уложенным камнем приближается к нему заветное звание. Потому и терпит он пыль и жару, потому и торопит…
Купцы сидели под тенью шелковицы во дворе Амбонова дома. Второй час ждали хозяина, твердо решили дождаться.
— Мух развелось этим летом — погибельно, — сказал, зевая, седобородый Дундул. — И откуда они только берутся?
— Известно, откуда: от стражников, да поглотит их утроба Черного Быка, — откликнулся Карутан. — Их не меньше, чем мух, развелось.
— Одни стражники у тебя на уме. Не задевал бы их — обошлось бы без обиды.
— Обнаглели! — кипятился Карутан. — Помню, отец каждую луну дарил уличному стражнику две монеты, так тот с поклонами пятился, по ночам ходил вокруг двора, оберегал от воров.
— Что поделаешь, другие времена настали. Мой дед при покойном царе в совете старейшин сидел, и царь слушал, что посоветуют.
Тут Дундул подозрительно покосился на откормленного вольноотпущенника, который в углу двора усердно начищал серебряные кошачьи ошейники. Не понравился ему раздвоенный кончик носа вольноотпущенника, и он замолчал, не стал продолжать опасного разговора.
Карутан проследил его взгляд, сказал с усмешечкой:
— Уже и ошейники приготовил для кошек почтенный Амбон. В блистательные выбивается.
Помолчали, пока не ушел вольноотпущенник.
— Слышал я, — сказал Дундул, — будто почтенный Самбак начал выделывать кошачью сбрую. А ведь какой купец был!
— Меня хоть серебром завали, а я постыдным товаром торговать не стану.
— Не зарекайся, — вздохнул Дундул.
Карутан с ожесточением плюнул в бассейн, и тут как раз во двор вошел долгожданный Амбон.
— Хвала Нетону, почтенные, — бросил он, на ходу скидывая одежды, и полез в бассейн.
— Да хранит тебя Черный Бык, — вызывающе ответил Карутан.
Амбон, зажав ноздри и уши, с головой погрузился в воду. Фыркая, вылез на верхнюю ступень. Подскочил раб, обтер хозяина, подал сосуд с благовонием. Амбон понюхал и сказал, хлопая себя по жирной груди:
— Зачем пожаловали, почтенные?
Дундул с достоинством помолчал, прежде чем ответить. Уж очень зазнался Амбон с тех пор, как нашел дорожку в царский дворец. Ждать заставил, как будто должники пришли к нему просить отсрочки. Он, Дундул, ни в чем прежде не уступал Амбону — ни в кораблях, ни в богатстве. Но с тех нор, как посыпались на Амбона царские милости, разбогател он невиданно. Скупает корабли у купцов помельче, целые флотилии отправляет к Оловянным островам. Сам Павлидий благоволит к нему, ловчиле толстобрюхому…
Спокойно рассказал Дундул про наглость стражников.
— Зачем вы ходили к фокейскому кораблю? — сухо спросил Амбон.
— То есть как — зачем? — Карутан выбросил вперед руки, но Дундул дернул горячего купца за рукав.
— Мы ходили по торговому делу, почтенный Амбон, — сказал он. — Ты поставлен в нашем квартале старейшиной и должен защищать купцов. Если стражников не накажут, купцам житья не будет.
— Стражники несли службу, — сказал Амбон, болтая ногами в воде. — Им велено смотреть, чтоб возле фокейского корабля поменьше болталось посторонних…
— Это мы — посторонние на торговой пристани? — опять вскипел Карутан.
И опять уравновешенный Дундул остановил его.
— Послушай, сказал он, печально глядя на Амбона, — давай говорить как купец с купцом. Сам знаешь — заморской торговлей возвысился Тартесс. Нашими трудами, трудами наших отцов и дедов накоплены его богатства…
— Удивляюсь я тебе, — прервал Дундула Амбон. — Как будто не слушаешь ты глашатаев, что выкликают царскую мудрость. Сущность не в торговле. Сущность — в накоплении голубого серебра. Как ребенку, приходится тебе втолковывать.
У Дундула кадык заходил вверх вниз на тощей шее, лицо покрылось красными пятнами. Однако купец не дал волю гневу.
— Амбон, — продолжал он терпеливо. — Нехорошо стало в Тартессе. Ты что же — не видишь, что склады забиты оловом и медью, а торговать не с кем? Вспомни: фокейские корабли один за другим приплывали в Тартесс. А теперь? Мы поссорились с Гадиром, мы допустили, что Карфаген хочет отнять у нас морскую торговлю. Так дальше нельзя. Или мириться надо с Карфагеном, или идти на него войной.
— Ты, кажется, хочешь давать советы царю Аргантонию, Ослепительному? — высокомерно сказал Амбон.
— А что худого в добром совете? Было время, царь прислушивался к совету купцов. Мой дед сидел в совете старейшин…
— Ты, я вижу, недоволен, Дундул.
— Да, недоволен. Торговли нет, а когда приходит фокейский корабль, стражники не подпускают к нему честных купцов.
— И правильно. Нечего вам там делать. Я беру фокейский товар.
У Дундула и без того глаза были навыкате, а тут и вовсе вылезли из орбит.
— Это как же? — выкрикнул он. — Ты ведь фокейский товар не забрал, свой не дал, за руки при свидетелях с греком не брался — значит фокейский товар свободный! Кто больше платит, тот и забирает! Как же иначе?
— Ты недоволен, Дундул, а это значит, ты сомневаешься.
— Слушай, Амбон, я тебе не гончар какой-нибудь. Мы к тебе пришли требовать, чтоб стражники…
— Идите, идите, почтенные, — сказал Амбон, поднимаясь и принимая от раба тонкий хитон. — И не забудьте принести дары Нетону за доброту стражников.
— А может, Черному Быку? — закричал Карутан. — Смотрите-ка на этого сына Океана, так и лезет в блистательные!
— Не кричи, — поморщился Амбон. — Тебе не дано судить о высоком. Кошка цапле не подруга.
Но Карутана уже понесло. Замахал руками, затопал ногами.
— О высоком не суди, старым богам не молись, а дары велят возить в дворцовый храм и на Нетона и на Быка!
— Эй, за такие речи и на рудники можно…
— На рудники? — Дундул медленно надвинулся на Амбона. — Кого на рудники? Купца на рудники? Да ты… — Он задохнулся от злости. — Я во дворец тоже дорогу знаю, вот донесу, на чем ты разбогател! Самого царя обвешивал, двадцать повозок бараньего сала не додал для царского войска, жирный кот!
Амбон с яростным визгом вцепился в длинную дундулову бороду. Тут подскочил Карутан, ударил его по уху. Амбон взвыл, заорал:
— Эй, рабы!.. Бейте их, разбойников!
Из всех дверей повысовывались головы. Рабы, услыхав про разбойников, смотрели с опаской. А купцы между тем неуклюже лягались, сопели, размахивали кулаками. Карутан изловчился, попал ногой в толстое брюхо Амбона, тот плюхнулся в бассейн, взметнув фонтан брызг. Рабы кинулись вытаскивать хозяина, купцы, подобрав полы, побежали к выходу.
На пустынной, раскаленной солнцем улице Карутан остановился, спросил:
— Что делать будем?
— К Миликону, — прохрипел сквозь одышку Дундул.
— У вас купцы жалуются прямо по Гоголю: дескать, и на Антона берут, и на Онуфрия.
— Действительно. Но что поделаешь, с купцов всегда брали.
— И потом — драка, хватание за бороду, Амбон, как в старых фильмах, падает в бассейн. Не нравится мне это.
— И нам не нравится, когда дерутся. Но ведь мы пишем про торговцев салом и оловом, а не про
