тешь себя надеждами!
– А что, в Госплане сидят одни дураки и упрямые ослы, которых невозможно никак уговорить? – Глупая Мурзилка из всей нашей эпопеи вынесла только то, что стоит кого-то уговорить, и все будет шито- крыто.
Видимо, ее небогатый жизненный опыт говорил ей, что главное – не поддаваться на уговоры!
– Да нет, просто в отличие от пройденных инстанций здесь будет мало принципиального согласия. Ведь именно Госплан будет изыскивать все необходимые составляющие нашего проекта, а это сделать почти невозможно!
– Тогда я им точно сделаю «кирыгуду»!
– Вот ты и раскололась! Только американская диверсантка может желать неблагополучия нашему родному социалистическому Госплану.
– А какого хрена в магазинах ничего нет?
– А какого хрена ты сделала для того, чтобы в них что-нибудь было?
– Конечно же сделала! Я уже не помню когда ходила в магазин, а значит вместо меня покупку сделал кто-то другой.
– Да, Мурзик, с сознательностью у тебя… как у того помещика:
– Ты мне политику тут не шей, начальничек!
– Шпионка!
Коридоры Госплана мало чем отличались от коридоров Госснаба. По ним сновали все те же лоббисты и попрошайки.
«Бегайте, бегайте, ребята, недолго вам осталось бегать!» – подумал я, конвоируя Мурзика к кабинету Председателя Госплана.
Там нас ждали, но решили немного попридержать и сразу до державных очей не допустили, а культурно так предложили подождать.
Мой Мурзик ну никак не ожидала этого и растерянно посмотрела на меня.
Я же, преисполненный великой благодарностью за представленную мне возможность покабанеть в присутственных местах, начал издеваться над своим Мурзиком
Первым делом я подошел к ее столу и с идиотской заискивающей улыбкой начал расписывать ее красоту, в подтверждение чего выкладывая из дипломата перед ней маленькие презенты: набор французских духов, косметику, шесть блоков сигарет различных иномарок, упаковку аудиокассет, целлофаны с колготками и трусами, ворох журналов мод, три блока жвачки, восемь наборов шоколадных конфет, четырнадцать бутылок разнообразных, но одинаково престижных напитков, и инкрустированный перламутром баллончик со слезоточивым газом.
В это время распахнулась дверь приемной, и строевым шагом при полном параде вошел почетный караул встал по ее обеим сторонам по стойке смирно.
Вбежали карлики и, раскатав посреди приемной огромный шикарный персидский ковер, уставили его всевозможными яствами.
Я уселся на ковре и скрестив ноги по-турецки, усадил возле себя обалдевшего Мурзика.
За нашей спиной тут же возникли, два здоровенных обнаженных негра и начали рьяно обмахивать нас опахалами, а одетый в черкеску и папаху, усатый и горбоносый тамада, провозгласил кавказский тост «За цветы нашей жизни!»
Появившиеся танцовщицы начали исполнять танец живота.
Заиграл цыганский хор, а квартет в составе Аллы Пугачевой, Александра Розенбаума, Александра Малинина и Александра Крылова грянул каждый свою песню:
А хор цыган подхватил:
Короче, дали мы им шороху!
Не захотели сразу нас впускать, так сам председатель на шум естественно вышел из своего кабинета к нам.
Солдаты взяли на караул, тамада всунул ему в руки большой рог с вином, танцовщицы затрясли телесами, а все остальные, включая меня и обоих негров, грянули величальную:
–
Именно с этого момента секретарша стала страдать бесплодием и с ней случился первый припадок, а председатель Госплана пристрастился к вину.
