этого видит, что курган открывается и оттуда выходит человек большого роста и в богатой одежде. Он взошел на курган к Халльбьёрну и сказал:
— Вот лежишь ты тут, Халльбьёрн, и очень тебе хочется совершить то, что тебе не дано, — сложить обо мне хвалебную песнь. И теперь либо ты овладеешь скальдическим искусством — а у меня ты сможешь научиться большему, чем у любого другого — и сдается мне, так оно и будет, либо нечего тебе больше над этим биться. Сейчас я скажу тебе вису, и если тебе удастся запомнить ее и повторить, когда ты проснешься, ты сделаешься великим скальдом и сочинишь хвалебные песни многим хёвдингам, и немало преуспеешь в этом искусстве.
Потом он потянул его за язык и сказал такую вису:
Здесь лежит из скальдов
Скальд в уменьи первый;
Нид сковал даритель
Древка20 ярый ярлу.
Не слыхал, чтоб прежде
За разбой воздал бы —
Люд о том толкует —
Кто монетой этой.
— Теперь ты станешь настолько сведущим в искусстве поэзии, что сможешь сочинить обо мне хвалебную песнь, когда проснешься. Смотри же, старайся соблюдать размер и будь красноречив, а более всего заботься о кеннингах.
После этого он возвращается назад в курган, и курган закрывается, а Халльбьёрн просыпается, и кажется ему, что он видел его спину. Тогда он вспомнил вису и спустя некоторое время пошел со своим стадом домой и рассказал о том, что произошло. Потом Халльбьёрн сочинил хвалебную песнь о жителе кургана и сделался великим скальдом. В скором времени он уехал из страны и сочинял хвалебные песни многим хёвдингам, а те принимали его с почетом и щедро одаривали, так что он стал очень богатым человеком. О нем ходит большая сага и здесь в стране, и за ее пределами, однако здесь она не записана.
А про братьев Торлейва надо рассказать то, что на следующее лето после его смерти они уехали из страны — Олав Дробитель Ведьминых Жезлов и Хельги Храбрый, — с тем чтобы отомстить за своего брата. Но не суждено им было учинить расправу над Хаконом ярлом, ибо не успел он еще тогда совершить всех злодеяний, которые предназначено ему было совершить себе же на позор и на погибель. Однако они пожгли у ярла немало капищ и нанесли большой ущерб его имуществу своими грабежами и набегами и многими другими делами.
И здесь кончается рассказ о Торлейве.
Из пряди «О Халли Челноке»21
Одного человека звали Эйнар по прозвищу Муха. Он был сыном Харека с Тьотты. Эйнар был лендрманном и управлял сюслой в Халогаланде, а еще конунг передал в его руки всю торговлю с финнами22. Он пользовался большим расположением конунга, однако у них то и дело возникали разногласия: такой это был неуживчивый человек. Он убивал тех, кто не выполнял всего, что он хотел, и никогда не платил виры. Ожидали, что Эйнар приедет к конунгу на Рождество.
Халли и его товарищ по скамье Сигурд беседовали об Эйнаре. Сигурд рассказывал Халли о том, что никто не решается перечить Эйнару или идти против его воли, и что он никогда не платит возмещения за учиненные им убийства или грабежи.
Халли говорит в ответ:
— У нас в стране таких хёвдингов называют злодеями.
— Думай, прежде чем сказать, приятель, — говорит Сигурд. — Он не терпит, когда о нем плохо отзываются.
— Хотя вы все так напуганы, что не решаетесь и слова сказать ему наперекор, — говорит Халли, — уверяю тебя, что если он нанесет мне обиду, я призову его к ответу и добьюсь того, что он уплатит мне возмещение.
— Почему тебе должно повезти больше других? — говорит Сигурд.
— Он сам поймет, что так для него же будет лучше, — отвечает Халли.
Они поспорили и после всех препирательств договорились до того, что Халли предложил Сигурду побиться об заклад. Сигурд поставил золотое кольцо весом в полмарки, а Халли — свою голову.
Эйнар приезжает к Рождеству и сидит рядом с конунгом, а его люди отдельно от него. Ему прислуживают, как самому конунгу.
В первый день Рождества, когда все насытились, конунг сказал:
— А теперь мы хотим развлечься чем-нибудь помимо браги. Ты, Эйнар, должен рассказать нам, что произошло во время твоих поездок.
Эйнар отвечает:
— Не о чем рассказывать, государь: не о стычках же с финнами да рыбаками.
Конунг отвечает:
— Вот и расскажи, как было дело. Мы тут не избалованы новостями, так что нас может позабавить и то, что вам самим кажется безделицей; вы-то ведь все свое время проводите в походах.
— В таком случае, государь, — говорит Эйнар, — пожалуй, надо рассказать о том, как прошлым летом, когда мы плыли на север, нам повстречался исландский корабль. Его отнесло непогодой, так что этим людям пришлось там зазимовать. Я выдвинул против них обвинение в том, что они вели торговлю с финнами, не имея на то ни вашего, ни моего разрешения, однако они не пожелали сознаться и все отрицали. Нам показалось, что им нельзя доверять, и я потребовал обыскать корабль, но они наотрез отказались пускать нас на борт. Тогда я сказал, что им же будет хуже и они получат по заслугам, и велел моим людям вооружиться и напасть на них. У меня было пять боевых кораблей. Мы встали по оба борта их корабля и сражались до тех пор, пока не очистили его от людей. Там был один исландец по имени Эйнар, который так отважно защищался, что, признаюсь, я никогда не встречал ему равных, и конечно, он нанес нам немалый урон. Нам ни за что не удалось бы захватить этот корабль, если бы все на нем бились так, как он.
— Ты плохо поступаешь, Эйнар, — говорит конунг, — когда убиваешь ни в чем не повинных людей только за то, что они не во всем тебе повинуются.
— Я не могу все время подвергать себя риску, — говорит Эйнар. — К тому же поговаривают, государь, что и вы не всегда поступаете так, как угодно Богу. Что же касается этих людей, то мы их заподозрили не напрасно: у них на корабле оказалось множество финских товаров.
Халли слышал, о чем они говорили. Он швырнул свой нож на стол и перестал есть. Сигурд спросил, уж не заболел ли он. Он ответил, что здоров, но что это — хуже болезни.
— Эйнар Муха рассказал о гибели Эйнара, моего брата. Он сказал, что сразил его прошлым летом на торговом корабле, — сказал он. — Вот и представился случай потребовать у него возмещения.
— Не вздумай и упоминать об этом, приятель, — сказал Сигурд. — А то тебе не поздоровится.
— Нет, — говорит Халли, — мой брат бы так со мной не поступил, если бы ему пришлось вести дело о моем убийстве.
Он перепрыгнул через стол, подошел к почетному сиденью и сказал:
— Вы, господин Эйнар, рассказали новость, которая не могла не привлечь моего внимания, — об убийстве Эйнара, моего брата, которого вы, по вашим словам, сразили на торговом корабле прошлым летом. Я хочу знать, собираешься ли ты заплатить мне возмещение за моего брата Эйнара.
— Ты разве не слыхал, что я никому не плачу возмещений?
— Я не обязан верить всему плохому, что о тебе говорят, — отвечает Халли.
— Убирайся-ка ты подобру-поздорову, — говорит Эйнар, — пока тебе же не стало хуже.
