И это тоже было совсем не похоже на обычно сдержанного старосту.
Когда Кенн с приоткрытым от удивления ртом застыл перед ним, Кирил приказал:
— Немедленно принеси сюда меч, который висит у твоего отца на стенке. — И, видя, что ошалевший юнец продолжает пялиться на него, прикрикнул: — Ну, иди же! Наши гости заждались!
На подобный приказ от старосты у любого деревенского мальчишки была единственная реакция — немедленно исполнить, и Кенн со всех ног помчался к мельнице, стоявшей на другом конце улицы. Ноги у него были длинные, а значит, дорога не займет много времени. Марк рванулся было за ним следом, но вспомнил, что ему все равно не догнать брата, тем более ему так хотелось остаться здесь, в центре событий, и посмотреть, что будет дальше; а кроме того, вовсе не хотелось трогать меч без разрешения отца…
Марк остался, где стоял — метрах в двухстах от высоких гостей. Но они не обращали на него ни малейшего внимания — они всматривались в конец улицы, откуда должен был появиться Кенн. Лишь колдун (если это правду был колдун) бросил на Марка косой взгляд и отвернулся.
— Ваша честь, я думаю, будет быстрее, если мы сами пойдем на мельницу, — внезапно донеслось до Марка, и он увидел, как староста склонился в неловком поклоне перед тем, кого Кенн назвал кузеном герцога. Поклон этот дался нелегко — старческие кости давно отвыкли от подобных упражнений.
Улица постепенно стала заполняться жителями деревни — в числе осмелившихся выйти из дома был и кожевник. Все они медленно прохаживались, как бы невзначай замедляя шаг возле дома старосты. Конечно, им не терпелось узнать, что происходит, но в то же время они не хотели слишком явно привлекать к себе внимание приезжих.
Гость, к которому обратился Кирил (кем бы он там ни являлся на самом деле), обратил на слова старосты не больше внимания, чем на чириканье воробья. Вся его поза говорила о том, что он намерен ждать и дальше и что предлагаемый старостой план вовсе не самый лучший. Помедлив, он спросил:
— Так ты говоришь, что хозяин меча поселился у вас тринадцать лет назад. А где он жил раньше?
— Вы абсолютно правы, ваша честь. Тринадцать лет назад. Тогда он и купил эту мельницу. Все документы у него были в порядке. С собой он привез детишек и молодую жену. А до того жил в одной горной деревушке, — Кирил указал на восток, — где-то там, сэр.
Сенешаль хотел еще о чем-то спросить, но, завидев возвращающегося Кенна, внезапно замолчал. Парень нес обернутый в полотно меч (он всегда был завернут, так и висел в полотне на стене в главной комнате). Но теперь Кенн уже не бежал, а шел, а рядом с ним шагал возвышавшийся внушительной горой мышц над своим тощим сыном Джорд. Поступь отца была твердой и уверенной. Зато сын все время сбивался с шага.
Вся одежда мельника была в белой пыли, как обычно, когда он отрывался от работы. Бросив на Марка быстрый взгляд (сын так и не понял выражения его глаз), Джорд обернулся к приезжим. Затем с явной неохотой направился к ним. Когда до них оставалась буквально пара шагов, он поймал Кенна за плечо и отпихнул его себе за спину.
Затем Джорд отвесил высокородным гостям отвечающий самым строгим требованиям этикета поклон, но обратился не к ним, а к старосте:
— А где сэр Шэрфа? Наша деревня в его владениях, и в первую очередь мы держим ответ перед ним, а лишь затем…
Но тот, кого называли сенешалем, перебил его, хотя и весьма миролюбивым тоном:
— Сэр Шэрфа нам здесь без надобности. Твоя лояльность к своему лорду весьма похвальна, но в данный момент неуместна. Сэр Шэрфа, как ты сам понимаешь, вассал моего кузена, герцога. А меч, что пылится у тебя на стенке, понадобился именно герцогу Фрактину.
Казалось, Джорда это нисколько не удивило.
— Мне было велено, ваша честь, хранить этот меч у себя до тех пор, пока не придет время передать его старшему сыну.
— Ах вот как? Велено? И кто ж тебе повелел это?
— Вулкан, ваша честь, — отчеканил Джорд. Его спокойствие и звучавшее в голосе достоинство резко контрастировали с нервозностью того, кто его допрашивал.
Сенешаль осекся: какую бы гневную отповедь он ни держал наготове после своего язвительного вопроса, эти слова так и не были произнесены. Однако показать, насколько на него произвел впечатление ответ простого мельника, было ниже его достоинства. Он требовательно протянул в сторону Кенна ладонь, выглядывавшую из богато украшенного рукава:
— Показывай.
Парень все еще прятался за отцовской спиной, прижимая сверток с мечом к груди. Услышав приказ, он испуганно покосился на отца и, видимо прочитав в его глазах согласие, стал торопливо распутывать тончайшее небеленое полотно, все еще держась от опасных гостей на расстоянии, как будто решил показать им меч только издалека.
Последние витки полотна спали.
Сенешаль пристально взглянул на меч, и пальцы все еще простертой ладони судорожно сжались:
— Давай его сюда!
То, что случилось в следующий момент, будет преследовать Марка в ночных кошмарах до конца жизни. И каждый раз в конце сна он будет понимать, что это был последний день его детства. И каждый раз будет заново удивляться: откуда вдруг воздух наполнился пением стрел?
Староста Кирил вдруг начал плавно оседать на землю — из его груди торчала оперенная стрела. Один из стражей повалился ничком, успев лишь до половины вытащить из ножен сразу ставший ему совершенно не нужным меч — из его спины торчало несколько стрел. Второго стража смерть поразила в горло — он только и успел что поднять копье, а на землю оно упало уже само. И почти одновременно взметнулись полы синей рясы колдуна — хлопнули, как отвязавшийся тент, и опали. Единственный уцелевший выхватил меч и прижался спиной к стене — лицо сенешаля побелело как мел.
А из зарослей, скрывавших берег Элдона, летели все новые и новые стрелы. Кусты были прекрасным прикрытием для стрелков. А затем нападающие разом выскочили и, прячась между ближайшими к реке домами, короткими перебежками с воинственными криками устремились к дому старосты, перед которым лежали их жертвы. Атакующих было с полдюжины, и все вооружены до зубов. А вслед за ними выскочили еще два боезверя, почти сразу же обогнавшие авангард. Один был рыжим, а второй полосатым, но на обоих были кольчужные попоны, как на ездозверях убитых стражников. Они двигались с кошачьей грацией, присущей их предкам, а под густым мехом перекатывались литые мускулы.
До сих пор Марк никогда не видел боезверей, но он сразу их узнал — так много уже о них слышал. Он увидел, как его отец отлетает в сторону от мимолетного удара огромной рыжей лапы — Джорд даже не успел обернуться, чтобы предостеречь старшего сына.
Но настоящей мишенью зверей был сенешаль — именно к нему они теперь неслись, однако вовсе не для того, чтобы убить: их специально дрессировали для более сложных задач. Уклоняясь от молниеносных ударов его меча, две огромные кошки, рыча и огрызаясь, просто не давали своей жертве никуда убежать. А тут еще оставшиеся у скотовязи ездозвери взбесились и стали рваться с уздечек, завывая от страха и возбуждения почти человеческими голосами.
Кенн бросился наутек сразу, как только началась атака, но, увидев, что его отец упал, он замер, а затем рванулся к нему на выручку. Сжав обеими руками обнаженный меч, так что побелели костяшки пальцев, он застыл, прикрывая им неподвижное тело, словно щитом.
Марк, уже успевший пробежать несколько шагов к дому, оглянулся и, увидев отца и брата, тоже остановился. Дрожащими пальцами он попытался вытянуть из колчана предпоследнюю стрелу для кроликов. В левой руке он держал лук. В голове было пусто. Марк машинально отметил: только что на его глазах убили несколько человек. Тем временем разбойники (или кем там они еще были) обступили полукругом продолжавшего отбиваться от боезверей сенешаля и начали кричать, чтобы он сдавался и бросил меч.
Впрочем, пленник интересовал не всех: один из бандитов решил заняться хлипким юнцом, все еще стоявшим посреди улицы с обнаженным мечом. Заметив, как мальчишка держит клинок, разбойник
