимался обеспечением безопасности агентов русской разведки. Организовывал их эвакуацию в случае провала или оперативной необходимости. Да и многие другие вопросы тоже мог разрешить успешно — были прецеденты. Его можно было вызвать самому — такой сигнал существовал.
— Интересно! — Слуцкий подтянул к себе блокнот и сделал в нём пометку. — Продолжайте!
— Этот человек — его знали как Проводника, передал капитану известие о производстве в чин подполковника. Сообщил приказ руководства…
— Кого именно?
— Генерала Сомова.
— Так!
Ещё одна пометка в блокноте.
— Приказ следующий: прекратить всякую активность, «лечь на дно» и спокойно жить, ожидая дальнейших указаний. Для этого подполковнику были сообщены номера двух счетов в различных банках, условия их использования и передана некоторая сумма денег наличными.
— Про такие случаи и я слышал.
— В последующие годы Проводник появлялся ещё трижды, проверял, как живется его подопечному.
— Когда именно?
— В 1923, 1928 и в прошлом году. Подполковник говорит, что всякий раз перед своим появлением тот тщательно изучал обстановку издали. После чего давал условный сигнал. Но встречал Яровцева всегда по дороге к месту встречи.
— Новые задания?
— Нет, ничего такого не было.
— Сигналы для экстренной встречи?
— Вот они, — собеседник комиссара положил на стол лист бумаги. — Текст объявления в газету и почтовый адрес для телеграммы.
— Харбин? Хм… Ещё что?
— Яровцев сказал, что знает ещё одного своего коллегу. На этот раз — Гамбург. Правда, лично они не знакомы, и помочь нам устроить встречу он не может. Рисковать столь ценным агентом я не хотел и сказал подполковнику, что мы всё сделаем сами.
— Правильное решение, Олег Иванович! Рафалова вы тогда и отправили назад?
— Совершенно верно, Абрам Аронович. Он свое дело сделал.
— Так… И что же было в Гамбурге?
— Указанного Яровцевым человека, мы нашли далеко не сразу. Он сменил место жительства и работы. Хорошо, что мы смогли сделать запрос и получить из Москвы его фото, он сильно изменился, и даже по карточке его узнали не сразу. Понаблюдав за ним несколько дней, я принял решение не освещать перед ним свою принадлежность к НКВД.
— Почему?
— Он имел обширные контакты среди эмигрантов… зная их отношение к СССР…
— М-м-м… спорное утверждение. Хотя… вам на месте было виднее. Продолжайте.
— Мы разработали легенду прикрытия. По ней я представился ему сотрудником второго отдела Генерального штаба Польши. Соответственно — экспозитуры номер четыре.
— Краковской? Почему?
— Дело в том, что в этот момент в Гамбурге находился их сотрудник — помощник военного атташе посольства, капитан Адам Кравец. Удалось узнать, что он будет на спектакле в городском театре. Интересующий нас человек тоже должен был там быть, удалось проследить факт приобретения им билета.
— Кстати, а как его зовут?
— Полковник Марецкий, Павел Григорьевич.
— Угу… — Слуцкий записал имя в блокнот.
— Выбрав момент, я обратил на себя внимание полковника, находясь поблизости от капитана.
— Как именно?
— Опрокинул на поднос бокал. Брызги попали на мундир капитана. Полковник обернулся на звук и увидел, как я помогаю тому очистить рукав. Всё прошло гладко, я извинился перед поляком, тот тоже что-то сказал мне в ответ.
— Неплохо придумано.
— А на следующий день я подошёл к Марецкому. Передал ему привет от старых друзей и предложил поужинать вместе. Полковник удивился и спросил — что это за друзья? Тогда я назвал ему фамилию
