сжалась в кулак и снова опустилась. И лишь много позже донесся слабый хлопок кнута.
Он не хотел наблюдать за этим, но все же не мог отвести взгляда. Стали видны лица узников. Большинство были измождены бесконечным строительством…
Рольф едва не уронил бинокль. Он быстро поднял их снова и дрожащими пальцами повернул вращающийся выступ, которым Томас научил его пользоваться для увеличения резкости. Изображение по- прежнему колебалось перед его взором, пока он не вспомнил и снова не уперся локтями в песок.
Немного позади остальных пленников, связанная не так крепко, как остальные, если вообще связанная, двигалась молодая девушка, похожая на Сару. Она ехала верхом на огромном животном позади одного из солдат. По мере того, как группа медленно приближалась, она становилась все более похожей на Сару. Если это была не какая-то ужасная шутка дьявольских стекол… Рольф пытался убедить себя, что дело обстоит именно так.
В конце концов он разбудил Томаса. Томас мгновенно проснулся, но было уже слишком поздно рассматривать девушку — ворота Замка поглотили последних узников и их конвоиров. Зубья решетки звякнули, запираясь за ними.
Томас опустил бинокль, который только что поднял к глазам.
— Ты уверен, что это была Сара?
— Да. — Рольф уставился на две пригоршни земли и мелких камней, которые сжимал, пока у него не заболели пальцы.
— Ладно. — Рольфу показалось, что Томас воспринял известие с неестественным спокойствием. — Ты узнал еще кого-нибудь?
— Нет. Не думаю, что там был кто-нибудь из нашего лагеря.
— Так. Должно быть, какие-то новости о Нильсе дошли до болота, и Сара отправилась попытаться их проверить — какими бы они ни были. И просто попала в западню. Бывает. В любом случае мы ничего не можем поделать, только продолжать начатое. — Когда Рольф кивнул, Томас на мгновение положил руку ему на плечо, затем снова привалился к скале. — Мне надо еще немного поспать. Будь внимателен и разбуди меня до захода солнца.
Но едва Томас задремал, как Рольф вновь растолкал его. К Замку приближались еще какие-то люди, они появились в поле зрения Рольфа внезапно, так как до этого их закрывала скала, за которой он прятался. Эти люди были не в оковах, а напротив, прибывали с большой пышностью на ярко раскрашенной речной барже, которая спускалась вниз по течению Доллс, сопровождаемая сотней всадников по каждому из берегов.
На этот раз Томас долго разглядывал их, прежде чем вернуть стекла Рольфу.
— Это сатрап Чап, прибывающий из своего разбойничьего гнезда на севере. Будущий зять Экумена.
Баржа пристала к центральному причалу. Центром высадившейся на берег группы людей был богатырь в черных штанах и кирасе, отливающей краснотой, на великолепном скакуне. Рядом с ним на белой лошади ехала молодая девушка с белокурыми волосами поразительной длины; у нее была такая замечательная кожа, такое прекрасное лицо, что Рольф вслух выразил сомнение, не могли ли стекла волшебно улучшать то, что они показывали.
— Нет, нет, — нетерпеливо заверил его Томас. — Ты не видел ее раньше потому, что обычно она живет в Замке и показывается только в его ближайших окрестностях. Но это — Чармиана, дочь Экумена. Очевидно, она выехала, чтобы встретить на полдороге своего жениха, и теперь завершает путешествие вместе с ним. Свадьба может оказаться примечательным событием: я слышал, что в Замке кое-кто еще положил на нее глаз.
— Как ты мог такое слышать?
— Слуги в Замке — люди, даже если их хозяева и не таковы. Они слишком запуганы, чтобы много болтать, но иногда и единственное слово может проделать удивительный путь.
Рольф слышал о существовании Чармианы, но никогда не думал о ней до настоящего момента.
— Я думал, что у Экумена никогда не было жены.
— Когда-то была, или, возможно, она была всего лишь любимой наложницей. Затем он отправился на Восток, чтобы утвердиться в… в выбранном им пути.
Рольф не понял.
— Отправился на Восток?
— Как он начинал, я не знаю, но он побывал в Черных горах, принеся клятву верности Мертвому Сому.
Это имя было незнакомо Рольфу. Он решил, что позже попытается узнать больше, но сейчас задумчиво промолчал. У него не укладывалось в голове, что у такого чудовища как Экумен могла быть такая красавица-дочь, которую он собирался торжественно выдать замуж, словно какой-нибудь добряк фермер.
Мысли Томаса, очевидно, текли в том же направлении.
— Я иногда удивляюсь, зачем женятся подобные негодяи. Вряд ли в доказательство своей любви. Думаю, даже не затем, чтобы оказывать друг другу какую-либо помощь в жизни.
— Тогда зачем же? — Рольфу не хотелось думать ни о чем, кроме того, что случилось с Сарой.
Томас пожал плечами.
— Иногда трудно вспомнить, что Экумен и ему подобные все еще остаются людьми, что преступления, которые они совершают, — это человеческие преступления. Я слышал от Лофорда, что, если сатрапы живут долго, все более укрепляясь в зле, иногда случается, что их призывают на Восток, чтобы они там и остались.
— Зачем?
— Чтобы стать чем-то большим или меньшим, нежели человек; думаю, именно это имел в виду Лофорд. — Томас зевнул. — Лофорд не был уверен, и я говорю предположительно. Хочешь еще отдохнуть?
— Нет. Я не чувствую себя усталым.
Тогда Томас снова заснул и проснулся перед заходом солнца. К тому времени Рольф достаточно устал, чтобы прикорнуть и самому. Он едва вздремнул и сам проснулся до того, как тени начали густеть.
Как и люди Замка, рептилии небольшими группами то покидали его, то возвращались в течение всего дня, но теперь они летели со всех сторон, спеша добраться до своих гнезд до наступления ночи. Наступило время Фэзертип, если она следовала первоначальному плану, зависнуть в вышине. Этой ночью она могла бы перехватить не одну беспечную из-за близости Замка рептилию. Но, имея перед собой гораздо более важную задачу, птицы не должны были охотиться на рептилий этой ночью. Кожистокрылые невредимыми возвращались домой, медленно затемняя собой крышу Замка.
Едва только сгустились сумерки, обе птицы тихо спустились в каньон, следуя по его извивам практически без единого взмаха крыльев. Их огромные силуэты оказались над Рольфом прежде, чем он сообразил, что видит их.
И у Рольфа и у Томаса под куртками вокруг тела были обмотаны веревки, длинные и крепкие, хотя и тонкие. Томас смотал с себя длинную веревку и сделал на ее конце петлю такого размера, как сказала Фэзертип.
Затем обе птицы снова поднялись в воздух. За ними тянулся конец веревки, раскачиваясь над песком и скрытыми ночным сумраком обломками скал, где нога человека должна была ступать с осторожностью.
Рольф с Томасом последовали за ними. Веревка уже висела у начала подъема, когда они догнали птиц, поджидавших их на дне каньона.
— Хорошо, — сказал Томас. Он положил свой узел на землю, затем сильно дернул веревку, чтобы убедиться, что она прочно закреплена на невидимом пике, расположенном на высоте, в одиннадцать раз превышающей его рост. Он заколебался. Наконец он произнес: — Если я убьюсь или буду без сознания — я видел людей после падения — делай то, что сочтешь самым подходящим.
— Я знаю.
После этого Томас больше не стал медлить, а быстро и уверенно полез по веревке; Рольф невольно восхитился силой его рук, позволявших крупному мужчине подтягиваться подобным образом. Через
