Моя не понимать

она просто неправильно его поняла?

– Моя… – а вдруг господин Шарль не хочет, чтобы все знали, что он здесь живет? Зачем он тогда сказал Флоранс, что здесь живет Димка? Что ей ответить?

– Моя говорить потом, – Димка предположил, что потом Флоранс просто- напросто забудет о своем вопросе.

– Да? А можно к тебе в гости?

Оп-па…

– Моя не знать…

А правда, можно ли слугам приводить гостей? Вдруг сеньор Франсуа разгневается и… Ну сделает что- нибудь. Интересно, порют ли здесь слуг на конюшне? И есть ли здесь конюшня вообще? Что за дурацкие вопросы лезут в голову…

– Твоя стоять здесь ждать моя узнать.

– Ага! – кивнула Флоранс.

Димка двинулся к мастеру Арману, чтобы узнать ответ на вопрос о гостях, оставив Флоранс торчать у входа. По дороге Димке пришла в голову мысль.

А что если Флоранс работает на немцев? В смысле, на таинственного Хозяина? Шпионка?

Димка остановился посреди коридора мастерских.

Как она так быстро нашла их? Случайно шла мимо? И господин Шарль так просто выложил ей, где они теперь живут? Или… Или она соврала про господина Шарля и не встречала его, а просто выдумала глупую историю? Что же делать?

Конечно, думать плохое о зомбяшке не хотелось. Милая девочка… интересно, сколько ей лет? Ведет себя немного по детски, впрочем Димка встречал и взрослых женщин, которые вели себя как пятилетние. Представить ее шпионом… Можно, конечно, но так не хочется…

В итоге Димка пришел к выводу, что отталкивать ее не стоит – в конце концов, за фотографированием секретных документов он ее не ловил – просто не говорить о господине Шарле. К тому же, зная зомбяшку, можно догадаться, что говорить в основном будет она.

В этот момент на Димку выскочил зверь, в смысле, мастер Арман, тащивший в кузнечные мастерские сломленного мага воды.

– Моя хотеть знать можно сюда моя придти вместе девка?

Длинные димкины фразы понимал без ошибки только господин Шарль. Вот и мастер Арман ошибся. Видимо, словом 'девка' он называл не всех девушек, а только строго ограниченную их часть.

– Девок сюда водить нельзя! Еще чего! Чтобы обокрала? Сеньор Франсуа…

– Не девка. Хороший девка. Моя знать ее, ее знать моя.

– Знакомая? В гости, что ли? Так чего ж нельзя, веди. Только через мастерские, чтобы на глаза лишний раз не попадаться. Если увидит сеньор – ничего страшного, он все равно всех служанок в лицо не помнит…

Тут в одной из мастерских что-то гулко взорвалось. Мастер Арман с криком кинулся туда. Димка почему-то сразу вспомнил, что сера входит в состав пороха и, наверное, не случайно. Видимо, подмастерье нашел-таки серу… Димка решил пока вопрос о резине не поднимать. Так, пока случай со взрывом не забудется… Все равно мастер Арман что-то собирался придумать…

Провести Флоранс удалось без помех, никто не заинтересовался, кого это тащит в свое логово яггай. В комнате Флоранс присела за стол, огляделась:

– Хорошая комната. Большая. Только жаль, кухни нет…

Зомбяшка тоскливо вздохнула, наверное, вспомнив пришедшиеся ей по вкусу блинчики. Осмотрела комнату, с надеждой взглянув на кувшин со сгущенкой. Димка молча пододвинул ей кувшин и дал ложку. Большую, как половник, ему на кухне выделили, в соответствии с габаритами.

Флоранс зачерпнула сгущенку и пронаблюдала как желто-белая тягучая струя медленно стекает с ложки в кувшин:

– А что это? Мед?

– Молоко.

– Молоко? А почему оно такое?

Флоранс облизнула ложку… Глаза девчонки вспыхнули как фары… Кстати, не забыть рассказать мастеру Арману о фарах.

Флоранс с довольной миной уплетала сгущенку, Димка слушал ее болтовню о свежих городских слухах и сплетнях – действительно, королеве приписывают пироманьяческие наклонности – и думал, что все вещи, которые должны были бы заинтересовать местных жителей, почему-то воспринимаются в штыки. Кроме разве что мороженого, которым заинтересовались братья-кондитеры. И то неизвестно, пойдет ли оно. Морякам понравилось, но Флоранс сгущенка тоже понравилась… Карданный вал и майонез здесь знают, сгущенка, рулевое управление и бурбон вызвали только подозрение. Подвеску, правда, мастер Арман принял сразу, но и то только потому, что похожая – только деревянная – использовалась в повозках.

С другой стороны, господин Хыгр, а что вы хотели? Чтобы все смотрели вам в рот и каждую высказанную идею воспринимали как божественное откровение? Консерватизм и неприятие новшеств никто не отменял. Здесь каждый имеет свою голову на плечах и непрошенные советы посторонних яггаев либо запоздали либо не нужны. Здешние и сами до всего дойдут…

Димка тоскливо вздохнул и решил, раз уж к нему пришел живой справочник, узнать что-нибудь новенькое о здешнем мире.

Флоранс поглощала сгущенку как мышь крупу, при этом болтая без умолку. Тема болтовни уже сменилась с городских слухов на все виды сладостей, которые ей приходилось есть, пробовать, видеть или слышать в своей жизни. Вспомнила, что здесь неподалеку есть кафе, где угощают новоизобретенной вкусностью. Правда, там дорого, поэтому – Флоранс вздохнула и опять погрузилась в сгущенку – видимо ей не придется попробовать, что же там такое вкусное делают…

Димка вспомнил совет господина Шарля сводить Флоранс в кафе. Представил себя вместе с ней за столиком… Расшалившееся последнее время воображение, при воспоминании о столах, тут же показало Димке картинки 'Он с Флоранс за столиком, на столике, у столика и прочее' отчего Димка засмущался и постарался не смотреть на девушку. Да и воображение уже отметило, что здешний столик очень даже крепкий…

Чтобы избавиться от неприличных фантазий, Димка зацепился за незнакомое 'тррррррррр' в словах зомбяшки. Судя по всему, название месяца. Переспросив – 'Моя не понимать. Что это?' – он тут же получил полную справку о здешних месяцах, а заодно и о днях недели.

Сейчас по словам Флоранс шел шестой месяц. Название месяца Димка, не мудрствуя, перевел как июнь. Тем более что раз он шестой, значит и Новый год здесь начинается где-то в январе. Затем Флоранс начала называть месяца с начала года. Димка монотонно повторял про себя 'январь, февраль, апрель, март…'. На марте Флоранс решил немного уточнить и тут выяснилось, что месяцев в году четырнадцать, то есть названий Димке для двух месяцев не хватит. Он начал лихорадочно рыться в памяти, боясь, что иначе интуиция ухватит какое-нибудь бредовое словосочетание. Французские ассоциации сделали свое дело и теперь в здешнем календаре, кроме нормальных и всем известных двенадцати месяцев оказались брюмер, который втиснулся между октябрем и ноябрем и термидор – между июлем и августом. В каждом месяце было двадцать шесть дней и еще один день был добавлен к декабрю, то бишь последнему месяцу года.

Когда Флоранс начала перечислять дни недели, Димка сразу остановил ее. Слово 'сколько' в его словаре по-прежнему отсутствовало, пришлось выкручиваться, произнося длинные предложения – 'Это много день? Один день? Два день? Семь день?' – пока до зомбяшки не дошло, что спрашивают.

Дней в неделе оказалось шесть. Пришлось выкидывать субботу. Димка даже задумался, в какой день отдыхали бы евреи, окажись они здесь…

– Все! – торжественно сказала Флоранс, подняла свою измазанную сгущенкой мордашку и облизнулась так, что даже Димке показалось, что в сгущенке есть что-то неприличное… То есть как 'все'?! Целый кувшин?! У нее же все слипнется!

Димка заглянул в кувшин. Нет, к счастью, закончилась не сгущенка, а место в животике Флоранс. Больше в нее не помещалось. Надо же…

Распахнулась дверь, в комнату вошел господин Шарль.